«Доигрались. Уже дети стали умирать» — реаниматолог о катастрофе с COVID-19

34 года — и 92% поражения лёгких, 33 года — и 78%. Вы всё ещё думаете, что в реанимацию с новой коронавирусной инфекцией попадают пожилые с букетом сопутствующих заболеваний? К сожалению, в третий и четвёртый подъём вирус переключился на молодых и в целом здоровых. По какому пути пошёл COVID-19? И что будет дальше? «Доктор Питер» поговорил на эту тему с реаниматологом временного госпиталя в «Ленэкспо» Санкт-Петербурга, заведующим отделением реанимации и интенсивной терапии павильона №5 Сергеем Винниковым.

Сергей Винников — заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии № 7 павильона № 5 «Ленэкспо»

— Прошлой зимой я не помню среди поступивших 30-летних, — говорит Винников. — Где-то начиная с лета всё чаще попадаются молодые пациенты, больше половины — от 30 до 40 лет. И беда в том, что у вируса встречаются молниеносные формы. Летом, вероятно, это было связано с жарой, пациенты погибали за 2–3 суток. Это очень тяжёлые волны, это совершенно другой вирус.

Врач вспоминает, что в первую волну, если в семье заболевал один человек, то не факт, что заражались другие. Даже муж и жена, спавшие в одной кровати: один болел, а второй оставался совершенно здоров. В последние волны такого уже не происходит, если болеет один, то болеет и вся семья.

— Самое страшное, что начали болеть дети и стали умирать. Это та вещь, которая называется «доигрались», — говорит Винников.

Сейчас в реанимации лежит сразу несколько пациентов с тяжёлым поражением лёгких. При этом у них нет сопутствующих заболеваний и им не больше 40 лет.

— Женщина, 34 года, 92% поражения, акушерка молодая — 92%, парень, 33 года, — 78%, было ещё два парня до сорока, от 80 до 95%, — перечисляет реаниматолог.

Есть в ОРИТ и пациент со 100-процентным поражением лёгких. Обычно такое пишут в посмертном эпикризе, но этот мужчина жив.

— При этом он в сознании, а на КТ — 100% поражения, — рассказал Сергей Винников. — Он дышит кислородом, причём не на самом высоком потоке, бывают потоки и выше. Ест, пьёт, у него нормальные показатели давления. Не знаю, что будет дальше. Состояние может измениться в течение часа: захлопнется последняя альвеола — и всё. Очень часто бывают тромбоэмболические осложнения.

Мужчине 58 лет, заболел он за сутки до поступления в госпиталь. У него было всего 25% поражения лёгких. Но состояние ухудшалось стремительно, за два дня поражение достигло 100%.

— Есть ещё один очень тяжёлый пациент, в реанимации он уже 27 суток, у него вторая волна. Не знаю, что с ним будет дальше, пока он дышит сам, без ИВЛ, — говорит врач.

Конечно, уже отработаны определённые схемы лечения. Врачи определяют группу тяжёлых пациентов. Часто лечение проводят с помощью моноклональных антител, они показали довольно высокую эффективность, если их вводить как можно раньше от начала болезни.

— Первую дозу вводят ещё на профильных отделениях, — объяснил Сергей Винников. — Даже иногда, пока ещё не все анализы по стандартам получены. Приходится действовать на опережение. Если мы ждём анализов, отсрочка введения на пару суток может быть фатальной. Очень важно вовремя выявлять тяжёлых больных на отделении. Вовремя начинать терапию моноклональными антителами и именно в отделениях — это не работа реанимации.

Если пациент попал на ИВЛ, это вообще катастрофа. Потому что крайне редко удаётся снимать пациентов с искусственной вентиляции лёгких.

Во временном госпитале в «Ленэкспо» есть психолог, она работает с пациентами на отделении, в реанимации. Но и реаниматологу иногда приходится самому выступать в роли психолога — многие заболевшие начинают заранее сдаваться, хандрить.

— Смотрю по обстоятельствам, я давно работаю, давно живу, ко всем нужен разный подход, — говорит Винников. — Очень часто для поднятия духа мы моем голову пациентам. Обычно женщинам — тем, которые уже идут на поправку, и тем, которые начинают совсем хандрить. Кажется, такая простая процедура, а она мотивирует к жизни. Они сразу хотят поправиться, потому что «немытая голова — это просто беда».

Сложнее с большими начальниками. Они привыкли всеми командовать, решают, какое лечение им необходимо, от чего-то отказываются.

— Приходится показывать, что туда — это выход в сторону отделения, а там лежат чёрные мешки и железная каталка, — объяснил Винников. — Ещё они видят, как происходит комплекс реанимационных мероприятий: с закрытым массажем сердца, с интубацией, слышат, как «стреляет» дефибрилятор. Всё это достаточно тяжело, мы стараемся ставить ширмы, чтобы они этого не видели, но всё же… Многие тут же переворачиваются на живот. И выполняют все предписания врачей.

Вообще, ситуация по сравнению с первой волной вируса сильно поменялась. Если раньше все боялись, слушали и уважали врачей, в больницах работали волонтёры, которые помогали ухаживать за больными, поддерживали их, то сейчас все вдруг резко перестали бояться. Некоторые наотрез отказываются прививаться и носить средства защиты.

— Лежал парнишка, его ребёнку только исполнился год. Умолял спасти, но как только стало полегче, на вопрос, почему не привился, начал говорить, что, дескать, в соседнем корпусе лежат привитые знакомые, они тоже болеют. Но они-то ходят сами, без кислорода! А он — в реанимации. Вот в чём разница прививки. Если бы он привился, то и ходил бы со своими знакомыми по корпусу, — рассказывает Сергей Винников.

Конечно, противников прививок достаточно во всём мире. В Италии, где в прошлом году в Палермо тела погибших вывозили грузовиками, а люди сидели, как мыши, сейчас с акциями протеста ходят студенты.

— Я не первый и не последний, кто говорит о прививках. Мы 10 лет показывали фильмы про врачей-убийц, ток-шоу о врачах-убийцах. В кои-то веки мы всё успели, сделали вакцину. Но все сразу начали кричать: «Да ну, так не бывает». Но это факт — вакцина помогает. А мы дошли до ручки, начали болеть и умирать дети! — эмоционален врач. — Из-за роста заболеваемости профильных специалистов просто не хватает. Инфекционистами уже работают переученные стоматологи. Ситуация очень тяжёлая.

Провалом прививочной кампании возмущены не только врачи, но и учёные. По их мнению, именно чиновники виноваты в том, что люди не хотят вакцинироваться: у государства в руках гигантская пропагандистская машина, ресурсы и возможности для убеждения.

«Государство не сделало всё для того, чтобы убедить население прививаться. Вакцинация нужна, чтобы предотвратить распространение инфекции и развитие тяжёлых случаев. Конечно, можно под угрозой расстрела всех заставить это сделать, но решение приведёт к социальному взрыву. Можно попробовать людей убеждать, но как это сделать — задача властей. Процент вакцинированных людей в России недопустимо низок для страны, которая заявила на весь мир, что она первая разработала вакцину от коронавируса», — заявил Константин Северинов, молекулярный биолог, заведующий лабораториями в Институте молекулярной генетики РАН и Институте биологии гена РАН.