«Юрию Мефодьевичу было бы сложно, наверное, жить в это время». Внучка Соломина — о дедушке, искусстве и личном счастье

Внучка актера Юрия Соломина, которого мы потеряли в 2024 году, 33-летняя Александра прилетела к нам с двумя своими детьми на ХI Забайкальский международный кинофестиваль. Мы встретились с ней в Доме офицеров — знаковом месте для Соломиных, ведь именно здесь впервые выступал ее дедушка в далеком 1949 году, он читал отрывок из поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин». После этого актер поддерживал непрерывную связь с Домом офицеров. А теперь, спустя десятилетия, здесь впервые оказалась его любимая внучка, которая вслед за Юрием Соломиным связала жизнь с театром. Пойдя по его стопам, она стала заместителем директора Малого театра, который возглавлял Юрий Мефодьевич.

Мы поговорили с Александрой Соломиной о ее мироощущении, жизни в Англии, современном театре и кино и, конечно, о Юрии Соломине.

— Расскажите, пожалуйста, с каким чувством вы здесь, в Забайкалье? Ощущаете ли вы, что вернулись на историческую родину?

— Чувств очень богатая палитра, потому что еще мало времени прошло со смерти дедушки и, конечно, всё еще свежо в памяти: его рассказы про Читу, про детство. Особенно последние годы он очень часто возвращался к своему читинскому детству. Очень много рассказывал, часто вспоминал учителей, есть ощущение, что город абсолютно родной и что здесь очень родные по духу люди. Это, безусловно, есть.

— Можно сказать, что чувствуете забайкальские корни?

— (Смеется.) Можно и так сказать.

— Я знаю, что у вас отчество даже не вашего отца, а именно дедушки. Расскажите, пожалуйста, как так вышло?

— Да, так случилось. Такая была воля бабушки и дедушки в свое время. Ну и, в общем, я была не против. Это не моя была инициатива, я была маленькая еще на тот момент.

— А как относились родители к этому? Мама, папа?

— Нормально, ничего. С папой я, в принципе, познакомилась уже значительно позже в своей жизни. Ближе к 18 годам. Вот так сложилось.

— Но вы вообще очень бережно относитесь к памяти о своем дедушке, в том числе вы его фамилию сохранили.

— Ну конечно, мы были очень близки по духу. Очень много детских воспоминаний у меня с ним связано. Он всегда находил на меня время, несмотря на то что он был очень занят, за что я всегда ему буду благодарна. Благодарна, что я занимала такое большое место в его жизни и он — в моей. Сейчас уже всё чаще и чаще вспоминаю многие вещи, в которых он, конечно, был прав, хотя я была на тот момент не согласна.

— Например?

— Это касалось каких-то людей, работы в театре. Я сейчас начала понимать его тактику, как он руководил, сама уже замдиректора, и тоже приходится принимать какие-то решения, брать ответственность. В общем, во многом, конечно, я сейчас его понимаю.

— А ваш супруг не ревностно отнесся к тому, что вы оставили фамилию?

— Нет. У меня очень мудрый муж, он всё прекрасно понимает и говорит: «Я вообще не представляю, чтобы у тебя была какая-то новая фамилия». Поэтому у нас в этом смысле никаких разногласий нет.

— Продолжая тему детства. Вы какое-то время жили в Лондоне. Россияне по всему миру говорят о том, что есть предвзятое отношение. Сталкивались ли вы там с каким-то нехорошим отношением, с ксенофобией?

— Пока там была, нет, никогда. Я училась в музыкальной школе, и у нас было очень много разных национальностей, в нашем классе были даже очень редкие этносы, и русские были, и немцы, и китайцы, и корейцы, и японцы — кого только там не было. И это было такое золотое время на тот момент в Англии, когда вообще этого не чувствовалось. Тем более мы были дети, а дети не различают, кто какого цвета, национальности и так далее. Поэтому нет, с этой точки зрения мне как-то всегда везло очень на людей. В 14 лет я самостоятельно выбрала вернуться из Англии и продолжить обучение в Москве. Это было мое первое взрослое, осознанное решение.

— У вас с дедушкой очень схожая биография в этом плане. Вы оба были в детстве в окружении музыки, а по итогу выбрали путь театра. Из-за чего произошел такой выбор у вас? Что повлияло?

— Я вообще по своей сути организатор, администратор. И, конечно, быть сольным музыкантом, знаете, это такая очень одинокая ситуация. А мне нужно быть в коллективе, в эпицентре, я чувствую себя комфортно в этой обстановке, тем более что с Малым театром я с детства очень сильно связана. То есть у меня с одной стороны Англия, с другой стороны вот эти каникулы, которые я с бабушкой и девушкой проводила, и эта театральная магия затягивала. Я думала каждый раз, как приезжала: «Господи, какое же счастье у людей, что они могут здесь работать, приходить сюда каждый день».

И, видимо, что-то с детства во мне такое заложилось и продолжалось по мере взросления. Сначала я в театре работала еще как музыкант, а потом я начала тихонько брать на себя другие обязанности. У нас замечательный директор Тамара Анатольевна Михайлова, которая тоже во мне рассмотрела организаторские способности, и спасибо ей большое, что она мне доверила многое.

В итоге я сейчас занимаюсь тем, чем занимаюсь, и для меня это очень важно, потому что это еще и сохранение всего того, что Юрий Мефодьевич создавал и бережно опекал. Ему достался театр в очень непростое время, в конце 80-х — начале 90-х, и это, конечно, героизм, что он смог театр сохранить. Для меня это даже не столько работа, сколько какая-то миссия. Как у нас говорят, в театре не работают, в театре служат.

— А у вас есть уже взгляд на будущее ваших детей? Вы хотели бы, чтобы они пошли по стопам дедушки и стали тоже актерами?

— У старшего мальчика уже явные артистические способности. Очень творческий парень. Дальше, что он для себя выберет, посмотрим. А с младшим всё сложнее. Младший у нас математику любит.

— А расстроитесь, если по итогу младший, например, свяжет жизнь не с творчеством и прервет творческую династию?

— Нет, я не расстроюсь. Главное, чтобы они были счастливы и реализованы в том, чем они хотят заниматься. Какую стезю они для себя выберут — это их дело.

— Расскажите, пожалуйста, какое ваше первое детское воспоминание о Юрии Соломине?

— Не связанное с театром, да? Это дедушка, это дача, это прогулки по саду. Потом он в Москве часто со мной гулял, брал на прогулку собаку и учил меня держать поводок у собаки, как правильно ее направлять. Врезались в память эти прогулки по Москве, когда мне было годика, наверное, четыре. Пожалуй, вот эти вспоминания такие самые-самые расплывчатые.

— Вы так разделили на первое воспоминание в общем и первое, связанное с театром. А какое тогда с театром?

— А первое с театром — это когда мне было лет семь и я также была на каникулах в Москве и увидела его в «Царе Федоре» (Соломин исполнял роль царя Федора в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по трагедии А. К. Толстого. — Прим. ред.). Я помню, что у меня это было такое потрясение детское. Там музыка была потрясающая, я ничего не поняла, естественно. Но вот это вот общее впечатление, как говорится, энергетический прострел — это я до сих пор ощущаю и помню.

— А что Юрий Мефодьевич рассказывал вам про своего брата Виталия? Как они вообще сосуществовали?

— Они существовали по-разному, но никогда он плохого при мне ничего не говорил. Крайне корректно. Мы прекрасно общаемся с семьей Виталия Мефодьевича, друг к другу ездим в гости, с праздниками поздравляем, и старшая дочь Виталия Мефодьевича работает в Малом театре, тоже преподает в детской студии. Так что, слава Богу, всё равно семья — это семья, и мы наши отношения бережно сохраняем.

— Вам не кажется, что Виталия Мефодьевича поменьше, чем Юрия Мефодьевича?

— Мне так не кажется. Просто они были совершенно разными по своим направлениям. Юрий Мефодьевич, помимо творческой жизни, очень много общественной работой занимался. И это нормально для художественного руководителя такого театра, как Малый. Он был еще и министром культуры какое-то время. Поэтому, как мне кажется, он еще себя с этой стороны реализовал, может быть, где-то за счет своей творческой жизни. То есть у него не было столько времени на артистическую стезю, потому что он должен был еще этим заниматься, заниматься коллективом, заниматься театром, культурой, в принципе, он всегда был такой борец за российскую культуру.

А Виталий Мефодьевич, у него такой большой общественной работы не было, соответственно, у него невероятная палитра разных совершенно ролей и в кино, и в театре. Поэтому, мне кажется, что это просто разное. Они и сами по себе были очень разные, как и их направления.

— А ваша фамилия помогает или создает преграды в Малом театре, как вы оцениваете?

— Ну по-разному, конечно. И не только в Малом театре. Ну нет, слава Богу, у меня с коллективом хорошие отношения. Да, было много предвзятого отношения, ощущения, что выросла на всём готовом, но, с другой стороны, это дает классный стимул, чтобы доказать обратное, что ты можешь многое.

— Когда вы с Юрием Мефодьевичем работали вместе в театре, у вас бывало такое, что сталкивалось личное с рабочим? Включал критику?

— Мы как-то старались это дело разделять, личное с рабочим. Он, конечно, очень часто меня критиковал и правильно делал. Я молодая и неопытная, а он такую большую, невероятную жизнь прожил. И ругались мы, но мирились всегда по-настоящему. В общем, было всякое, но чтобы это как-то отражалось на наших личных отношениях — нет.

— Какие три самые главных урока вы получили от своего дедушки?

— Самое, наверное, главное — это из какой бы среды ни был человек, какое бы ни было у него прошлое, всегда надо быть к людям доброжелательным, не делить никого, всегда помочь тем, кто нуждается. И сохранить то, что у тебя есть. И помнить о том, что всё, что происходит сейчас, — оно всё равно временное.

— То, что вы в Малом театре, говорит о том, что вы унаследовали любовь, в том числе и к классике. А как вы воспринимаете новые формы, например экспериментальный театр?

— Мне кажется, что наша российская культура такая потрясающая и богатая, что здесь найдется место всем. Есть вещи, против которых я выступаю категорически, например унижение человеческого достоинства, стравливание народов и так далее. Театр должен быть, я считаю, красивым, должен быть доступным. Каждый должен что-то выносить, когда он выходит из зала, какой-то урок, ощущение, что он как-то обогатился. Это театр должен нести. И, конечно, театр должен воспитывать молодежь. Понятно, что на разную аудиторию есть разные спектакли, но нужно помнить о том, что мы ответственны за наши будущие поколения.

— Приглашают ли вас в кино?

— Нет, слава Богу. Я один раз снялась вместе с Юрием Мефодьевичем, кстати, в «Московской саге» (12+). Мне было 12 лет на тот момент, и он тогда решил затянуть меня в этот фильм. Это был незабываемый совершенно день, удивительный. Это было очень здорово, очень душевно. Но больше особого желания нет.

— А какой должен быть фильм тогда, чтобы вы согласились сняться?

— Слушайте, я бы вряд ли бы согласилась сняться. У меня же нет актерского образования.

— А давайте представим?

— Я считаю, что нужно оставить профессионалам, которые учились, а если я еще и в кино пойду… (Смеется.)

— А если бы какой-то конкретный режиссер вам предложил, согласились бы?

— Не знаю, даже представить себе такого не могу. Разве что о дедушке. Скорее, документальный.

— Плавно мы перешли к теме фильмов. Что вы думаете о современном российском кино?

— Я вижу, что сейчас кино очень быстро развивается и развивается здорово. Конечно, хотелось бы, чтобы бережно подходили всегда к артистам. Раньше же, в советское время, процесс утверждения мог быть бесконечным, нескончаемым. Вот сам Юрий Мефодьевич рассказывал, что он пробовался на адъютанта (Соломин исполнил главную роль в фильме «Адъютант его превосходительства» (6+). — Прим. ред.) порядка 7 или 8 раз. Очень был кропотливый подход у режиссеров к подбору артистов. И хотелось бы, чтобы в этом смысле тоже сейчас режиссеры работали. Ну, в общем, чтобы не настолько рулили продюсеры, главное всё-таки художественная ценность.

— А вообще, следите за миром кино? Вот сейчас прошли Канны, и там победила картина «Анора» (12+), где снимались российские актеры.

— Да-да-да, я очень порадовалась. Это замечательно и в очередной раз доказывает, что, конечно, российская культура во всём ее многообразии впереди планеты. Нам есть чем гордиться и есть что сохранять, и это очень-очень важно, чтобы мы не принимали это как должное.

— Как думаете, эта победа на Каннах может как-то повлиять на индустрию российского кино еще сильнее?

— Повлияет ли? Не знаю. Мне кажется, у российского кино, у советского кино столько уже было разных побед. Надеюсь, что это даст хороший стимул хватать еще больше.

— А что Юрий Мефодьевич говорил о современном российском кино?

— Когда ему еще предлагали сниматься, а под конец жизни он уже совсем перестал, он говорил, что проблемы даже не столько в режиссерах и в названиях, сколько в материале, который ему предлагали, что ему очень не нравились сценарии. Мне кажется, что сейчас тоже в этом смысле есть большие сдвиги в лучшую сторону, и надеюсь, что продолжится эта тенденция.

— Вопрос в тон нашего Забайкальского кинофестиваля, тема которого — семья. Что вы цените в семье? Что должно быть, чтобы семьи были счастливы?

— Желание друг друга слышать и слушать. Если мы не будем отмахиваться от того, что нам пытаются донести наши родные и близкие, прислушиваться, то всё будет как нужно. Нужно понимать, что все мы разные, что у каждого есть свои плюсы и минусы и что семья — это, скажем так, ответственность на всех. Как сложится ее судьба, это дело всех.

— Нравится ли вам время, в котором вы сейчас живете? И нравилось ли оно Юрию Мефодьевичу?

— Юрию Мефодьевичу, конечно, было сложнее, наверное, в это время жить. Очень капитально поменялась страна на его веку. Ну времена не выбирают, что теперь. Трудно сказать, нравится оно мне или не нравится. Мне очень нравится мое окружение, мне очень нравится моя жизнь, мне очень нравится моя работа. У меня, слава Богу, всё хорошо в семье, с мужем, с детьми. Поэтому я счастливый человек. Я очень благодарна Богу и судьбе за эти подарки. А время — ну какое есть.

— Расскажите про самое счастливое воспоминание, которое вас связывает с вашим дедушкой.

— Не знаю, у нас их было так много. Много очень счастливых моментов, и совместные путешествия были очень для меня ценны, и когда у него родились правнуки. Вот это для него было очень важной вехой, событием, что он смог подержать на руках своих правнуков, увидеть их. Невозможно выделить какое-то только одно воспоминание. Для меня всё это времяпровождение вместе было очень счастливым. Мы очень много времени вместе проводили. Особенно учитывая, что я уже работаю в театре последние 12 лет.

— За что вы любите жизнь?

— Какой интересный вопрос... (Александра Юрьевна некоторое время подумала.) За ее многогранность. Мне кажется, это главное, что отличает нас от других видов и существ, что мы имеем возможность прочувствовать такую широкую палитру разных эмоций, от радости до горя, тоски, эйфории, любви. Вот это, мне кажется, совершенно потрясающе. Даже когда человек в глубоком каком-то горе, в этом тоже есть какой-то очень важный смысл.

И то, что есть возможность всегда превосходить себя в чем-то, пересиливать себя в чем-то, мне кажется, в этом и заключается жизнь — в борьбе с собой, в том, что ты должен каждый день стремиться быть лучшей версией себя. И не давать себе поблажек, что здесь я могу гадость сделать, а здесь я могу вот так вот, а здесь я могу вот так сказать. Нужно стараться быть человеком в хорошем смысле.