«В нас бросали лифчик и снимали десятками телефонов». Как я играл на бас-гитаре в читинской рок-группе

В 2018–2019-х годах я был студентом. На одной из пар мне написал друг, с которым мы на днях случайно пересеклись впервые за долгое время. Предложение было простое: прийти на репетиционную точку, взяв свою бас-гитару, и играть. Не согласиться было бы тупо, хотя страх неудачи никуда не денешь. Пришел, посмотрел на ребят, заучил песни, покосячил, начал играть. Потом концерты, десятки включенных телефонных фонариков нам в лицо, запись второго альбома, который не стали публиковать, съемки клипа, который не вышел. Сейчас от этого остались лишь обрывки воспоминаний.

Назывались мы «НеВажно». Группа вообще-то была самой популярной среди читинских на тот момент, особенно среди девочек старше 14, музыка была соответствующая. Конкретно две песни отзываются в сердечке у тех, кто нас застал, — это «Кусочки» и «Звезда». До сих пор иногда встречаю кого-нибудь, кто подпевает под нос: «Собери меня по кусочкам, собери все мои куски».

Из-за названия с нами периодически приключались казусы, например, не пускали на собственный концерт. Надо было сыграть в лагере «Парус», куда нас позвали. С ребятами загрузили инструменты в мини-грузовичок. Как добрались, встретились у ворот учреждения с охранником.

— Вы кто такие?

— Рок-группа. Нас позвали играть сегодня вечером у вас.

— А как называетесь?

— «НеВажно».

— Еще как важно!

— Ну так и называемся!

— Как?

— «НеВажно».

Пришлось ему еще некоторое время объяснять, что мы не скрытные, а это просто название.

На репетициях, оттачивая материал, всегда играли так, будто выступаем. Не сидели — прыгали, пританцовывали. Меня импульсивные движения сбивали с ритма, а держать его нужно было четко, потому что бас-гитара — связующий инструмент между ударными и гитарами, это глубина любой песни. Даже если вы жалуетесь, что не слышите бас, вы слышите, просто не понимаете.

Так вот, если я пританцовывал и подпрыгивал, то наш соло-гитарист «делал космос» так, что его движение пальцев уже были своеобразным танцем, барабанщик Никита выбивал из себя последний пот, а Паша — солист — к кульминационному моменту каждой песни вставал на какой-нибудь стул, кресло или еще что-нибудь и прыгал так, чтобы заключительный аккорд звучал к его приземлению. Выглядело и чувствовалось эпично. Впрочем, иногда мы заранее все вставали на что-нибудь ради этого момента. На концертах было всё примерно так же, разве что Паша больше работал на зрителей.

Были удачные выступления и не очень. Как-то в Harat's Republic мы отстроили звук перед концертом, всё проверили, вышли на улицу подышать и ждали, пока зрители зайдут внутрь. Делали это самостоятельно, потому что своего звукаря на тот момент не было. А с тем, которого нам предоставили, было что-то не так.

Вернулись, встали на сцену. Подключились, начали играть и понимаем, что верхние частоты слишком громкие, низкие — глухие, вокал заглушается и вообще это не звук, а какофония какая-то. Настраивать пришлось прямо во время концерта, в процессе. Причина банальна: у зала без людей и у зала с людьми, оказывается, очень разная акустика в этом помещении. Зрителям, разумеется, не очень понравилось, но ближе к концу всё равно начали плясать.

На одном из других концертов в солиста прилетел лифчик, это вообще-то нормальное явление на выступлении рок-группы, но первый лифчик — это важно. Вроде это было в уже не существующей «Платине». Вряд ли его сняли с тела, скорее всего кто-то принес с собой ради этого момента.

Самый крутой концерт был в детском лагере. В том самом, в который нас сначала не пустили из-за названия. Там стояла деревянная сцена перед склоном сопки, а на ней десятки лавочек, на которых умещалось больше сотни людей. Я стоял в сторонке, возле колонки. Дети визжали, пищали, подпевали и радовались, танцуя. Потом настало время песни «Звезда», на горизонте уже виднелся закат.

Паша начинает петь: «И ты моя звезда, и всё только для тебя». В этот момент ребята достают телефоны, включают фонарики и направляют на нас. Это не было чем-то запланированным, их никто не просил. Просто спонтанно, как волна, начали включаться фонарики. Видел только силуэты и сотни приятных огоньков. Ощущение, что это не просто телефоны, а прожекторы. От этого света даже тепло чувствовалось. До сих пор в голове эта картина.

Когда я пришел в группу, первый альбом уже был готов, его могли послушать на всех площадках. Мы готовили и записывали следующий, заплатили деньги, чтобы разбирающийся в этом человек свел записанные нами дорожки в единое приятное звучащее целое. «Раз готовится альбом, почему бы не снять клип?» — подумал Паша и собрал команду. Написали сценарий, нашли крутого оператора, известного в своих кругах Сережу Шемякина, и поехали.

Локаций было много, а Сережа вытворял что-то невероятное. По сценарию необходимо было снять диалог в машине так, чтобы было видно всех участников процесса. Выехали на трассу подальше от машин, уселись как надо, встали в нужные позы, вспомнили слова, Сережа надел ролики и зацепился рукой за дверь машины. Квадрокоптеров у нас не было, а это показалось Сереже шикарным решением.

Кончилось всё так, как и должно было. Он упал, ролики сломались под колесом автомобиля, камера получила новую царапину, но сам Сережа цел, а сцену отснять успели. Уже хорошо.

Еще во время съемок, помню, я первый раз попробовал перец чили. Больше не пробовал. Час пришлось отпиваться молоком и пытаться не начать дышать пламенем.

***

Сейчас тот самый упавший Сережа Шемякин получил премию на XI Забайкальском международном кинофестивале сразу в двух номинациях за короткометражный фильм «Катастрофа поселенского масштаба» (18+). Он продолжает заниматься кино и видео.

Барабанщик Никита переехал сначала в Сочи, потом в Питер, занимается продвижением, рекламой. Делающий на гитаре «космос» Ваня продолжает его делать, но на компьютере. Помогает местным музыкантам делать свою музыку, монтирует и сводит. Солист Паша тоже в Питере. У него новая группа, новые песни, делающие людей счастливыми.