«Под дулом пистолета писали бессмыслицу». Участковый выпил водки и застрелил подростка в Чите в 60-х

24 ноября 1965 года вечером по улице Победы поселка Черновские Копи, который тогда уже считался районом Читы, шатаясь, шел человек. Сторонний наблюдатель сразу бы отметил его нетвердую походку и, как говорят, расхристанный вид: съехавшую набекрень шапку, расстегнутый полушубок со следами снега на спине. В темноте не сразу было заметно, что прохожий одет в форменную одежду. Лишь когда он оказался в пятне света от фонарного столба, можно было разглядеть, что это милиционер.

32-летний Александр Аникин служил в Черновском отделе милиции уже два года, был участковым. Проявил себя как добросовестный и авторитетный сотрудник. До этого за плечами была служба в армии, работа на флоте. Отличник милиции, прекрасный семьянин, он неоднократно награждался почетными грамотами, был кандидатом в члены КПСС. Заочно учился в специальной школе милиции.

Как раз накануне случившегося ему пришел вызов из Иркутска на сессию, и Александр поднажал на учебу. Всю неделю он сидел за книгами в ущерб сну и отдыху от службы. В этот день сослуживец попросил помочь настроить телевизор: телевидение в Чите появилось лишь два года назад, и телевизоры для многих были в диковинку. К счастливчикам, у кого имелось это чудо техники, приходили соседи «на фильм», чтобы всем вместе его посмотреть. Вот и в семье Соболевых телевизор был.

На просмотр вместе с Аникиным собрались в итоге пять человек. Решили и по рюмочке пропустить, на всю компанию выпили поллитровку «Московской». Закуска была отменная — хозяин дома накануне забил свинью, так что алкоголь употребляли не на голодный желудок. Как позже уверял Аникин и подтвердили участники застолья, он выпил не более 200 граммов водки и, по их словам, уходил из дома практически трезвым. А дальше в течение получаса из адекватного человека он превратился в чудовище.

В один из бараков по улице Победы Аникин зашел, уже не помня себя. Вот что рассказывала Наталья Горбунова, жительница квартиры, куда ломился участковый: «Аникин, стоя в дверях, сказал нам: "Выходи, стрелять буду". Моя мать, боясь за внуков, попросила его не пугать детей, но он, не обращая на нее внимания, стал требовать, чтоб все они вышли в коридор, угрожая, что будет стрелять. Улучив момент, моя мама оттолкнула Аникина и заперла дверь, куда он еще некоторое время ломился. Я укладывала детей спать, мы очень испугались. Через какое-то время услышали звук выстрела во дворе, а потом через полчаса примерно был еще один выстрел чуть дальше».

Аникин заходил еще в шесть квартир, стучался, требовал документы и делал замечания. «Я вам сейчас покажу власть!» — кричал он. Андрею Самойлову, как и другим, он приказал выйти во двор. Тот, думая, что участковому нужна помощь, вышел. «Там, не говоря ни слова, он схватил меня за горло. Мы стали бороться, он меня пытался ударить в пах. Я его оттолкнул, но он стал доставать пистолет, которым приложил меня по голове. Моя шапка слетела и упала, я толкнул его в снег и убежал», — рассказывал позже Самойлов. Аникин же, поднявшись с земли, взял в руки шапку, выстрелил в воздух и вышел со двора барака на проезжую часть улицы. Невдалеке, у другого дома, он увидел двух подростков и направился к ним.

Виктор Кириллов и Александр Логинов как раз собирались расходиться по домам. К ним подошел милиционер в форме с шапкой-ушанкой — черной с кожаным верхом — в руках. «Узнаете, чья шапка?» — спросил участковый.

Виктор Кириллов ответил: «Откуда нам знать, у нас свои шапки на голове». Аникин продолжал наседать на подростков: «Пишите расписку, чья это шапка». Он заставил их зайти в дом (там жил Сергей Сказин), возле которого Виктор и Александр стояли, потребовал у Сказина лист бумаги. Тот вырвал листок из тетради сына и протянул участковому. Аникин посадил подростков за стол, достал ручку и вновь сказал: «Пишите».

«Мы писали беспрекословно всё, что нам диктовал Аникин, не спорили с ним, так как решили, что чем скорее мы напишем, тем скорее он нас отпустит. Когда мы по очереди с Сашей писали, Аникин стоял с пистолетом в руке возле нас. Мы понимали, что он диктует бессмыслицу, но продолжали записывать. Потом Логинов сказал: "Я не буду писать, так как я ничего не знаю". Тогда Аникин выстрелил в него. Саша упал со словами: "Витька, он меня застрелил!" Аникин взял авторучку, выпавшую из пальцев моего друга, и сказал мне: "Пиши дальше". И я стал писать набор отрывочных, бессмысленных фраз», — рассказывал позже Виктор. Последняя строчка в письме: «Пусть он спит, отдыхает». Эти слова участкового были адресованы уже умершему Логинову, но Кириллов их тоже записал...

Александр умер от слепого огнестрельного пулевого ранения грудной клетки и живота, у него были повреждены аорта, печень и кишечник. Шансов выжить не было.

Когда Аникина задержали — в милицию позвонил Сказин — участковый не сопротивлялся, он молчал и был в каком-то полусонном состоянии, а вскоре и вовсе уснул в отделении милиции, куда его увезли с места происшествия. На все вопросы он твердил одно: «Ничего не помню». У следствия возникли сомнения в психической полноценности Аникина — уж очень не вязалось его поведение с типичным для нормального человека. Тем более в его положительных характеристиках было указано, что алкоголем он никогда не злоупотреблял.

До момента его ухода из гостей все показания подтверждались рассказами свидетелей, а потом Аникин стал утверждать, что якобы на улице встретил какую-то женщину, сказавшую ему, что возле водокачки собралась молодежь, которая ведет себя шумно. Он пошел туда, увидел группу молодых людей, и в какой-то момент его ударили сзади по голове. С того момента в его памяти, по его словам, был провал.

Были проведены оперативно-разыскные мероприятия: искали ту самую женщину, а также неизвестных, которые, по словам Аникина, напали на него. Тщательная проверка не нашла подтверждения его слов.

Выйдя из квартиры Соболевых, Аникин пришел в барак по улице Победы, нигде не задерживаясь, что подтверждается сопоставлением времени ухода из квартиры со временем, необходимым для того, чтобы пройти этот путь до барака.

Эксперты, в свою очередь, пришли к выводу, что Аникин вменяем и во время совершения преступления у него было простое алкогольное опьянение.

Смерть сына — Александра Логинова — настолько потрясла его отца, что тот стал ходить по рабочим коллективам Читы и выступать там, призывая приговорить убийцу к высшей мере наказания.

Прокурор города Читы был вынужден написать письмо секретарю райкома КПСС о том, что необходимо пресечь проведение таких собраний в других коллективах.

«Отец потерпевшего обращается в различные организации с просьбой обсудить проступок работника милиции и вынести решение. На этих собраниях обстоятельства дела обсуждались со слов гр-на Логинова, высказывающего свое субъективное мнение, что не может не отразиться на объективности оценки обстоятельств произошедшего и может вызвать неправильную реакцию коллектива», — написано в письме прокурора.

Погибший Саша Логинов, возможно, мог бы стать изобретателем сельскохозяйственной техники — мальчик буквально бредил всевозможными механизмами и упросил отца, чтобы тот не противился его выбору: он сам после окончания 8-го класса пошел в школу механизации, а параллельно учился еще и в вечерней, чтобы получить среднее образование. Даже отец его друга Виктора на суде сказал: «Я ничего плохого про своего сына не скажу, но Саша был даже лучше его: он лучше учился, был серьезней, очень способный парень».

После судебно-психиатрической экспертизы, которую провели в Чите, адвокат Аникина еще на этапе расследования уголовного дела стала настаивать на том, чтобы провести судебно-психиатрическую экспертизу в Московском государственном научно-исследовательском институте имени Сербского, поскольку «все действия Аникина не согласуются с действиями нормального человека, который ранее безупречно выполнял свой долг». Первоначально это ходатайство не удовлетворили, дело было передано в Читинский областной суд.

И вновь адвокат пишет ходатайство, чтобы была назначена экспертиза в Москве. По ее мнению, у Аникина возникло либо патологическое опьянение, либо какое-то другое психическое расстройство. Суд на распорядительном заседании 28 февраля 1966 года это ходатайство удовлетворил, а производство по делу было приостановлено. Акт судебно-психиатрической экспертизы был готов в конце мая 1966 года.

Московские эксперты отметили, что Александр Аникин убежден, что его ударили по голове, после этого, по его словам, у него было шоковое состояние: «Аникин хорошо разбирается в сложившейся обстановке, материалах дела, активно защищается, заявляет, что против него выступают лжесвидетели. Временами плохо спал по ночам, демонстративно залезал под кровать. Свое поведение объяснял тем, что гоняет зверей и чертей, которые кусают его. Потом, правда, заявил, что всё это ему просто снилось». В итоге эксперты, как и их коллеги из Читы, пришли к выводу, что Аникин вменяем, а заявления испытуемого о кусающих его зверях носят нарочитый характер.

Дело было рассмотрено 6 июля 1966 года в клубе Управления охраны общественного порядка. И общественный обвинитель, и государственный просили суд приговорить Александра Аникина к высшей мере наказания — расстрелу.

Он в последнем слове обратился к суду: «Сегодня решается моя судьба. Я полностью осознал всю тяжесть совершенного преступления. Я хочу жить и работать, мне очень дорога жизнь. Прошу суд не лишать меня ее. Я буду честно работать, я искуплю свою вину. У меня двое маленьких детей, я хотел бы воспитать их. Я пойду на любое трудное дело, если мне сохранят жизнь!»

Спустя два дня, 8 июля, ему был оглашен приговор — расстрел. И адвокат, и сам Аникин написали кассационные жалобы на решение Читинского областного суда. Его защитник написала, что суд совсем не принял во внимание данные о личности подсудимого. Аникин вновь обещал, что, если ему сохранят жизнь, он своим чутким отношением к обществу оправдает это доверие. Приговор был оставлен без изменения.

В деле нет каких-то других ходатайств и документов, просто подшит следующий лист: 3 ноября 1966 года Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР Аникин был помилован, расстрел ему заменили на 15 лет лишения свободы. Случайное совпадение — произошло это накануне Дня советской милиции.