«Вы застали меня врасплох». Андрей Малахов дал интервью — какие вопросы поставили его в тупик

Вечером 22 сентября в Чите пройдет первая «Народная премия», на которой награждаются лучшие компании города. А на сцену вместе с победителями в различных номинациях поднимаются лучшие герои публикаций «Чита.Ру». Ведущим этого грандиозного мероприятия станет известный тележурналист Андрей Малахов. Мы поговорили с ним не только о предстоящем событии, но и о жизни популярного телеведущего, любви, его непубличных проектах и неожиданном увлечении.

Про «Народную премию»

— На мой взгляд, вы, как никто, являетесь народным ведущим. И это даже не про популярность, чего у вас не отнять, а нечто иное… Вы да Якубович — самые народные ведущие на российском ТВ. Вам это когда-нибудь мешало, помогало?

— О популярности ты задумываешься в первые годы работы на телевидении. А дальше, когда она у тебя уже есть, то задумываться про это некогда. Но ты замечаешь, конечно, ее, когда выезжаешь в другие города: тебя узнают везде, все и вся. Но в Москве твоя жизнь — дом-работа — работа-дом, какие-то места, где тебя уже видели, знают и свой интерес к твоей персоне уже удовлетворили. Конечно, популярность тебя немножко ограничивает: ты, например, понимаешь, что ковыряться в носу в общественном месте тебе не стоит... (Смеется.)

— Не секрет, что вы являетесь зятем Виктора Шкулева, которому, собственно, принадлежит «Чита.Ру». А кто вам предложил стать ведущим «Народной премии»? Сам Виктор Михайлович? Или, может, его дочь Наталья, ваша супруга?

— Конечно, мне предложил Виктор Михайлович. Как я понимаю, для него это и история, связанная с Забайкальским краем («Народная премия» в 2022 году состоится не только в Чите, откуда родом Виктор Шкулев, но и в Новосибирске. — Прим. ред.), и она всегда очень волнительна, трепетна… Всё, что связано с Читой и окрестностями, для него очень важно. Он всегда с горящими глазами рассказывает, как меняется край, что там происходит, про своих друзей: видно, что он неравнодушен.

Предложение поступило очень неожиданно: это случилось за семейным столом во время обеда. Было принято решение, что я стану ведущим «Народной премии» в Чите, и было бы это неплохо сделать с моей супругой Наташей, которая родилась там (в селе Улёты. — Прим. ред.). Я лет восемь назад был в Улётах, а она как уехала, так больше и не была. Поэтому перед Читой доехать до Улётов и посмотреть село было бы очень интересно.

Что касается Новосибирска, тут я был, когда мы запускали журнал Star Hit, это было лет пятнадцать назад. Потом я приезжал в Новосибирск на свадьбу к знакомым. Это было летом лет десять назад. Поэтому мне было бы интересно посмотреть, как меняется город.

Плюс очень много талантливых гостей в программах «Привет, Андрей!» и «Песни от всей души» приезжают из Новосибирска. Например, мать и сын из семейного дуэта Иващенко. Причем мама находится в такой шикарной форме, что все думают: это женщина в возрасте лет 35 и ее молодой любовник. Плюс коллектив «Калина красная» к нам приезжал из Новосибирска…

В Забайкалье, кстати, не менее талантливые люди, которые тоже неоднократно становились героями моих программ. Евгений Путилов, Татьяна Гагаркина и Наталья Шелопугина приятно удивили всех как исполнители.

Про любовь

— Про вашу историю любви рассказывают, что первое свидание вы организовали в колонии строгого режима?

— Я пригласил Наташу на свидание в колонию строгого режима. У меня есть приятель Андрей, который сказал, что будущих жен нужно проверять, как говорится, на берегу. Первое — брать их на лодку и смотреть, не тошнит ли их, не укачивает и как они себя будут вести. А еще лучше — пригласить их на свидание в тюрьму и посмотреть, как они станут реагировать.

Ну я как-то планировал сначала пригласить ее на лодку покататься, а потом у меня образовалась командировка накануне 9 Мая [в тюрьму]. Там досрочно должен был выйти герой войны, которого посадили, потому что в доме престарелых от ревности он убил какого-то соперника. И вот за хорошее поведение и то, что он — герой войны, его освобождали досрочно. Мы со съемочной группой поехали в Брянскую колонию. А я предложил Наташе поехать с нами. Но только в поезде признался, что мы едем в колонию. Конечно, было смешно, но Наташа приняла всё безоговорочно.

— Как удается столько лет сохранять счастливые отношения в такой медийной паре? В чём секрет?

— В умении уступать, в умении слушать и проговаривать какие-то ситуации… Не копить в себе недовольство, которое потом может прорваться извержением вулкана. Плюс, конечно же, появление детей меняет атмосферу и климат в семье: появляется еще больше совместных забот и волнений.

— Были ли вы когда-нибудь на родине жены? Какие воспоминания остались от Забайкалья?

— Я ездил в Читу лет десять назад. Это был какой-то форум, по-моему, где я встречался с молодыми журналистами. А потом ездил в Улёты, где родился Виктор Михайлович. Там как раз открывали храм, который он построил. И я был на открытии храма.

Про работу на ТВ

— Какой выпуск «Пусть говорят» запомнился вам навсегда?

— Сложно говорить. В этом году — 21 год ежедневного эфира, какое-то невероятное количество программ.

— Не скучаете по «Большой стирке»? Можно ли сказать, что это ток-шоу дало вам путевку в жизнь?

— Понятно, что дало… Но это как мода: «Большая стирка» появилась в эпоху, когда не было еще интернета, когда не было никаких мобильных телефонов… Люди писали письма, люди стояли в очереди, чтобы попасть в зал и посмотреть, как это делается. Это было свежо, революционно и, скажем так, очень необычно для того российского телевидения, которое как раз искало какое-то лицо и было открыто для разных новых идей. Я помню, как у нас на второй год появились конкуренты на канале НТВ — «Принцип домино». Там были Елена Ханга с Даной Борисовой. И я надел майку с надписью: «Я люблю Лену Хангу». Это был, конечно, такой прикол… И почему я еще вспомнил про Хангу, потому что тогда у нее родился ребенок. А сейчас ребенку уже 20 лет, а ты всё в эфире в ежедневном...

— Не преследовали ли вас истории ваших эфиров потом? А было желание узнать, чем заканчивались какие-то хитросплетения?

— У нас в каждом сезоне есть истории, за которыми мы пристально следим, или вдруг неожиданно выстреливает какая-то история. Причем предсказать интерес зрителя, понять, что его зацепит, невозможно. Никто, например, не предполагал, что Диана Шурыгина проснется знаменитой и станет объектом для мемов и внимания молодежи. История с Владом Баховым, который пошел на вечеринку и исчез… Это всегда истории с какой-то непроговоренностью.

Так же и с Дианой Шурыгиной — это история про вписки. Там впервые прозвучало слово «вписка» как явление, которое существовало уже к этому времени: вот эти вечеринки на квартирах, но на телевидении никто не проговорил его. Да и мы, начиная эту историю, скажем так, не понимали масштаб вот этих вечеринок, когда в провинции люди не могут ходить в какие-то клубы и на дискотеки, а просто собираются на квартирах, и дальше происходит непонятно что…

Любую историю, которую он смотрит, зритель примеряет на себя: либо для него это какой-то опыт, либо он что-то узнает новое, либо у него это вызывает какую-то эмоцию. Вот я люблю современное искусство и всегда говорю: «Это неважно, работа вам нравится или не нравится, главное, что эта работа — скульптура, картина — вызывает у вас эмоцию». Самое ужасное, если ты вышел, выключил и забыл. А вот вызвать эмоцию у человека — любую — это непростой труд, учитывая, что сегодня конкуренция огромная.

— По-моему, чтобы заниматься шоу, подобно вашим, надо обладать изрядной долей цинизма. Это как у врачей, которые ежедневно сталкиваются с человеческой болью… Как у вас с этим?

— В нашем случае я бы не назвал это цинизмом, я бы назвал это защитной реакцией. Потому что иногда то, что мы рассказываем, настолько может быть ужасным, и если начать думать про это постоянно, то можно сойти с ума.

— Ваша быстрая речь во время телеэфира — для экономии времени или просто, как говорят, такая фишка? Вы специально отрабатывали манеру скороговорения и жестикуляцию?

— Нет, я ничего не отрабатывал. Просто, когда я начинал на советском телевидении, да, там всё долго и медленно — 50 слов в минуту… Есть такой знаменитый Валентин Гнеушев — постановщик и цирковой режиссер, так он смешно говорит: «Послушай старого тигра, если ты будешь цедить каждое свое слово, все будут это ценить и думать, что ты произносишь какие-то невероятно умные и глубокие вещи, как это делают там несколько известных имен. Хотя, если вдуматься, — продолжает он, — они говорят такую ерунду, но зато с таким упоением и пафосом, что все думают: они говорят великие вещи. А ты, — говорит он, — рассказываешь вещи в тысячу раз важнее, но делаешь это так быстро, что некоторые к этому относятся несерьезно».

Это дилемма — что выбрать: экономить время и вложить больший объем информации или долго думать, тянуть и изображать из себя какого-то Цицерона?

Про деньги

— Когда вас спрашивают о вашей зарплате, как обычно отвечаете?

— Как-то у меня давно никто не спрашивал про зарплату, поэтому я как-то… (Смеется.) А в чём вопрос: сколько я получаю? (Смеется.)

— Ну, если вы не готовы рассуждать о цифрах, можете сказать, что вы себе уже смогли позволить из того, о чём мечтали, а что позволить еще не можете?

— Если Виктор Михайлович [Шкулев] занимается Читой — очень любит родной край, то я же родился в Мурманской области и занимаюсь своим родным городом Апатиты. Скажу даже, я прописался там. Потому что московская прописка — вчерашний день…

— Ой, а почему? Уточните, пожалуйста.

— А что дает московская прописка на сегодняшний день? Ну кроме того, что, если тебе шестьдесят, ты можешь бесплатно проехать по карте «Мир» в метро. Медицина, городские поликлиники… Мягко скажем, и без них можно обойтись легко, учитывая, что и так последние десять лет я плачу страховку и хожу в поликлинику по полису. Дальше: за квартиру, неважно, прописан ты в ней или не прописан, ты всё равно платишь, скажем так, практически одинаково. Если же говорить про мои налоги — они растворяются в городской массе, и я, например, не вижу в Москве, кроме новой плитки, каких-то других видимых нюансов, которые бы меня устраивали как налогоплательщика.

Поэтому я решил, что будет честнее, если пропишусь в родном городе и налоги буду платить там. При этом мы договорились с руководством края, что мои налоги пойдут на то, что мы выберем вместе с мэрией, что сможем изменить и улучшить в том месте, где я родился. И такой опыт первого года уже был: мы сделали автобусные остановки. Поставили пока три штуки, но тем не менее это остановки с подогреваемыми скамейками, с Wi-Fi, с бегущей строкой о том, сколько осталось до прихода автобуса, со специальными лампами-подсветками… Ну то есть, знаете, такие прям маленькие космические тарелки, которые стоят посреди города. И это настолько понравилось горожанам, что сейчас запущена программа по замене всех автобусных остановок.

— Это действительно круто…

— Мне кажется, что каждый, кто родился где-то в маленьком городе и хочет ему помочь, может на сегодняшний день… Ну правда, я не вижу сегодня причин иметь московскую прописку, кроме, может, какого-то неудобства, что ты не можешь получить заграничный паспорт, но и то это можно сделать за деньги через какие-нибудь специальные службы…

Я думаю, у кого налогов больше миллиона рублей в год, могут повторить мой опыт, и это ничего не стоит: приехать, прописаться в своем родном городе, так же договориться с администрацией и делать что-то. Скажем честно: если ты не воруешь, а реально следишь за стоимостью тех же автобусных остановок, тех же скамеек, мусорных баков, то, поверьте мне, на миллион рублей можно создать какую-то видимую картинку удобства для людей.

— Реального удобства.

— Да, я очень доволен, что у нас есть диалог с нынешней администрацией Мурманской области — губернатором [Андреем] Чибисом. Плюс у нас есть отдельная программа по замене старых газонеоновых вывесок. В советское время были такие светящиеся вывески: название магазинов, какие-то знаки… В Мурманске же вообще полярная ночь, очень много темноты, а эти вывески — такие светящиеся огоньки — создают какую-то домашнюю, очень уютную атмосферу в городе. Восстановление этих светящихся старых вывесок, которые еще остались на магазинах, я отдельно делаю, вне моих налогов.

Мне кажется, у любого города должен быть какой-то характер. Я просто приезжаю в города и вижу все эти автобусные остановки — полурасписанные, грязные и разбитые. И мне становится очень жалко, ведь есть же у нас хорошие компании, которые выпускают стильные остановки. Причем, повторюсь, если их закупать по нормальным ценам, то это очень доступно и никаких миллионов они не стоят. Если не пилить бюджет, то можно немало сделать для народа.

— Если бы за те же деньги, что вы зарабатываете, у вас появилась возможность заниматься чем-то другим, на что променяли бы телевидение?

— В 50 лет не поздно ли что-то менять? Это же вопрос про поздно что-то менять или не поздно. Конечно, неплохо выйти из зоны комфорта, но учитывая, что работа на телевидении у меня хорошо получается… Не знаю, даже не задумывался над этим. Вы застали меня врасплох. (Смеется.)

— А вообще вы думали, когда оставите телевидение и уйдете на пенсию, чем займетесь?

— Думаю, весь этот мой проект с Апатитами и современным искусством (Андрей Малахов открыл в родном городе центр современного искусства «Сияние». — Прим. ред.), он как раз именно про это. Про желание сделать город туристической Меккой, куда бы приезжали на лыжах, отдыхать, делать капельницы-массажи и смотреть современное искусство.

Про современное искусство

— Какое место искусство вообще занимает в вашей жизни? Я слышал, что вы в свое время хорошо играли на скрипке, школу окончили с медалью.

— Я ужасно играл на скрипке… Серебряная медаль была у меня в обычной школе. А музыкальную школу я просто окончил. Правда, я учился в одной музыкальной школе с диджеем Грувом, который стал музыкантом, а в основном всё гораздо прозаичнее было.

Мне кажется, всё, чем ты занимаешься, не стоит делать суперфанатично, иногда надо уметь говорить себе «стоп». Да, я люблю [искусство], да, интересуюсь, да, узнаю, и мне это нравится. Но это не значит, что я отдам последнее, чтобы приобрести какую-то работу, и буду долго плакать, если не куплю ее. Я всё прекрасно понимаю, что современное искусство на сегодняшний день — это один из способов вложения денег. Поэтому тягаться с олигархами и с их бюджетами просто смешно.

Вопрос поддержки молодых художников, вопрос поддержки молодых талантов, вопрос поддержки местных художников — да, вот это здорово и интересно. То, что те же олигархи будут лет через пять покупать за большие суммы, сегодня, поддерживая молодых художников, можно купить по нормальным, не заоблачным ценам. Но это: опять же: лотерея: к этому нужно относиться как к гуманитарному проекту поддержки.

— В вашем родном городе Апатиты в конце декабря 2020 года вы открыли ЦСИ «Сияние», который заполнен работами из вашей личной коллекции. А что вам больше всего нравится в современном искусстве?

— Это, опять же, по-разному: сегодня тебе нравится одно, завтра тебе нравится другое, послезавтра ты проснулся с другим настроением и у тебя — третье. Некоторые картины, чтобы про них рассказывать, надо перенестись в детство: чтобы понять, почему эта картина у тебя появилась, почему у тебя она вызывает какую-то эмоцию, а у других не вызывает… Это всё очень лично и индивидуально.

— О пополнениях коллекции расскажете?

— Я скажу вам по секрету, что мы сейчас в Апатиты, в Центр современного искусства, купили вывеску с закрывшегося «Макдоналдса» на Пушкинской. Вот эту светящуюся букву «М». Но, конечно, это прикол: в Апатитах никогда не было «Макдоналдса» и не планировалось его делать.

— Дорого купили?

— (Смеется.) Вообще официально они все вывески уничтожали. Под видео. Но всегда же можно договориться.

— Вы часто привозите художников в Апатиты — научный городок. Как вы себе представляете взаимодействие науки и современного искусства?

— В Апатитах шестьдесят пять тысяч человек. Кольский научный центр — это всего, может быть, тысяч десять. А все остальные — люди, которые работают или работали на комбинате, добывающем апатит, в детских садах, школах… Прекрасно всё это (наука и современное искусство. — Прим. ред.) уживается. Вопрос тут главный — про туристов, привлечение их сюда.

— А городская власть Апатитов понимает современное искусство? Обычно же чиновники очень прохладно относятся к такому искусству.

— Сначала можно такое не принимать, а потом принять… Я помню, как мы поставили первый памятник Церетели — памятник Пушкину, в парке рядом с библиотекой имени Пушкина и школой имени Пушкина. И сначала бедному Пушкину ломали пальцы и все над ним смеялись. А сейчас это главная достопримечательность городского района. И город получил грант на реконструкцию целой улицы: парк весь подсветили, реконструировали, и сейчас это стало любимым местом отдыха жителей, плюс свадьбы приходят фотографироваться к этому Пушкину и во все юбилеи цветы лежат круглый год. Но сначала пугало: ой, это Церетели! А потом ты смотришь на этого Пушкина и понимаешь, что это отличный памятник, который вписывается в городскую среду.

Про мир

— Последнее время мир серьезно изменился: и у нас в стране, и в других странах. Сильно ли поменялся ваш образ жизни в последнее время? Что исчезло? Что, может, появилось?

— Пять месяцев у меня не было Instagram*, запрещенная сеть в России, потому что у меня хакнули страницу. Но я это достаточно легко пережил. И плюс, как бы это ни могло показаться странным, я чаще стал ходить в церковь. Я подумал, что наступило время, когда нужно больше думать о душе и о том, как спастись самому. Мне кажется, это вопрос нашего времени: как спастись самому…

Помню, когда мне было семь лет, я был в гостях у бабушки с дедушкой в деревне. И тогда была такая программа — «Международная панорама», где передали, что [президент США Рональд] Рейган объявил нашу страну империей зла и через пятнадцать минут они на Советский Союз сбросят бомбу. И я помню, вышел на улицу и заплакал, понимая, что сейчас моя жизнь закончится, а я ничего не видел и никуда не ездил, и так мало всего узнал. И впоследствии, помню, когда подписывал всем открытки на праздники, всегда писал: «Желаю мирного неба над головой».

А вот сейчас, уже достигнув пятидесятилетнего возраста, я вдруг понимаю, что мир по-прежнему настолько же хрупок. И в нынешней ситуации нужно быть готовым ко всему, поэтому прежде всего нужно подумать о душе. Ведь если скажут, что у нас пятнадцать минут, то уже будет поздно.

— Каким бы вы хотели остаться в памяти у людей?

— Боюсь, что память у людей настолько короткая, что тут сложно что-то прогнозировать. Наверное, мне бы хотелось, чтобы люди, которые уже повзрослеют, где-нибудь лет через пятнадцать, увидев кусочек моей программы, в эту же секунду, как я говорил, перенеслись в свое счастливое детство, где картинка с Андреем Малаховым на экране телевизора была частью приятных ностальгических воспоминаний.

Свою версию о первом свидании в колонии строгого режима на «Чита.Ру» рассказала Наталья Шкулёва, а также о том, почему она Шкулёва, а не Малахова, и считает она себя читинкой или москвичкой.

* Деятельность Meta по распространению Instagram в России запрещена.