Миром правит золото

Во время однодневной забастовки забайкальских золотарей на шахте «Юго-Западная» в середине мая челябинский собственник – АО «Южуралзолото», - заявил о планах избавиться от актива из-за его нерентабельности. После того, как протестующие поднялись на поверхность, на шахте объявили простой. Через две недели для Дарасунского рудника нашёлся покупатель – компания «Урюмкан». Сделку до её завершения не комментирует ни одна из сторон, включая руководство региона. Известно о ней стало 10 июня – ни тогда, ни спустя неделю факт передачи имущества и документации между «Южуралзолото» и «Урюмканом» официально не подтверждался, но в действительности передача началась ещё 1 июня.

Дарасунский рудник находится в Тунгокоченском районе. В 2016 году предприятие входило в десятку крупнейших золотодобытчиков региона. До 2007 года он принадлежал ООО «Русcдрагмет» британского холдинга Highland Gold Mining Ltd. «Русcдрагмет» продал его компании челябинца Константина Струкова после пожара на шахте «Центральная» в 2006-м, когда погибли 25 человек. Уже тогда Дарасун был убыточен - операционные убытки составили 101,4 миллиона долларов при убытке всей группы в 98,3 миллиона. Вернуться к докризисным объёмам добычи в Вершино-Дарасунском «Южуралзолото» (АО «ЮГК») не смогло.

Активы компании «Южуралзолото» включают месторождения в Челябинской области, Забайкальском крае, Республике Хакасия и Красноярском крае.

Несколько источников ИА «Чита.Ру» в сфере добычи полезных ископаемых назвали работу команды Струкова на руднике неудовлетворительной, несмотря на начатое восстановление ствола сгоревшей шахты. Экс-директор читинского представительства «Руссдрагмета» Степан Жиряков – ныне сенатор Забайкальского края – отозвался о Константине Струкове как о хорошем менеджере, но отметил, что Дарасуном, в отличие от челябинских активов, компания практически не занималась. Косвенно эти слова подтверждаются текущим состоянием рудника и посёлка, но прямых фактов, указывающих на это, нет – ЮГК отказывается от комментариев по озвученным в том числе и самими шахтёрами проблемам. Это проблемы не только с выплатой зарплат, но и с охраной и обеспечением предприятия и его сотрудников.

Константин Струков

Артель же «Урюмкан», занимающаяся добычей россыпного золота, ещё в 2010-2011 годах говорила о планах перейти на добычу руды. Начала она свою работу в 2000-х с Забайкалья на одноимённом месторождении в Газимуро-Заводском районе. За 6-7 лет команде гендиректора Сергея Бербидаева, трагически погибшем в Забайкальском крае в 2016 году при крушении вертолёта Robinson, удалось нарастить объёмы добычи в 10 раз. После того, как рынок окончательно оправился от кризиса и цены на золото взлетели, компания начала активно вкладываться в технологии. В Забайкальском крае Бербидаев планировал запустить обогатительную фабрику – власти региона рассчитывали на крупного налогоплательщика, который после выхода на полную мощность будет отчислять в бюджет около 220 миллионов рублей ежегодно. На этом фоне решение о покупке Дарасунского рудника «Урюмканом» выглядит обоснованным, а для региональных властей это реальная возможность не потерять налоги и сохранить относительно стабильную ситуацию в посёлке, который является самым крупным населённым пунктом района.

Центральная шахта находится недалеко от Вершино-Дарасунского, нужно только проехать через него вверх по асфальту, искорёженному канавами и выбоинами, повернуть налево, потом в лес и направо.

Наша машина упирается в проходную, около которой уже стоят два внедорожника. Внутрь не пускают: идёт передача предприятия новому собственнику, все в шахте. Зайти на территорию можно только с разрешения представителя «Южуралзолота». Суббота. Сразу понятно, что увидеться с ним – задача не из простых.

Возвращаемся в посёлок в обеденный перерыв. Около дежурного поста на входе в административный офис нам говорят, что руководство сегодня работает, но сейчас уехало. После обеда советуют поговорить с представителем «Южуралзота» Василием Шакаловым.

«Журналисты? Сегодня суббота, говорить с вами не буду, - мы входим в кабинет к Шакалову после обеда. – У меня выходной.

«Так вы же в рабочем кабинете?» - стоим на пороге.

«Никаких комментариев», - и отворачивается, как селебрити от жутко надоедливых папарацци.

На проходной администрации рудника

На жаре удаётся дозвониться до главы посёлка Александра Окладникова. К частной компании, говорит он, нас никто не допустит. Окладников знает явно больше нашего.

На вопрос о сокращении сотрудников чиновник отвечает, что после передачи начнётся отсев. Те, кто отбор не пройдёт, вряд ли смогут устроиться в тот же «Нергеопром» бывшего сити-менеджера Читы Владимира Забелина: компания открытым способом добывает золото неподалёку от посёлка: штат полностью укомплектован.

- Я думаю, что всё будет работать – простаивать не в их («Урюмкана» - авт.) интересах, - считает глава.

Он рассказывает, что для посёлка привычно, когда чёрные копатели работают у всех на виду: «Это в порядке вещей – никто не обращает внимания, об этом знают все без исключения. Я не знаю, почему. В первую очередь, это полномочия правоохранительных органов – золото добывают, а налогов нет».

Развалины завода Минхимпрома СССР по выпуску белого мышьяка - его работу приостановили в 1960-х, и с тех пор мышьяк вымывается осадками в ручей, уходящий в Шилку и затем Амур

Окладников не считает, что нелегальные золотодобытчики действуют при помощи действующих сотрудников рудника, потому что они работают на заброшенных и законсервированных шахтах. Незаконно добытый металл отправляют в Читу и Китай. Но от работы чёрных копателей, по мнению сельского главы, есть социальный эффект – преступлений стало меньше, потому что люди заняты и зарабатывают деньги.

С 1990-х годов в Вершино-Дарасунском резко сократилось население – с 12 тысяч до нынешних 5,5. Раньше здесь были благоустроенные дома, котельные, но теперь всё разрушено. Старые развалины убирают силами администрации посёлка – в 2016-м году удалось снести одно, в 2017-м уже два. Происходит это небыстро, потому что требует больших затрат.

Июньское солнце начинает жечь голые плечи, когда мы, забросив лишние вещи в машину, оставляем водителя чуть поспать в тени высоченных тополей – их в советское время щедро высаживали по всему Забайкалью – идём гулять по посёлку.

Сносная дорога тут, пожалуй, только на центральной улице около единственного в посёлке пешеходного перехода. Ощущение, что последний раз асфальт здесь меняли ещё до развала Советского Союза. Развалился Союз – развалился асфальт. То, что осталось, дорожным покрытием назвать можно с большой натяжкой.

Спускаемся от центра посёлка вниз к одноэтажным деревянным домикам. Пожалуй, разруху страшнее, чем в Вершино-Дарасунском, я видела только в брошенном военными гарнизоне Степь. Когда-то здесь было мощное производство, на память от которого остались огромные полуразрушенные здания в несколько этажей высотой, где сегодня прячутся от жары коровы да хихикают, глядя на фотоаппарат, подростки, у которых в руках пластиковые бутылки и что-то ещё.

Часто Вершино-Дарасунский напоминает вымерший посёлок, откуда люди ушли, бросив жильё и огороды, и за много лет даже в заборах этих огородов не тронуто ни одной доски на растопку печей – оставшимся местным это просто не за чем. Люди или работают на шахте, или моют золото сами, наверняка часто совмещая одно с другим.

Аккуратных домов, при взгляде на которые, как говорят, отдыхал бы глаз, мы не нашли. Пока идёшь по улице, кажется, что попал в захудалую уставшую от безденежья и нищеты деревушку, а не в посёлок золотодобытчиков, где драгоценный металл – под ногами.

С улицы большинство домишек выглядит неухоженными. Совсем другая картина – если удастся случайно увидеть краешек двора: тщательно выбеленные и выкрашенные стены, огромные, высотой с дом, теплицы.

Вспоминая о том, были ли громкие случаи незаконного выноса золота из шахты, мы поднимаемся в гору к зданиям старой фабрики. По данным наших источников, для этого здесь есть специальные подземные ходы, где сейчас и трудятся свободные копатели. Справа расположилась незаметная на фоне этих брошенных громадин фабрика действующая.

Несколько шагов – и насыпь вдруг теряется, а за ней в нескольких шагах от нас сидят чёрные от солнца мужики с чашками, на скорую руку смонтированными желобами, по которым несётся вода. С нашим появлением все замирают. Паузу в несколько долгих секунд и всматриваний друг в друга ломает щелчок фотоаппарата, мы с деланным спокойствием начинаем снимать каркас кирпичного здания около сопки, где раньше, во время работы советской фабрики, хранился мышьяк.

- Что снимаешь? – окликает кто-то из тех, кто сидит около желобов.

- Приехали писать про ситуацию в посёлке, здания вон у вас разрушенные, - отмахиваемся мы.

Золотодобытчики успокаиваются и постепенно перестают обращать на нас внимание.

Сюда мы вернёмся вечером, перед выездом из посёлка, чтобы, надеясь на окончание работ, внимательно рассмотреть, как здесь добывают золото. Никаких желобов, конечно, не осталось. Если бы не брошенная лопата, вообще можно было бы решить, что тут ничего не было. Но, пока мы разглядываем неглубокие канавки, из-за бывшего хранилища выглядывает мужчина. Ещё один появляется с другой стороны, и настороженно, медленно, оба идут к нам. Им лет по 25-30. Сейчас мы знаем, что где-то в километре или двух отсюда – участковый пункт полиции, поэтому не страшно.

Когда двое из развалин подходят - знакомимся. Представляются Григорием и Сергеем.

У места, где моют золото нелегалы

Медленно, как в кино, то там то здесь из не замеченных до этого то ли траншеек то ли нор высовываются головы людей. Показываются, несколько секунд смотрят в нашу сторону, потом ныряют обратно.

- Я тоже работал в шахте, потом там ногу поломал. Пять месяцев встать не мог, но поднялся. Люди здесь идут золото добывать, потому что семьи как-то кормить надо, - рассказывает Григорий. – Раньше здесь шахта и правда мечтой у многих была: и соцгарантии, и зарплаты, и стабильность, да и люди знали, что для страны золото добывают. Хорошо было лет 10 назад, зарплаты нормальные платили. А в последние годы началось: сократили, потом ещё сократили, потом сказали, что много получаем и решили вновь сократить. Поэтому люди и идут работать на себя.

- Один грамм золота принимают примерно по тысяче рублей, - смотрит из-под густых белых бровей Сергей. – Куда дальше местные перекупщики и по сколько продают, не знаем, но живут хорошо. В Китай или Россию потом увозят? Не знаю. Может, в Китай.

- Если бы на шахте платили тысяч по 40-50 в месяц, кто бы отказался? Отработал смену и шагай домой и будь уверен, что и кредит заплатишь, и семью оденешь. А так, - машет рукой. – Вот и моем.

Разговариваем мы долго, поэтому те, кто был под землёй, начинают спокойно выходить на поверхность. Среди них в рабочей одежде и женщины, и дети.

- Моют все, потому что все есть хотят, - объясняют нам.

Оставленные желоба

Здесь, у старого завода, тоже свой распорядок работы. Она начинается, когда из шахт откачивают воду. Хранившийся рядом в здании мышьяк когда-то вывезли и, говорят, утилизировали, а на то, что осталось, никто не обращает внимания: работают без перчаток и вообще без чего-либо защитного.

- Эти-то шахты поди не затопят, - усмехается Сергей. На бронзовом лице у глаз светлеющими паутинками легли морщинки. – Затопили на «Дворцах», - машет рукой в сторону, - а эти соединены друг с другом, их затопить нельзя.

В окрестностях Вершино-Дарасунского всего пять-шесть шахт, на которые большие надежды возлагают не только власти края, но и те, кто здесь живёт и в шахтах не работает. Просто потому, что другой работы, по словам мужчин, тут нет.

- На шахте сами видите, что творится, а в полицию или администрацию просто так не попадёшь, только по знакомству. Вот и думайте, что остаётся, - парни смотрят в песок под ногами. Под ними сейчас – вся их жизнь и будущее, было бы здоровье.

Примерно сказать, сколько на мытье золота можно заработать, нам не могут. Говорят, что тут как удача пойдёт: попадёшь на жилу, считай богач, нет – так тонны песка перемыть придётся.

Со слов другого местного жителя, который уехал из посёлка, грамм золота здесь стоит в два раза дороже:

«Моют все. Мне было 14 лет, когда мы с младшим братом намыли 96 граммов. Спускаешься по верёвке вниз – нужно знать лазы – на глубину около 70 метров, - рассказывает он. - С собой – тара, рюкзак или мешок. Внизу колотишь руду – надо знать, какую брать, чтобы не вылезти с булыжниками. Поднимаешься. В каждом дворе есть самодельные мельницы с двигателем – туда высыпаешь руду и шарики типа пушечных ядер. Измельчают всё до состояния порошка. Получается в итоге как мука просеянная, только ещё пушистее. Дальше начинается бутара (процесс мытья). Используются для этого автомобильные коврики и принцип, что золото тяжелее всего остального. Нужен ещё жёлоб под углом. Коврики выкладывают определённым образом - есть умельцы, мы платили даже, чтобы выложили правильно. Взрослые сами умеют. Дальше сверху льётся вода с порошком этим и золотинки остаются. Это называется «сидеть на баре». Потом металл отжигают в оловянной тарелке на плиточке и обычно складывают в аптечный пузырёк от пенициллина – так удобнее носить. Все в посёлке знают, кто принимает, золото – их не много, человека четыре. Один грамм стоит около 1,9 тысячи рублей. На месте с тобой сразу рассчитываются наличными, дальше золото уходит в Китай. Золотая лихорадка – она действительно есть. Когда ты начинаешь мыть, то дальше себе не подчиняешься. Внизу ты не можешь остановиться: надо больше забрать, вынести. Наверху трое-четверо суток можешь возиться и вообще неважно, что вокруг тебя происходит. Такой у золота эффект».

Сразу у въезда в посёлок работает «Нергеопром»

«Нелегальные старатели проникают в подземные горные выработки рудника, бьют шурфы, подключаются к системе энергоснабжения шахт, селективно выбирают золотосодержащую руду из жил, из которой затем в практически в домашних условиях извлекают золото, - объясняет член Совета Федерации от Забайкальского края Степан Жиряков, много лет проработавший в горнорудной отрасли региона. - При этом каждый старатель оснащён необходимыми техническими и химическими средствами, приспособлениями для извлечения драгоценного металла. Всё это завозится в посёлок и реализуется. Добыча ведётся даже с использованием тяжёлой техники. Основными организаторами незаконного оборота драгоценных металлов на территории края являются выходцы из стран СНГ: Азербайджана, Армении. Незаконно добытое золото сбывается в Китай».

Проект закона о легализации вольного приноса в 2016 году прошёл первое чтение в Госдуме и вернулся на доработку. Сенатор Жиряков, комментируя сроки, в течение которых законодательная инициатива может вступить в силу, говорит о 3-5 годах. Политик считает, что документ ждут существенные изменения. Речь идёт не только о мерах ответственности и процедуре легализации деятельности чёрных копателей, но и о вытекающих из этого, например, налоговых льготах, регламентируемых совершенно другими актами. То есть ждать быстрого принятия в какой-то мере судьбоносного для региона проекта не приходится. При этом заинтересованы в выходе из тени золотодобычи несколько регионов России, включая Забайкалье, Магаданскую область, Якутию, Бурятию, Красноярский край и Приангарье. Со слов Жирякова, существует вероятность, что торможение законопроекта лоббируется заинтересованными теневыми структурами.
Источник агентства в сфере добычи полезных ископаемых, обсуждая легализацию вольного приноса, говорит о важности соблюдения всех моментов при объединении нелегальных золотодобытчиков в артели или ИП – кто-то должен будет отвечать за окружающую среду и платить налоги. Проблему, считает эксперт, нужно учитывать в комплексе не только с точки зрения экономики и экологической безопасности, но и с оглядкой на социальную напряжённость, уровень преступности и миграцию. То есть вопрос не является однозначным – речь идёт о своеобразной бессрочной ренте недров населением, привыкшим к нестабильному, но крупному доходу. Создание полноценного производства с сопутствующей сферой услуг и другими сопутствующими производствами, грамотное распределение налогов, взвешенная государственная политика на региональном и государственном уровне могли бы свести на нет значимость для посёлка института чёрного приноса и дали бы власти моральное основание для широкомасштабной борьбы с этим явлением. Но этого морального основания нет - жизнь на этой территории поддерживают только подземные жилы, которые в капиталистической экономике не смогли поставить на службу местному населению.

У притоков рек Жарча и Дарасун большое количество золотых россыпей, на которых промышляют нелегалы. Дарасунское месторождение рудного золота располагается в границах посёлке. По неофициальным данным, незаконным приносом занимается половина работоспособного населения Вершино-Дарасунского - более 1 тысячи человек. По статистике УМВД России по Забайкальскому краю, за 10 месяцев 2016 года было возбуждено 13 уголовных дел по 15 фактам незаконного оборота драгметалла. Из незаконного оборота изъяли 10,7 тысячи граммов золота стоимостью 25,6 миллиона рублей. В итоге в суд направили пять уголовных дел по семи преступлениям, рассмотрели лишь два, и в обоих случаях назначали 5 лет лишения свободы условно, по одному факту – 500 тысяч штрафа. Отдел полиции района за 10 месяцев составил 18 протоколов по фактам нарушений правил извлечения, учёта и хранения драгметаллов и назначил пять штрафов по 3 тысячи рублей.

«При этом в информации УМВД России по Забайкальскому краю почему-то отсутствуют данные о выявлении и пресечении каналов скупки и поставок незаконно добытого металла. Скромные результаты работы правоохранительных органов, возможно, обусловлены сокращением сотрудников, а также изменениями законодательства. Не исключается также наличие коррупционной составляющей со стороны сотрудников правоохранительных органов», - говорит Жиряков.

Степан Жиряков

Незаконная добыча драгоценных металлов в России не является уголовным преступлением. Формально она подпадает под действие 171-й статьи («Незаконное предпринимательство»), так как ведётся без лицензии и регистрации в качестве ИП или юрлица. Но правоохранительные органы не применяют её санкции к нелегальным золотодобытчикам. Это может быть связано с тем, что они действуют лишь в случаях с ущербом от 2,2 или 9 миллионов рублей.
Уголовная ответственность предусмотрена также за незаконный оборот драгоценных металлов (статья 191-я), совершённый в крупном размере - от 2,2 миллиона рублей, или организованный группой лиц по предварительному сговору. Сумма 2,2 миллиона – это примерная цена 1 килограмма золота на «чёрном рынке». Незаконная добыча полезных ископаемых является хищением госсобственности, но в нынешнем правовом поле она является административным правонарушением, которое определяет штраф от 3 до 5 тысяч рублей. Законодательством не предусмотрены особые санкции за безлицензионное пользование недрами. Степень ответственности за незаконную добычу и оборот драгметаллов несоизмерима с доходами криминальных структур.

Степан Жиряков отмечает мультипликативный эффект, который создаётся при незаконной добыче золота и выражается в самозанятости населения, росте его благосостояния, внутреннего денежного оборота в районах края, снижении уровня бытовой преступности и развитии существующего бизнеса. Причём не только общепитов, торговли или перевозок, но и сопутствующего обеспечения нелегального промысла.

«С учётом такой многогранности проблемы меры по борьбе с незаконной добычей полезных ископаемых должны быть комплексными и направленными на создание условий для легальной деятельности граждан с одной стороны и на усиление контроля и ужесточение наказания за незаконную добычу полезных ископаемых с другой», - говорит сенатор.

Он предлагает реализовать в Забайкалье пилотный проект по легализации незаконной добычи золота через разрешительную патентную систему добычи золота из мелких месторождений, проявлений или техногенных минеральных объектов. Но эта идея, по мнению Жирякова, не отменяет необходимости усиления уголовной ответственности за незаконный принос – для этого нужно лишь вернуть прежнюю редакцию 191-й статьи, а также организовать мониторинг горных работ по аналогии с космомониторингом при пожарах.

«Нужно также уточнить и конкретизировать «Положение о государственном контроле». Зачастую оперативная информация о возможных фактах незаконной разработки направляется в Росприроднадзор, но возможность по-разному толковать этому положение создаёт предпосылки для отказа от выезда на проверку. Как правило, это обосновывается отсутствием лицензиата, а значит и объекта проверки. В каждом регионе нужна межведомственная группа для оперативных проверок в случае выявления незаконной добычи или сигналов», - подчёркивает политик. Эта комиссия должна объединить исполнительную власть, Рослесхоз, прокуратуру, Росприроднадзор, Ростехнадзор, отдел экономической безопасности УМВД России, Роснедра и Роспотребнадзор.

Время от времени в местах, где моют золото, полиция устраивает облавы, и местные жители их побаиваются.

«Конечно, управленцы с запада получали большие зарплаты, а у простых шахтёров они были мизерные. В связи с этим и забастовка случилась. Рудник залез в большие долги», - говорят нам в местном отделе полиции, объясняя, почему люди идут на нелегальную добычу золота.

Но в МВД своя мерка ответственности. По действующему законодательству, говорят здесь, вольная добыча золота хоть и находится вне закона, но санкции для тех, кто незаконно намоет 2 грамма точно такие же, что и для добывших полкилограмма – штраф в 3 тысячи рублей. Точно такая же картина и в перекупке. Для возбуждения уголовного дела нужно как минимум полтора килограмма драгметалла. Таких крупных «рыб» практически не ловят, а вот решения об административных штрафах выносят по два-три раза в месяц.

«Уровень преступности у нас, как у всех. Раскрываемость 75%. Вместе с пунктом полиции в Верх-Усуглинском у нас работает около 60 человек, здесь в посёлке 38. Но ничего, справляемся. Тяжких преступлений сейчас мало, в основном мелкие кражи идут. Ну и последнее время две большие кражи были, троллейный провод на шахты украли, а в апреле-начале мая разобрали большой экскаватор», - рассказывает заместитель начальника отдела полиции по Тунгокоченскому району Александр Мальцев.

Несмотря на то, что золото в посёлке находится буквально под ногами, уровень безработицы здесь достаточно высокий, говорит он.

«Пункты приёма тоже есть, с ними работаем. Неоднократно привлекали приёмщиков. Народ-то становится умнее, в больших объёмах никто не хранит. Золото перекупщики потом везут в Читу. Как оно легализовывается, я не знаю. Раньше была официальная скупка у народа, любой мог намыть и сдать, а сейчас такого нет и вряд ли, наверное, будет. Были случаи, когда в шахте ловили, и с ФСБ мероприятия совместные были, из шахты доставали», - говорит он.

На руднике – градообразующем предприятии в Вершино-Дарасунском - работает пятая часть населения посёлка, примерно тысяча человек из шести тысяч. В прежние годы, говорит Александр Мальцев, здесь жили порядка 13 тысяч человек. Много народу было и в начале двухтысячных, когда рудником владела компания «Руссдрагмет».

«Эта компания ушла, и пошёл отток населения, - вспоминает он. - У нас же золото лежит не слитками, это песок - а это любая речка. Вскапывай и мой».

Лежащее под ногами золото, роскошь от его перепродаж на раздувшемся, как напившаяся крови пиявка, чёрном рынке и глухая, беспросветная, тянущая пустотой где-то под сердцем обречённость простых жителей моно-посёлка.

Пока на большом рынке решается судьба их предприятия, они, вооружившись лопатами, изо дня в день, из года в год идут царапать землю, которая пусть на какое-то время даёт им надежду на то, что всё хорошо.