«Я — прозрачный». Первое интервью главврача ККБ Дмитрия Нардина

Краевая клиническая больница переживает сложные времена: ротация управленческих кадров, волна врачебных бунтов за зарплату и против нагрузки, пятикратный рост количества дежурных по городу дней, пандемия коронавируса, подкосившая не только моностационары, безвременье между главврачами и безуспешный поиск кандидата через правительственный кадровый проект «Забайкальский призыв».

Очередь на «расстрельное» место не стояла. Но не прошло и года, минздрав всё же смог найти руководителя в клиничку, по просьбам трудящихся — своего.

Дмитрий Нардин пришёл в клиническую больницу в 1989 году медбратом, застав в кресле главврача Владимира Яковлева (застрелен в собственном дворе в 1993-м), главврача Игоря Лиханова (возглавлял больницу до 2013 года, после чего ушёл в заксобрание региона спикером, скончался в феврале 2021-го), главврача Виктора Шальнёва (арестован в декабре 2020-го и осуждён на 9 лет строгого режима за взятки при закупке медоборудования).

Теперь это его кресло.

Не сказать, что наша беседа далась Дмитрию Борисовичу легко. Но надо отдать ему должное, он согласился на встречу и нашёл ответы на все вопросы.

- Кто был лучшим главным врачом?

- Во-первых, первым двум главным врачам царство небесное – их уже с нами нет. Во-вторых, со всеми было интересно работать. Просто у каждого были свои трудности.

- А больницы, вы считаете, при ком была на самом высоком уровне?

- Тут трудно оценивать, потому что времена были разные. Но каждый отработал на «пятёрку».

- Что вы успели поменять в больнице с момента прихода?

- Срок пока небольшой, глобальных перемен нет.

- Кого-то уволили?

- Из врачей никого не увольнял. Другое дело, что есть доктора, которые сами уходят — при мне трое. Сегодня подписал очередное заявление. Переезжают на другое место жительства.

- Не уговариваете остаться?

- Я говорю: «Жалко, конечно, что вы уходите». Ну так сложились обстоятельства. Врачей много уволилось, как и других специалистов по всему Забайкальскому краю. Просто люди уезжают. У нас и в целом населения было больше, когда в девяностых годах здесь стояли воинские части. А потом, когда они стали уходить, соответственно, стало меньше.

- Сколько врачей вам не хватает?

- Укомплектованность в пределах 80%. Это более или менее нормальная цифра. Конечно, ниже 80 быть не должно.

Единственное, сейчас у нас трудности с анестезиологами: руки есть, операционные есть – анестезиологов не хватает, некому дать наркоз. Поэтому бывает, что хирурги начинают делить анестезиологов. Это не совсем хорошая ситуация, но про неё все знают.

- А в прошлом году какая была укомплектованность?

- Она всё время примерно на одном уровне. Это один из критериев, по которому когда министерство оценивает работу руководителя.

- Кто приходит на смену?

- Молодёжь.

- Это же не равноценная замена?

- Молодёжь толковая. У нас хорошие наставники, учителя, так что они быстро учатся. Но сейчас есть такая тенденция — они когда заканчивают медакадемию, многие сразу же уезжают. Мы их учим 6 лет, а они сразу уезжают — процентов 30.

- Что, по-вашему, с этим делать?

- Ничего не делать, продолжать жить. Всегда же есть мотивация. Конечно, человек поедет туда, где ему будет комфортнее, где больше зарплата, где социальные условия намного лучше, чем в Забайкальском крае. Молодёжь можно понять.

- Но условный Сахалин, кажется, по условиям для жизни не критично лучше по комфорту, чем Забайкалье, но там в полтора раза больше выплаты, например, земским докторам…

- Я был на Сахалине, был на Камчатке – мне эти места очень понравились. И если бы я был молодым человеком и сегодня заканчивал медакадемию, не исключено, что я тоже мог туда уехать.

- Бросить Забайкалье?

- Нет, я Забайкалью предан. Но я бы понял человека, который бы бросил. Потому что там природа, море.

- Какая средняя зарплата в клинической больнице?

- Существует дорожная карта, это определяющая: у нас один из самых высоких показателей, в пределах 78 тысяч рублей.

- Кто получает 78?

- Врачи. Это средняя зарплата врача. Тем, кто выполняет высокотехнологические операции, кто дополнительно занимаются хозрасчётной деятельностью, идёт отдельная доплата.

- Какой максимум?

- Может быть около 100 тысяч и выше.

- Это больше, чем у вас или меньше?

- Есть доктора, которые получают больше. Если они занимаются плюсом хозрасчётной деятельностью и выполняют высокотехнологичные операции, у них зарплата будет выше. В зависимости от отделений, от объёмов операций.

Высокотехнологичные — это когда не надо ехать в другие федеральные центры и делать эту операцию, если можно её сделать здесь. Большей частью мы владеем этими операциями. Более того, мы на территории края делаем многие операции, которые должны относиться к высокотехнологичной медицинской помощи. Например, что касается кардиохирургии, мы работаем на аорте. Они проходят как обыкновенная специализированная помощь, просто при распределении объёмов высокотехнологичной медицинской помощи по территории России, нам эти операции под неё не завели.

- Можете минимальную зарплату назвать?

- Трудно сказать, потому что кто-то работает на ставку, кто-то совмещает. Но для тех, кто работает на ставку, включая терапевтов, средняя зарплата – в пределах 50 тысяч.

- То есть в клинической больнице нет врачей, которые, работая на полную ставку, получают меньше, чем 50 тысяч рублей?

- Нет.

- Правда ли, что у вас за, например, установку кардиостимулятора надо заплатить лично врачу?

- Нет, конечно.

- Что вы делаете, когда выявляются такие факты?

- При мне не выявлялось, не было жалоб со стороны больных, что он заплатил врачу.

- Вы же понимаете, что они не будут жаловаться. Просто, например, врач, который тебе будет операцию на сердце делать, да даже на колене, сказал, что надо заплатить.

- Нет. Такого нет.

- Если я приведу вам человека, который платил за, например, замену сустава?

- Тогда пусть правоохранительные органы с этим разбираются.

- Ведётся ли какая-то профилактическая работа с врачами в этом направлении?

- Конечно.

- То есть основания её вести всё-таки у вас есть?

- Само собой: на сегодняшний день в коллективе работает 1 728 человек. Конечно, мы работаем на профилактику. Мы проводим обходы, идём с руководством, с начмедами, заходим в каждую палату, беседуем с больными, спрашиваем, удовлетворены ли они, как к ним относятся доктора, младший, средний персонал; спрашиваем, хорошо ли кормят, и спрашиваем в том числе, платили ли они деньги или нет. Такие вопросы задаются в каждой палате каждому пациенту. И они говорят, что нет, не платили.

- Вы считаете это достаточным для уверенности?

- Ну, я же не буду больного пытать. Но при мне таких случаев не было и, дай бог, не будет.

- А вы не боитесь сесть?

- Я такой прозрачный, что за себя не боюсь. Но бывает всякое, бывают системные ошибки, где-то что-то можно не уследить, где-то поставить неверно подпись – я к этому очень серьёзно отношусь, поэтому все документы очень тщательно проверяю. Моя совесть в этом плане чиста, я спокойно работаю и знаю, что буду дальше работать.

- Что будет происходить, если вам, чисто теоретически, позвонят из минздрава и скажут покупать не тот томограф, который вы планировали, а какой-то подороже?

- Такого не может произойти.

- Да, я понимаю. Но давайте представим, что произошло.

- Ну, я знаю проблемы больницы, что нужно приобретать, мы планируем эти покупки, заранее к ним готовимся. Если мы собираемся покупать компьютерный томограф, мы изучаем рынок поставщиков, характеристики и покупаем тот томограф, у которого нужные характеристики.

- Да. И вот вы его выбрали и хотите купить, а вам говорят: «Купи другой, подороже».

- Во-первых, это делается в интересах больницы. Во-вторых, это и в интересах минздрава, чтобы был куплен именно тот аппарат, который действительно нужен, при этом, желательно, был и подешевле, и с нужными характеристиками. Мы же не с одними поставщиками работаем – их как минимум три. Выбираем того, кто предложит лучше и выгоднее.

- Кто у вас курирует закупки – вы или кто-то из ваших подчинённых?

- Специалисты. Но последняя подпись будет моя. И всё равно все серьёзные покупки, тяжёлая аппаратура согласовывается через министерство и департамент закупок. Там система такая, что купить не совсем нужное невозможно.

- Как, по-вашему, при такой идеальной системе под уголовные дела при закупе медоборудования только за последний год залетели сразу несколько главных врачей в Забайкалье?

- Ну, если судом это доказано, наверное, как-то умудряются обходить систему. Но я уверен, что это очень сложно: обойти и в угоду себе совершить покупку. Такого априори не должно быть.

- Как в коллективе относятся к вашему предыдущему главному врачу Виктору Шальнёву? Как относитесь лично вы?

- Как руководителя можно воспринимать по-разному, важно отношение как к человеку. Мне кажется, к нему нормально относились. Сейчас уже трудно об этом говорить. Я с Шальнёвым работал много лет, мы были в очень хороших отношениях и чисто по-человечески мне реально его очень жалко – сейчас ему не позавидуешь. Но коль уж он совершил это деяние, каждый должен отвечать за свои поступки. По-другому никак.

- Как в целом вы сейчас оцениваете обстановку в коллективе с точки зрения морального климата?

- Летом были трудности, небольшие шатания: доктора были немного недовольны, высказывали какие-то свои мнения. Особенно, когда появилась информация, будто к нам приедет другой главврач, из Иркутска. Был ли он, ещё неизвестно, но народ начал по традиции возмущаться. Все хотели, чтобы был наш, читинский, а лучше, чтобы был из нашей больницы.

- А правда, что было написано письмо на минздрав, подписанное коллективом ККБ, с просьбой назначить своего?

- Да, правда.

- Вы его подписывали?

- Я просто не мог его подписать, потому что работал изолированно – полтора года был заведующим в провизорном отделении. И меня это не коснулось. Я не мог это подписать, потому что я не общался ни с кем, у меня даже вход был другой: я заходил на территорию провизорного отделения совершенно в другом месте.

- У вас что, нет общих чатов в WhatsApp?

- Я только потом про это узнал, когда это уже всё совершилось. И когда Оксана Владимировна (Оксана Немакина - и.о.министра здравоохранения региона - ред.) пришла и представила меня как руководителя (собрались доктора, заведующие отделениями, был достаточно большой коллектив), меня встретили доброжелательно, аплодисментами.

- Зачем вы согласились?

- Решил себя попробовать в другом качестве. Честно говоря, решил свою жизнь изменить, и она реально изменилась.

- В лучшую сторону или худшую?

- Тяжело, но мне интересно. Это же самое главное.

- С кем советовались перед принятием решения?

- С супругой. Она сказала: «Давай».

- Ну то есть не сказала: «Не надо ни в коем случае, тебя и так не бывает дома»?

- Она у меня сама главный врач детского клинического центра. У неё восемь поликлиник, и я знаю, что это такое: любая команда – она уезжает в министерство в любое время дня и ночи. Я знал, на что иду.

- То есть фактически у вас теперь семья двух главврачей?

- Да. Её помощь, конечно, неоценима. У неё большой опыт, и я по многим вещам советуюсь.

- Были люди, которые предлагали вам не соглашаться?

- Да, многие говорили: «Зачем тебе эта головная боль?» Наверное, в 90-е годы было проще становиться главным врачом. А сейчас, с учётом того, что в Забайкальском крае 10 человек имеют те или иные судимости, это уже рискованная, скажем так, должность. Многие даже отговаривали. Но потом те же друзья, которые отговаривали, поддержали.

- Почему вы при этом своём желании и готовности возглавить больницу больше полугода это своё желание не высказывали?

- Я понимал, что это тяжело. Кроме того, у меня было своё отделение кардиохирургии, которым я заведовал с 2007 года. Меня всё устраивало и всё нравилось. Но захотелось себя попробовать в другом качестве.

- Вы по деньгам выиграли?

- Нет, проиграл. В том числе потому что работал во многих местах консультантом, а, будучи главврачом, совмещать это невозможно, и пришлось отказаться. Но всех денег не заработаешь. Видимо, наступает какой-то момент с возрастом, когда надо что-то менять.

- А в чём выиграли?

- В том, что мне интересно.

- За кого вы болели на «Забайкальском призыве» (очный этап кадрового правительственного проекта прошёл в конце августа, первоначально считалось, что трёх финалистов будет собеседовать лично губернатор региона Александр Осипов, но по факту никто из участников больницу не возглавил — ред.)?

- Юлия Николаевна Зверочкина (заместитель главного врача ККБ по лечебной работе - ред.) и Евгений Борисович Порушничак (заместитель главного врача ККБ по хирургии, на момент очного этапа — и.о. главврача). Это мои люди, я им доверял больше, чем другим, и понимал, что если выбирать из этих людей, то их.

- В какой степени они сейчас играют роль в управлении больницей?

- Так же выполняют свои должностные обязанности. Они мне помогают, само собой.

- У вас нет ощущения, что кто-то из вашей команды управляет больницей наравне с вами или вместо вас?

- Вы имеете в виду — за меня? Нет. Такого нет.

Понятно, что ещё рано говорить о чём-то конкретном на этой должности. Можно было прийти, ударить кулаком по столу и сказать: «Всё! Будет по-другому».

- А вам свойственно такое?

- Пока не приходилось и, дай бог, что не будет. Многие считают меня довольно-таки мягким человеком, спокойным, но я могу быть жёстким.

- А ваша работа подразумевает жёсткость?

- Да, конечно.

- Начмедов не будете увольнять?

- Пока ещё присматриваюсь к людям как внутри команды, так и со стороны. Не исключено, что кто-то будет привлечён.

- А кто?

- Пока рано об этом говорить.

- Насколько, на ваш взгляд, система «Забайкальского призыва» подходит для поиска главврачей?

- Мне трудно судить. Александр Михайлович такой опыт предложил. Выбирать-то надо было среди кого-то. И это отдали на откуп губернатора и министерства, чтобы люди посмотрели, кто из себя что представляет. Ну, в принципе, почему бы и нет. Стоит попробовать.

- Ну, это успешный опыт или неуспешный?

- Я в «Призыве» не участвовал, но тестирование проходил.

- А опыт успешный или неуспешный?

- Получается, не совсем успешный, раз выбрали не среди участников, хотя тоже полезный и интересный. Но решение было принято на уровне правительства, когда посмотрели, оценили всех кандидатов и остановились на мне.

- Правда ли, что после письма на минздрав о том, чтобы назначили своего, минздрав искал зачинщиков бунтов и проводил комиссию по этике?

- Нет, но комиссия была проведена по нашему кодексу, она даже была не одна. На ней разбирали позицию инициаторов, в том числе выступления по телевидению. Но всё закончилось хорошо. Просто каждый член комиссии высказал своё мнение. Санкций никаких не было. Никого увольнять за эти вещи и не собирались, и не будет такого. Зачем?

- Как вы лично оцениваете эту волну бунтов в коллективе, которые выплескивались и в медиа?

- Может быть, было недопонимание между нашими работниками и министерством. Но главный врач для этого и нужен, чтобы не было недопонимания между коллективом и минздравом. Сотрудники решили, что их где-то не понимают на высоком уровне, и поэтому организовали вот эти мероприятия в виде письма в минздрав. А вообще этого недопонимания не должно было быть изначально. Как можно работать без министерства, без руководителей, которые делают там свою работу и делают её хорошо?

- Как обстановка сейчас?

- Спокойная.

- Кому-то повысили зарплату?

- Зачем?

- Ну были в том числе недовольства зарплатой. В частности, травматологи у вас собирались коллективно уволиться из-за якобы низкой зарплаты.

- Зарплаты повысились не благодаря этим выступлениям, а потому что мы всё равно их повышаем согласно дорожной карте. Это планомерные подвижки. Не было таких условий, что, если вы не повысите зарплату, мы все уволимся.

- Как будто как раз такие и были. Стал бы с ними беседовать губернатор, если бы у них не было условий.

- Я был тогда в провизорном отделении и никакого отношения к этому не имею. Просто это всё прошло мимо меня. Но сейчас всё хорошо.

- Травматологи остались работать?

- Остались. Если кто нашёл себе более привлекательное место, то ушёл. У нас же много частных клиник, туда часто уходят.

- А вы не связываете эти бунты с тем, что у вас с коронавирусом увеличилось количество экстренной медицинской помощи, снизилось количество плановой и в том числе стало меньше возможности зарабатывать как-то иначе?

- Я согласен. Конечно, идёт разделение на тех, которые работают в моностационаре, – у них больше зарплата, и тех, кто делает всё остальное.

Я уважаю ребят в моностационаре, они делают свою работу. Так получилось, что они вынуждены отказаться от плановой помощи. Они об этом сами жалеют, потому что те же хирурги стали меньше делать операций. А хирург должен каждый день делать операции, чтобы оставалась механическая память, когда руки помнят.

Нам, действительно, было тяжело. Работы стало в два раза больше. Зарплата осталась той же, а у медиков в моностационаре стала больше. Конечно, моим докторам это было обидно.

- Я правильно понимаю, что эта ситуация не поменялась?

- Работать-то надо. Если молодёжь может себе позволить уйти, когда что-то не нравится, здесь коллектив состоявшийся, зрелый, прикипели к больнице. Конечно, в какой-то степени мы заложники этой ситуации. Тем не менее, если уже определились, что надо жить и работать в Забайкальском крае, значит, надо здесь жить и работать.

- Считаете вы, что надо строить инфекционку, чтобы освободить горбольницу под экстренную помощь, а клиническую освободить от дежурств?

- Это решение должно принимать министерство.

- Безусловно, но у вас же может быть своя позиция.

- Да, считаю. На период, когда случаются эти пандемические ситуации, конечно, нужно открывать специализированную инфекционную больницу. А нам продолжать дальше работать, потому как такое ощущение, что с коронавирусом многие забыли, что есть другие болячки. На сегодняшний день умирают, в первую очередь, от сердечно-сосудистых заболеваний, потом уже идёт ковид. А сначала инфаркты, инсульты, это не поменялось. Их-то надо продолжать лечить.

- Могла бы чисто теоретически клиничка стать моностационаром, если бы минздрав, условно, решил открывать основной стационар на основе ККБ?

- Нет. Дело в уникальных операциях, которые нигде не делаются. Это операции на сердце. Это травматологические операции, урологические, нейрохирургические, глазные. Их невозможно остановить или сократить.

Мы используем генно-инженерные новые методы. Они дорогостоящие, но они очень помогают нашим больным. Ещё 10 лет назад это было невозможно. Поэтому все те операции, которые дают возможность населению не уезжать в федеральные центры, делаются здесь.

- Можно ли назвать ККБ сегодня флагманом региональной медицины?

- Да. Была флагманом, флагманом и остаётся.

- Готовы вы сами сегодня оказаться пациентом клинической больницы?

- Конечно, готов.

- Например, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог, что-то случилось и вас везут по дежурству сюда — у вас есть какие-то сомнения, страхи?

- Нет, конечно, более того, я знаю всех хирургов Забайкальского края, у нас толковые ребята. У меня нет никаких сомнений и страхов, даже если меня везут в другие больницы — в железнодорожную, в первую городскую. Без проблем. Просто здесь свои стены.

- Что сейчас с кредиторской задолженностью больницы, действительно ли она уменьшается? Если да, то за счёт чего?

- Это работа всего нашего состава, в том числе планово-экономического отдела, бухгалтерии. Уменьшается только потому, что нормально поставлена работа. На ноль мы всё равно не уйдём.

- Почему? Говорят, у Горяева (Николай Горяев — бессменный главврач краевой больницы №4 - ред.) в Первомайске вообще нет и не было никогда кредиторской задолженности?

- Нам сложнее: у нас больше объёмов, затрат на больных больше, потому что есть тяжелобольные. Они лежат в реанимациях по два месяца. Соответственно, они нам дороже обходятся. Как правило, нам привозят больных со всех районных больниц, мы их потом здесь выхаживаем. Почему и кредиторка вырастает.

- Какой вы себе ставите план по кредиторской задолженности?

- Ещё раз говорю, на ноль не получится выйти. В любом случае в конце года и начале года кредиторка всегда будет расти, потому что нужно закрывать все финансовые дела, нужно рассчитаться со всеми поставщиками, которые нам доставляют оборудование. Нужно обязательно в этом году закрыть, потому что, если мы вовремя не закроем долги, у нас потом идёт просрочка и начинаем платить уже те деньги, которые не должны.

- Сколько она сейчас?

- Мне вчера озвучили цифры, которые мне немного не понравились. Всё зависит ещё от расчётов, которые идут у нас с территориальным фондом. Если ТФОМС всё выплатит нормально, будет небольшая. Если что-то пойдёт не так, будет приемлемая. И мы уже в конце первого квартала будем от неё отходить.

- Вам какой министр здравоохранения больше всего нравился? Вы их застали больше, чем главврачей.

- Я начинал работать при Рогожникове, но не сильно его знал (Вячеслав Рогожников, председатель областного комитета здравоохранения до 1996 года, в настоящее время советник руководителя Федерального медико-биологического агентства, возглавляет Главную медицинскую комиссию по медицинскому освидетельствованию кандидатов в космонавты, космонавтов и инструкторов-космонавтов — ред.).

С Борисом Петровичем (Борис Сормолотов, председатель комитета здравоохранения области, первый министр регионального здравоохранения, с 2013 года работает в частной медицине — ред.) мы в очень хороших отношениях и сейчас остаёмся, я учился с его сыном в студенчестве. Временами даже доставалось от него, когда он приходил в общежитие к нам. Он такой, жёсткий человек, но с ним интересно. Я, действительно, уважаю и люблю его.

С Михаилом Николаевичем (Михаил Лазуткин, возглавлял минздрав в 2013—2016 годы, в 2019-м приговорён к 12 годам колонии строгого режима по обвинению в получении взяток на сумму более 14 миллионов рублей — ред.) тоже были хорошие отношения, на уровне заведующего отделения я с ним не очень контактировал. Если мы где-то пересекались, всё было нормально.

С Сергеем Олеговичем (Сергей Давыдов, министр здравоохранения с 2016 по 2019 год, основатель в Чите частной клиники «Академия Здоровья» — ред.) тоже хорошие отношения были. Он преподавал у нас в своё время, сейчас иногда встречаемся на семейных мероприятиях.

С Кожевниковым (Валерий Кожевников — экс-министр здравоохранения Бурятии, управлявший минздравом региона до начала пандемии коронавируса, с 2020 года возглавляет республиканский противотуберкулёзный диспансер Бурятии — ред.) тоже хорошие отношения, потому что с ним я был давно знаком. Он учился вместе с моим братом, они из одной команды.

С Анной Михайловной (Анна Шангина — предпоследний министр здравоохранения, ушла в отставку в феврале 2021 года, работает в Национальном медицинском исследовательском центре кардиологии Минздрава России — ред.) тоже очень хорошие отношения, тем более, мы столько с ней отработали: она была главным кардиологом, я – главный сердечно-сосудистый хирург, поэтому мы с ней часто общались в этом плане и здесь, по работе, и когда она была в министерстве. И даже сейчас, если я ей позвоню, она всегда возьмёт трубку.

Ну то есть у меня со всеми хорошие отношения.