Детские косточки нашли на зернотоке. Ужасное преступление произошло в 80-е в забайкальском селе

Пресс-секретарь Забайкальского краевого суда Виктория Михайлюк продолжает рассказывать о громких преступлениях и занимательных событиях прошлого, которые происходили в разные годы в Забайкальском крае и не только.

Эта история запутана, а преступление ужасно. Попытаемся вместе сопоставить факты и понять, что произошло в небольшом забайкальском селе более сорока лет назад. Не исключено, что оно и по сей день хранит свои страшные тайны (все имена и фамилии изменены).

8 апреля 1982 года в селе Тергень Шелопугинского района пропала без вести трехлетняя девочка. Примерно в 10 утра она вышла из дома на улицу и больше ее не видели. Искать Веру — так звали малышку — начали уже в 12 дня, но ребенок бесследно исчез. У следствия появилось две версии — Веру сбила машина, а труп увез виновник ДТП, либо ее похитили. Милиционеры допрашивали родителей, жителей села, приезжих рабочих — никто ничего не видел.

Было заведено разыскное дело, а уголовное возбуждено только 6 декабря (!) — через 8 месяцев после пропажи ребенка, и то вскоре производство по нему было приостановлено.

Ровно через год, 10 апреля 1983 года, прокурор Шелопугинского района напишет: «Расследование по делу проведено неполно, не отработаны все версии до конца, нет следственно-разыскных мероприятий по делу, не проведено осмотра места происшествия и прилегающей местности. Не допрошены все лица, которые в тот день были в командировке, родственники, работники зернотока, где Вера часто играла. Не обследованы ближайшие колодцы, сараи, подвалы и чердаки домов. Необходимо вновь допросить всех жителей села вплоть до подворного обхода».

Производство по уголовному делу было возобновлено.

Все эти месяцы мать девочки Инна Петрова не теряла надежду найти своего ребенка. Однажды она поехала по делам в Балей и в одном из магазинов увидела женщину с девочкой, которая по возрасту была близка к ее Вере, а главное, очень на нее похожа. Проследив за ними, Инна узнала, где живет семья, и потом еще несколько раз приезжала в Балей и издали наблюдала, боясь ошибиться. Как-то раз Инна взяла даже своих родственников из Тергени, и они все вместе поехали посмотреть на девочку из Балея. «Она нам показалась нашей», — скажет позже Петрова милиционерам. В июне 1983 года Инна не выдержала и постучала в дверь дома этой семьи.

Хозяйка квартиры Елена Коновалова увидела на пороге своего дома растерянную и заплаканную женщину, которая сказала ей, что потеряла своего ребенка и, кажется, дочь Елены на нее похожа. Инна бросилась к Маше — так звали ребенка из Балея — и стала называть ее Верой. Ребенок испугался и бросился к Елене — своей, как оказалось, приемной матери.

Она рассказала Инне, что в апреле прошлого года они с мужем взяли трехлетнего ребенка из детского дома. Девочка плохо ходила, говорила и даже не могла подняться на ступеньки. «Мы знали, что девочка больна, но взяли ее, потому что она внешне очень похожа на нас», — пояснила Елена. Она стала расспрашивать Инну об особых приметах ее Веры и даже предложила раздеть Машу, чтобы Инна посмотрела на нее, но та отказалась и ушла.

В июле 1983 года была проведена биологическая экспертиза, которая показала, что супруги Инна и Иван Петровы не являются родителями Маши.

Следствию предстояло вновь, спустя год, буквально поминутно восстановить, что же произошло с ребенком 8 апреля 1982 года. Дома в тот день оставалась только Инна. Ее муж Иван с их вторым ребенком, сыном Лешей, уехали в 9 утра в Шелопугино, в районную больницу. Точно было установлено, что ребенок пропал в период с 10 до 11 утра.

В селе все говорили, что девочка была развита не по годам, рано стала говорить, читать стихи. Она спокойно уходила от дома одна и могла завести разговор с любым взрослым. Буквально через дорогу от дома Петровых находился зерноток, где на разных работах трудилось чуть ли не полсела, а детвора любила там играть, несмотря на запреты взрослых. В апрельские дни 1982 года его тоже осматривали, но тогда ничего подозрительного не нашли.

30 августа 1983 года возле забора зернотока, близ транспортера дробильной камеры, был найден детский войлочный сапожок бордового цвета.

Под транспортером сотрудники уголовного розыска нашли верхнюю часть от детского платья, часть куртки и часть детских рейтузиков темно-синего цвета. Все эти вещи лежали под транспортером, присыпанные измельченной соломой.

Внутри дробильной камеры на зубьях барабана обнаружены несколько кусочков, похожих на кожу человека, и многочисленные кусочки от одежды, представляющие собой мелкие и средние скрученные кусочки. Из барабана была изъята детская рукавичка зеленого цвета, носочки ручной вязки. Там же обнаружены мелкие косточки разных форм.

Вещи опознали родители Веры.

Стали опрашивать всех, кто работал на зернотоке в тот день или заходил на его территорию. Помимо двух женщин, на территории зернотока в тот день были трое мужчин. Один заходил на склад за документами, второй был водителем и приехал из райцентра — привез груз на зерноток и, выгрузив, уехал. Третьим был некто Александр Соснин — сын работницы зернотока Нины Сосниной. На тот момент ему был 21 год, и юноша заменил ее в тот день, поскольку она, как и отец пропавшей девочки, уехала в Шелопугино по делам. Солому 8 апреля 1982 года, по словам работников зернотока, не дробили, потому что она была влажная. Но кто-то всё же включил этот агрегат. И не для измельчения соломы…

Через неделю после страшных находок Соснин, которого сразу задержали, напишет явку с повинной: «Я признаю свою вину полностью и раскаиваюсь. Я не пойму своих чувств и своего состояния, когда я всё это совершил. Я унес девочку к соломодробилке, снял с нее всю одежду, изнасиловал и, чтобы скрыть следы преступления, положил на транспортер дробилки и включил электромотор. Часть одежды закопал тут же, присыпав сеном, а часть сжег за своим огородом». Опережая вопрос, а мертвую ли девочку он положил на транспортер, Соснин торопливо отвечал: «Я раскаиваюсь, считаю, что она умерла от изнасилования».

Александр был самым младшим и третьим сыном в семье. Учился в школе хорошо, по словам матери, был послушным ребенком. Когда искали пропавшую девочку, Нина Соснина не заметила, чтобы он волновался или вел себя как-то странно. Вскоре после трагедии в Тергени Александр женился, и у него самого родилась дочь. Все характеризовали его улыбчивым молчуном, чистюлей — он так часто переодевался, что мать не успевала стирать его рубашки и куртки. Правда, не все считали его улыбку искренней и добродушной.

«Соснин всегда ходил с улыбочкой на лице, но эта улыбка какая-то ехидненькая. Он, например, мог шуткой, улыбаясь, больно обидеть человека. Поэтому, несмотря на его спокойный характер, к нему как-то не тянуло», — рассказал знакомый Александра. Характеристики на Соснина с мест работы, учебы и службы в армии были положительные: «Хороший товарищ, вежлив, пользуется уважением». Лишь классный руководитель Соснина подметила: «За Александром наблюдалась такая черта, как хитрость: сделает что-нибудь плохое и сидит как ни в чем не бывало, а наказание получают другие».

Останки девочки и клочки одежды были отправлены на экспертизу. Конечно, спустя год установить причины смерти малышки было уже нельзя, но совершенно точно эксперт заявил, что девочка в момент попадания в соломодробилку была одетой, хотя, по показаниям Соснина, он ее полностью раздел.

Во время следственного эксперимента, когда Соснина попросили включить дробилку, он заметно замешкался, как будто не знал, как это сделать. Место сожжения части одежды девочки так и не нашли. Десятилетний племянник Соснина дал показания о том, что он не видел, чтобы «дядя Саша что-то сжигал на огороде».

А Соснин через некоторое время и вовсе отказался от своих первоначальных показаний и начал полностью отрицать свою вину. Когда его спросили, почему он изменил тактику поведения, Александр заявил, что на него стали давить следователи, которые угрожали ему, что, если он не признается, они каждый день будут устраивать ему очные ставки с матерью, которая, кстати, во время первой такой встречи потеряла сознание.

Неожиданно в деле появился документ, что отец Веры еще год назад нашел возле соломодробилки ее варежку. Нашел он ее как раз в том месте, на которое во время следственных действий показал Соснин. Почему же об этой варежке стало известно только сейчас?

Упомянул Соснин и разговоры с сокамерниками, которые убеждали его признаться и взять вину на себя: мол, тебя всё равно закрыли, так лучше раскайся, чтоб меньше дали.

Перед тем, как должен был состояться суд, жители Тергени выдвинули своего общественного обвинителя. На собрание пришли 65 человек, и все единогласно проголосовали за то, чтобы Соснина приговорили к высшей мере наказания — расстрелу.

14 декабря 1983 года в селе Шелопугино состоялось выездное заседание Читинского областного суда. Соснин по-прежнему отрицал свою вину и говорил, что якобы он под диктовку писал явку с повинной. Давая показания, его жена сказала: «Для меня было полной неожиданностью, когда мужа арестовали. Он не способен на такое страшное преступление».

Суд также обратил внимание на несоответствие между словами Соснина и выводами эксперта и на другие детали и посчитал, что нужно дополнительное расследование, так как необходимо более полно и тщательно проверить все показания обвиняемого.

Сразу после несостоявшегося решения суда в Москву пришло два письма. Одно от старшего брата Александра, которое он направил в Прокуратуру РСФСР. Он написал: «Легко человека оклеветать, но вот восстановить его в глазах людей очень трудно. Мой брат невиновен, а все обвинения притянуты за уши».

Второе письмо написала Инна Петрова — мать погибшей девочки — в Верховный Суд РСФСР: «Родственники Соснина празднуют, они ждут скорого освобождения своего Иуды за недоказанностью обвинения. Ходят слухи, что Соснин действительно не понесет никакого наказания. Разве такое может быть?! Полтора года искала я свою Веру, не зная, жива ли она. Все-таки нашла и похоронила несколько граммов раздробленных косточек в четырех целлофановых мешочках, а остальное осталось поверх земли. Кто ответит за мои мучения? За мои муки адские?»

28 августа 1984 года в Шелопугино вновь состоялось судебное заседание. Соснин продолжил всё отрицать. Общественный обвинитель и потерпевшая требовали смертной казни. Прокуратура просила суд назначить 15 лет лишения свободы, адвокат — оправдать за недоказанностью вины.

В последнем слове Александр Соснин сказал: «Находясь под арестом, на меня подействовала тюрьма, я побоялся всего этого и проявил малодушие, взял вину на себя. Я верю в наш суд и прошу вынести справедливый приговор».

Стоит отметить, что эксперт уже не был столь категоричен в своей экспертизе и пояснил суду, что высказал свои предположения, а не утверждения о том, что девочка была одета.

Какие же доказательства суд положил в основу приговора?

• То, что не было найдено нижнее белье девочки, а Соснин сам говорил, что его сжег (при этом место сожжения не было найдено);

• под дробилкой и в ней обнаружена одежда — это тоже рассказывал сам Соснин, который называл даже цвет и вид нижнего белья девочки;

• выяснили, что в период исчезновения девочки, труп которой был найден в дробилке, на территории зернотока находился только Александр Соснин — все остальные лица были там либо до этого времени, либо после;

• неосторожность самой девочки или ее озорство были исключены самой конструкцией бункера, а также тем фактом, что ребенок был помещен в соломодробилку в холодное время года в обнаженном виде, поскольку нижнего белья не было обнаружено совсем, часть одежды была спрятана под транспортерной лентой, а часть — переработана;

• то, что Соснин замешкался во время следственного эксперимента, — это лишь хорошая актерская игра, так как он отучился в СПТУ на тракториста-машиниста широкого профиля и вообще не раз до этого замещал мать на работе.

Суд приговорил его к смертной казни — расстрелу.

На приговор Читинского областного суда и сам Соснин, и его адвокат написали кассационные жалобы: первый просил суд вновь отправить дело на дорасследование, утверждая, что невиновен, второй выдвинул версию, что тело девочки кем-то могло быть положено в соломодробилку в другой день. Во-первых, 8 апреля 1982 года она, по показаниям жителей Тергени, не работала, ее никто не слышал. Во-вторых, отец девочки, который нашел варежку, в тот день сам осмотрел зерноток, в том числе соломодробилку, и, по его словам, ничего не обнаружил, хотя должны были быть видны свежие следы крови.

На кассационную жалобу адвоката мать погибшей девочки написала возражение: «Я уверена, что преступление совершил Соснин».

Брат Соснина снова написал письмо в прокуратуру РСФСР: «Суд взял за основу признания брата, а не факты, на него оказывалось психологическое давление. Весь судебный процесс построен на эмоциях. Мы не верим в виновность брата, он не мог совершить это преступление!» Еще одна родственница Соснина вообще написала, что преступление совершили другие люди, и даже назвала их фамилии.

20 ноября 1984 года коллегией Верховного Суда РСФСР состоялось рассмотрение дела Соснина, и суд посчитал доказанной его вину, однако учел то, что Александр не судим, молод, занимался общественно полезным трудом. Приговор был изменен, и Соснина приговорили к 15 годам лишения свободы. Всю свою последующую жизнь преступления против личности Александр не совершал, лишь в 2022 году у него были проблемы с законом в связи с тем, что он нетрезвым сел за руль. Он и сегодня живет среди тех, кто в 80-е годы требовал его расстрелять.