«Пришел и говорил в микрофон: „Секс, секс, секс“». Интервью со звукорежиссером из Читы о том, жива ли музыка в Забайкалье

Иван Писарев — музыкант и звукорежиссер, который понял, что любит музыку и хочет заниматься только ею, с 13 лет. Взрослел и учился с помощью интернета, вырастая из маленькой студии без всего необходимого, в которой приходилось жить короткий период из-за нехватки денег, до собственной студии, которая сейчас по качеству записи и обработки лучше, чем у половины звукорежиссеров страны. Парень помогает с творчеством Гору Испиряну (артист родом из Агинского, он прославился после выступления на шоу «Голос», на «Чита.Ру» выходило с ним интервью) и исполнителю Луце, который сейчас собирает концерты в Москве. О том, каково это — быть звукорежиссером в Чите, можно ли на этом зарабатывать и жива ли музыка в нашем городе — в материале «Чита.Ру».

— Ты же в горном колледже учился? Зачем?

— Я учиться пошел просто для того, чтобы учиться. Я уже тогда хотел быть звукорежиссером. В то время не было звукооператорского факультета, его, по-моему, только в этом году открыли, человек семь поступили.

— Почему не на факультете культуры и искусств в ЗабГУ или училище культуры?

— Я очень категоричный человек — либо всё, либо ничего. К тому же в горняке у меня еще друг учился. Оценки у меня были хорошие, но как-то решил, что, если хочу двигаться, надо двигаться. Учеба слишком много времени занимала, поэтому отчислился, пришел в военкомат, сказал: «Забирайте меня». Чтобы быстрее отмучиться, вернуться и заниматься именно музыкой.

— Насколько я знаю, ты не учился в музыкалке, но начал заниматься с гитары. Как ты вообще взялся за это? Как научился?

— У меня учителя были, живые наставники. Где-то курсы. Я вообще в музыку для того пошел, чтобы какие-то впечатления производить. Потом постепенно понял, что мне нравится играть не чьи-то песни, а создавать что-то свое. Так в 13 лет начал в FruityLoops (программа для написания музыки, считается в профессиональном сообществе простой, сейчас называется FL Studio. — Прим. ред.) всякие аранжировки накидывать, переделывать какие-то песни. Начал постепенно предлагать другим людям: «Давайте я сделаю вам аранжировку».

Вот с Пашей (солист существовавшей в Чите рок-группы Unwanted, выступали в конце 2010-х годов. — Прим. ред.) так было, я ему все аранжировки прописывал, с моим другом Толей так было. Мы вдвоем делали песни, но это ближе к 18 годам. Я всё делал дома на колонках и вообще не понимал, как на самом деле должна работать звукорежиссура.

Вот так, создавая песни с нуля, в том числе записывая инструменты, сведением, мастерингом, подготовкой к выпуску занимаясь, я двигался. Не знаю, буду ли так дальше, потому что наскучивает, да и слишком большой объем работы — полностью от начала до конца сделать песню.

Для этого тебе нужна отличная запись, для записи нужно отличное помещение, отличный микрофон, который подойдет человеку, много технических моментов, как это всё сделать. С аранжировкой много работы — нужно сделать так, чтобы все звуки были отлично подобраны, где семплы будут не корявые. Потом всё это нужно еще свести, отмастерить (мастеринг — финальный этап обработки звука. — Прим. ред.) и отдать артисту. Если ты предыдущие два шага сделал нормально, и если песня хорошая, то сведение быстро проходит. Всем этим я сейчас занимаюсь.

— Сколько времени занимает?

— Если живая музыка, то неделю, если электронная — недели две. Работаю с 10:00 до 22:00. Я свожу минут 20, у меня уши уже устают. Нужно передохнуть минут 5–10. Передохнул, начал заново. Так делаю, делаю, делаю, а потом, когда всё закончил, песню необходимо дня четыре не слушать. Вернуться со свежими ушами, переслушать, какие-то коррективы сделать и отдавать.

В течение дня занимаюсь не одним треком. Что-то свожу, что-то записываю.

— Твоя музыкальная карьера началась именно с музыкальных групп, в основном, играл на соло-гитаре, был в составе пяти групп (герой интервью играл в Unwanted, Bruce's band, Water Way и «НеВажно», «Положение», у большинства из них есть опубликованные песни на различных музыкальных площадках. — Прим. ред.). Почему ты решил перестать активно участвовать в создании музыки, быть перед зрителями, уйти в закулисье?

— С того момента, как с Пашей из Unwanted закончил работать. Мне нравится что-то цельное создавать. С группой — это другая история, это не то. Со временем я понял, что это я делаю это гораздо лучше, чем просто играю. Был момент в жизни, когда я был больше музыкантом, чем звукорежиссером, но сейчас иначе.

— Как ты научился звукорежиссуре? Там же миллиард кнопок в том же простейшем FruityLoops, которые надо нажать, уйма тонкостей, которые надо соблюсти, чтобы получилось красиво?

— FruityLoops — он и в Африке рабочая станция. Работать можно в любой программе, главное — понимать, что ты делаешь со звуком, а чтобы понимать, что ты делаешь со звуком, в идеале нужно посмотреть, как работают другие звукорежиссеры. Студийных звукорежиссеров в Чите я на тот момент не знал, да и никто меня бы не взял.

Начал смотреть звукорежиссеров, которые занимаются сведением музыки, и мне нравятся. Например, есть такие звукорежиссеры как Илья Лукашев — практически всю музыку, что мы слушаем сейчас, он сводил — это и Земфира и Noize МС (оба включены в реестр иностранных агентов. — Прим. ред.), Константин Матафонов, он весь музыкальный лейбл Black Star делает, Андрей Коноплев, он Евровидением занимался, сводил Сергея Лазарева. Смотрел их.

Что самое главное в этом?

В звукорежиссуре — мониторинг (имеется в виду звуковая аппаратура для прослушивания. — Прим. ред.), комната, в которой ты находишься. Если тогда я слушал на паршивых колонках, старался брать на практику, делал так же, но… Объясню на примере. Допустим, нам нужно записать микс гитары, ее для качественной записи достаточно будет немного скомпрессировать, верхние частоты убрать до трех, и всё. Тогда я это просто делал, а сейчас я понимаю, зачем. Мне пришлось путь проделать, чтобы понять, что они всё-таки были правы — это работает.

Теперь я со временем понимаю, что не работает. Например, «таблички». Их в Сети советуют часто, — чтобы бочка на ударных хорошо пиналась, надо частоты поднять до 250 герц. Это не работает. Тебе нужно хорошее помещение, хороший мониторинг и опыт. Если мониторинг есть, то это в разы сокращает твой путь обучения. Я до сих пор себе условия создаю.

Такая контрольная комната, не знаю, есть ли еще в Чите где-то. Чтобы ее измерили специальным микрофоном, настроили всё правильно.

— Я правильно понимаю, что речь идет об уровне звука, о высоких и низких частотах?

— Там много параметров, которые влияют. В кинотеатрах по такому же принципу всё строится. Нельзя же просто так колонки впихнуть. Это физика. Плюс есть такое понятие, как RT60 — Reverb Time 60 — это определение, за какое время звук становится тише на 60 децибел. Нужно минимальное, чтобы не было эха. Все эти параметры влияют на звук. Остались проблемы с низкими частотами. Длина волны на некоторых низких частотах — примерно три метра, чтобы побороть призвук, моей комнаты и установленных ловушек на стенах не хватит.

Мне кажется, что в Чите вообще никто об этом не думает. Почему? Не знаю. У нас есть студии, где помещения оббиты поролоном — он не работает, помогает с верхними частотами, да, убирает порхающее эхо, но, в основном, бесполезен. Самое лучшее, — если у тебя есть большое помещение. Если есть 50 квадратных метров, чтобы сделать контрольную комнату, это вообще сказочно. В моей использовались обычные стройматериалы: минеральная вата, ватин, спанбонд и другие.

Еще в будках у нас записываются. Они тоже не работают. В моем помещении у тебя нормальный голос, а когда ты заходишь в будку (закрывает руками рот), он у тебя вот такой.

— Сколько всего ты потратил на то, чтобы создать такие условия?

— 350 тысяч рублей. Это без компьютера, без звуковой карты, без гитары, инструментов. Чисто на колонки, звукоусилитель, микрофон, отделка. Сделал это на выплату для открытия бизнеса. Колонки, кстати, отечественного производства.

Порядка 30 тысяч я потратил только на минеральную вату для создания звуковых ловушек.

— Насколько звукорежиссура важна? Что такое музыкант без сведения, аранжировки, мастеринга и всего остального?

— Сейчас… В целом, есть музыканты, которые могут и сами для себя всё сделать, но по уровню качества это будет на порядок ниже, чем если это сделает грамотный звукорежиссер. Главное, чтобы песня была хорошая. Формула есть простая: успех на 40% зависит от песни, на 20% от исполнения, на 30% от продакшна и на 10% от сведения. Музыканты всегда музыкантами останутся, они могут пойти на площадь сыграть сами, и всё будет нормально.

Есть песни, которые ужасно звучат, но под них хочется качаться.

— Что нужно для качественной записи?

— Для голоса и инструментов у меня всё есть. Барабаны в Чите тебе никто не запишет, их только вручную в программе писать надо. Если делать всё как положено, тебе нужен парк микрофонов, хорошее подготовленное помещение, где будет оптимальная реверберация. Появился стереотип, что в шкафах, в будках записываться надо. Нет. Чем больше помещение, тем лучше. Всегда. Потолки даже важны. У меня 2,92 метра — это более-менее, в идеале нужно 4–5 метров.

— А звукорежиссеры сейчас в городе есть?

— У Маши Кумской есть студия, у All Native Production, у Дена Плотникова. К нему, кстати, когда пришел, в шоке был: там Neumann KH 120 — это мониторы эталонные. Я в шоке, что такие у нас в городе есть. Приходил я к нему прошлой зимой, тогда своей у меня еще не было. Я увидел, что так тоже можно и решил: всё сделаю, чтобы у меня так же было. Он для лейбла тогда аранжировку в три раза дороже делал, чем я сейчас беру за весь трек.

— Я правильно понимаю, что берешь крайне дешево?

— Это ниже рынка. Сейчас аранжировка стоит 15 тысяч рублей, если ты будешь кого-то искать в интернете. Запись — 1–2 тысячи рублей в час. За сведение средний ценник — 15 тысяч рублей. Вот такое ценообразование.

Здесь главное, чтобы вознаграждение было, чтобы я не думал, где деньги взять, на что аренду оплатить, ипотеку. Я сейчас впервые за полгода смог сам себе кроссовки купить.

— Какие-то брендовые?

— Нет, в «Слоне» взял. Вон там стоят.

— Тогда почему ты так занижаешь ценник?

— Мне нравится этот альтруизм, но я хочу сейчас уйти от этого. Убрать запись и работать только на сведении. К тому же, записать качественную запись очень трудозатратно. Было бы у меня 5 миллионов, допустим, я бы построил студию.

— То есть сейчас качество записи у тебя плохое?

— Да, но для потребителя всё будет нормально. Я еще душнила просто. Это зависит от исполнителя. Условия, что у меня сейчас уже есть, — они лучше, чем у 50% звукорежиссеров по стране. Есть читинская студия — ребята там молодцы, но они работают в помещении в 5 квадратов, к тому же — будка…

— В будке записываться — моветон?

— Это неправильно… Ты представляешь себе Френка Синатра, который в будку залезет? Я видел записи, где он записывает оркестр из 200 человек в огромном зале. Если говорить про наших… Есть студия «Мосфильма» — там Гимн России писали. Было 100 человек оркестра, 100 человек хора. Это не будка.

Студии, как и кинотеатры, специально проектируются. Понятно, что обычные люди не задумываются о таком. Да и кто думает, как работают, например, атомные инженеры. Тут тоже физика, на ней всё основано.

— Музыка — твой единственный способ заработка?

— Нет, я сторожем работал, промышленным альпинистом, почти четыре сезона. Это было, чисто, чтобы какие-то деньги были. На аранжировках и сведении было сложновато жить, хотя сейчас получается. С марта я альпинизмом бросил заниматься. Тогда дома утеплял, швы. На КСК есть дома разноцветные — я их красил.

— Слушай, а когда ты с Валентином Лисовым познакомился? (Валентин раньше выступал в составе группы Svmsara в Забайкалье и соседних регионах, затем под псевдонимом Бандикут, а теперь — Луце. — Прим.ред.). Давно помогаешь ему в создании треков?

— Я с ним познакомился, когда только с армии пришел, работал в продакшне «Киноделы». У них своя студия была. Не помню, как именно, по-моему, Валя мне написал через каких-то знакомых рэперов. Пришел на студию раз, потом второй, третий. Я ему предложил свои песни, в том плане, что я аранжировку пишу, а он текст. Всё. Мы постепенно начали работать.

— Случайно не после тебя он подписал контракт с лейблом Vauvision (Лейбл существует с 2018 года, через него сейчас выкладывают музыку на площадки больше 12 тысяч артистов. Компания занимается их продвижением. — Прим. ред.)?

— После меня. Мы начали выкладывать музыку через Vauvision, тогда лейбл только-только начал разгоняться, Валя постоянно им написывал, во всяких конкурсах участвовал, пропихивал треки. Мы сделали сингл «Странный» и лейбл подписал контракт. Музыкантам редко поступают предложения.

— А как с Гором Испиряном? Вы давно вместе?

— Я ездил с Вадимом Турушевым на UU.SOUND-фест (фестиваль рок-музыки в Улан-Удэ. — Прим. ред.), там мы с ним пересеклись, даже не общались. Когда я в Читу приехал, у меня еще тогда полноценной студии не было — эту я сделал еще 2 месяца назад, — он мне в запрещенную соцсеть написал и сказал: «Я хочу с тобой поработать». Он пришел, мы первую «демку» собрали.

В какой-то момент времени я вообще жил в студии здесь же, денег не хватало на квартиру. Он туда как раз приходил, мы записывались. Работали в то время мы в All Native. Гор оплачивал, еще часть мне накидывал.

Потом я нашел деньги, купил часть аппаратуры, и мы сюда перебрались. Все песни, что у него сейчас выходят и будут выходить, — они здесь записаны.

— А тот трек, который совместный у Гора Испиряна с «Сезоном дождей»? Они тоже здесь были?

— Нет, они отдельно у себя там в Улан-Удэ записались. Мы с Гором просто здесь всё компоновали, монтировали, редактировали.

— С кем сейчас еще работаешь?

— Есть парень в Краснокаменске, для него альбом делаю. Сделал для Вани Тасенко, он на скрипке играет, поет, скоро альбом выйдет. Я всё отдал — выпуск уже не от меня зависит.

— Насколько я знаю, что Луце, что Гору Испиряну ты помогаешь в создании треков частично. Где-то запись, где-то аранжировка. Ты же умеешь делать всё, почему не делаешь?

— Это нормальная история, когда один человек записывает, второй пишет аранжировку, третий монтирует и редактирует, чистит от артефактов, а последний сводит. Это куда лучше, чем когда этим занимается один человек.

Если ты делаешь один, ты успеваешь к песне привыкнуть, тебе необходимо большие промежутки времени брать, чтобы нивелировать это привыкание. Если ты записываешь песню, смонтировал её, садишься монтировать и понимаешь, что тебе приелся этот звук. А его можно кардинально поменять, сделать что-то интересное. Поэтому стараюсь работать поменьше, делать наскоками.

— Ты же когда только начинал, явно записывал не крутых музыкантов, а что-то очень нишевое? Что это было?

— Обычно записывал рэп, поздравления, когда в продакшне работал, делал звук для сериала, рекламу разную.

— Что тебя больше всего бесило? Была ли разница в том, что ты делаешь, подходит ли это твоему музыкальному вкусу?

— Меня на тот момент ничего не бесило. Я работал со звуком и уже был доволен. А какая музыка… Мне вообще без разницы. Музыка она же разная — хорошие рэп-песни есть, поп-песни. Если за это еще и платят деньги, и это не пересекается с моими внутренними переживаниями, то нет проблем.

— Был ли у тебя человек на записи, которого тебе было неприятно слушать, но ты всё равно его свел?

— Конечно… Ко мне приходил один чувак, хотел записаться. Он немного смешной… Пришел и такой в микрофон говорит: «Секс, секс, секс, секс, между нами секс, секс, секс».

Я за это время выработал порог толерантности, который сложно преодолеть. Чаще всего это к рэпу относится. Я отвечаю людям на все вопросы. Мне могут написать в 23:00: «Вань, а это что? Я на плейлист в Spotify попал? Как это выложить? А что такое код артиста?». Думаю: «Не знаю, я трек вам свел, отстаньте от меня».

С одной стороны, это моя проблема. Я чаще всего объясняю. Не представляю такой же ситуации, если бы человек пришел в профессиональную студию, а потом написывал бы ее сотрудникам еще в течение месяца и спрашивал, как и что выложить.

Как-то ко мне пришел парень. Встретились с ним на улице, я сначала даже не заметил, что от него пахнет. Он говорит: «Вот, я выпил, потому что я мальчик стеснительный». Я его сразу остановил: «Всё, мы никуда не пойдем. Ты пьяный пришел. Это не профессионально». Но мы не разошлись. Я его всё-таки записал, всё проконтролировал, но вообще сильно против. Тогда мне просто деньги были очень нужны.

Не знаю, на каких студиях он до этого записывался, но нельзя так. Учудить бы он здесь ничего бы не учудил, но за студию я любому ухо отгрызу.

— У людей, которые занимаются музыкой, есть свои странности. Например, Артем ДжаЯмми в интервью признавался, что никогда не носит наушники, чтобы не портить слух. У тебя есть такое?

— В идеале я хочу взять себе беруши, чтобы ходить в них по улице. Возможно, у меня такая особенность. Мне даже утром проще работать: я слушаю музыку, монтирую и работается даже быстрее. Как будто бы к вечеру хуже получается.

— Беруши нужны, чтобы слух отдыхал тогда, когда не нужен?

— Да. Города сами по себе шумные. Я звукорежиссер, это у меня автоматически происходит, я любой шум анализирую: насколько он свистит, как далеко, насколько низкочастотный.

— А слушаешь ли ты вообще музыку? Как часто?

— Очень редко. Грубо говоря, раза два в неделю под настроение, пока домой иду. В основном, разговорные подкасты слушаю.

— Назови топ-3 забайкальских артистов, которые, на твой взгляд, самые интересные по звучанию. Неважно, выступают они сейчас или выступали когда-то.

— Ваня Тасенко мне нравится. Валя, который сейчас Луце. Именно тот, что сейчас, я не имею в виду SVMSARA и Бандикута. Когда мы начали работать с ним, это еще до того, как он в Москву переехал, я работал в кладовке — студии на обычных колонках, условия не подходящие. То, что сейчас — это то, что он хотел делать изначально, но я не мог ему дать. Игорь Меньшов еще есть — нормальный тип, мы скоро с ним постепенно альбом будем делать. Пока в Сети нет.

— Если появится артист, от которого ты чувствуешь вайб, который тебе нравится, согласишься ли ты с ним работать на безвозмездной основе?

— Я уже так работал. С Валей. Непродолжительное время. Мы просто друзья. Грубо говоря, с семплированием я ему за пачку сигарет помог. Когда я Матафонова смотрел, он говорил, что на начальном пути можно за символические 5 тысяч делать знакомым. Понятно, что там, в Москве, другое ценообразование.

— Кого ты можешь выделить на федеральном уровне с крутой обработкой звука?

— Это всё от музыки зависит.

— Кстати о деньгах. Твоя работа окупается? Это выгодная история в Чите — заниматься звукорежиссурой?

— Если только сводить — да. А на запись уходит очень много времени. Условно говоря, мы договорились с артистом сделать песню за 10 тысяч полностью. На это уходит две недели, три, иногда месяц.

В целом, на аренду, на ипотеку мне нужно 40 тысяч. Плюс еще поесть что-нибудь, это тоже надо.

— Если в Чите это не очень выгодно, задумывался ли ты о переезде?

— Да, я точно съеду. Но не знаю, когда. Думаю о Подмосковье или Москве. В Чите просто, чтобы качество было, нужно очень сильно постараться. У нас нет по краю мест, где можно нормально записать. Грубо говоря, нет у нас второго «Мосфильма». Если бы это место было в Забайкалье, я был бы уже там. Я бы переехал. Есть вариант его самому создать, но это тяжело.

— Можешь охарактеризовать, что сейчас происходит с музыкой в Чите? Она мертва?

— Музыка в Чите есть, она жива. Ребята начали разбираться в процессах записи музыки, понятно, что не вглубь, не вширь, но развиваться в этом начали гораздо сильнее, чем даже три года назад. Песню записать — ничего сложного. При условии, что вы хорошо играете. Обычно именно на этом затык. Грубо говоря, басист не качает под барабаны, ритм сбивается.

— Это, в основном, школьники, которые год-два играют, а потом расходятся, или есть устойчивые коллективы, которые развиваются?

— Есть, но их единицы. У нас в городе просто очень мало душнил, которые бы требовали качество, хотели бы стремиться к большему.

— Если про тебя будет статья на «Википедии», что бы ты хотел, чтобы там было написано?