«Прокладки в лицо летят — это экология?» Как живет красивое село под Читой со свалкой на въезде

Село Александровка создано в Читинском районе в XVIII веке крепостными помещичьими крестьянами, сосланными «за дерзости». Место поселенцы выбрали на загляденье — равнина около излучины Ингоды, окруженная далекими сопками с синеющими соснами.

На въезде в село сердце вдруг замирает от пейзажа. Но портит его огромная свалка. На нее уже жаловался местный житель, а глава села Ульяна Кондратьева говорила, что денег на борьбу с мусором нет. Но проблема вот-вот выйдет за рамки неудобства.

— «Олерон» у нас ездит, забирает мусор в Читу. Но толку нет с него — отходы принимаются только бытовые. Было в клубе собрание, мы спрашивали: «Куда отходы от сена, от дров, ботву с огорода?» Они это не берут. Вот пластик, пакеты — это да. Но и то люди пакеты на улицу поставят, день-два, и собаки всё растащат, по селу разнесут. Короче, хоть «Олерону», хоть на свалку — всё одно. Свалку надо переносить, но место не дают — там вроде как экология, — жалуется один из местных.

Слово «экология», кажется, злит его больше всех мусорных неудобств.

— Это херня какая-то, а не экология. Дым идет на дома — это экология? Прокладки бабские в лицо летят — это экология, что ли? — возмущается он.

Мужик вспоминает, что раньше, еще в колхозное время, отходы возили вниз, к озеру, хотя там плавали колхозные гуси и утки. Потом хозяйство приказало долго жить, птицы вывелись, мусору вроде как освободили место, но свалка стала образовываться на бугре.

— Теперь у нас на всех ветрах пакеты эти. В прошлом году администрация наняла трактор, мусор сгрудили, потом он по осени горел. Дым вонючий, хоть противогаз надевай. Сюда пожарки прилетели, скорая даже. Мы вот боимся, чтобы как в Борзе или Баляге не случилось. Сейчас бы тоже свалку сгрести, но денег у главы нет. По 200 рублей собирали с жителей, но скинуться не все пожелали, и так дело всё заглохло. Дела никому нет. Люди жалобы писали, прокуратура, кажется, даже была, — собеседник наш машет рукой.

— Почему стали валить? — подхватывает второй сельчанин. — Раньше потому что порядок был. Поля, пастбища. Скот никто просто так не отпускал — зашла корова на поле, ее закроют, и пожалуйста, плати за потраву. Сейчас хоть бы таблички поставили, что свалка в этом месте запрещена.

Мужики между собой немного спорят о действенности табличек, вспоминают работавшего много лет назад главу, который ставил запреты, а сам мусорил «у себя же на задах».

Они соглашаются в одном. Экология важна, но неужели не важно, что весь хлам копится на въезде в село, летит по улицам и угрожает жителям пожаром. Они предлагают перенести свалку в брошенный карьер, где когда-то добывали песок, и недоумевают, почему этого нельзя сделать. Меня же интересует, почему нельзя договориться между собой и быть чуть аккуратнее.

— Люди же разные. Одному лень, он едва доедет и валит абы как. А я понимаю и везу подальше. Потому что у меня весь двор в пакетах. Соберешь их, а через день–два опять налетели. У школы забор весь пакетами занесен, вся дорога в мусоре, — поясняют они.

Дорога — это вторая беда Александровки. Официально трасса, соединяющая несколько сел в Читинском районе, называется проезд к селу Елизаветино, стоит она на балансе края. Асфальтировали путь, как говорят местные жители, в конце 80-х, а после про него словно забыли. По желанию экс-губернатора Константина Ильковского асфальт уложили на съезд от федералки к мосту, и на этом всё.

После публикации «Чита.Ру» состоянием дороги заинтересовались следователи — даже опросили главу Ульяну Сергеевну. Однако проверка завершилась без серьезного результата — информацию об ее итогах в краевом СУ СКР на момент публикации получить не удалось. Заявка в Службу заказчика ушла, отремонтировать дорогу Читинский район самостоятельно не может. Во-первых, полномочия краевые, во-вторых, району выделили только 8,5% финансирования, необходимого на ремонт дорог — 58 миллионов рублей из требуемых 678 миллионов.

— Люди из села работают в основном за его пределами — на Новой, в Атамановке, Чите. Ездят все много и часто. Пытались сами дорогу засыпать песком, после этого сделали ямочный ремонт. Но засыпанные выбоины так не тронули. С каждым годом дорога всё хуже, хуже, хуже. Мы свои машины бьем, — говорит один из жителей.

— По-хорошему, надо делать мост в Новокручининск, — добавляет второй. — Там у нас больница, но автобус туда не ходит. Если ехать через мост, то это примерно 30 километров. Такси стоит 2 тысячи в один конец. Зимой по Ингоде всего 300, а когда лед растаял — пожалуйста, 4 рубля за медпомощь выложи.

Селяне недовольны реформой скорой помощи, которая лишила их возможности круглосуточно обратиться к фельдшеру.

— Сейчас всё как-то изменили, вызов скорой получает та, которая ближе всего, и наш фельдшер может вечером на вызов не ходить. Был инсульт у человека, скорая ехала 4,5 часа, и он умер. Даже медики сами говорят: как убрали фельдшера? Он у нас парень-то толковый, вообще молодец. Сам он с Доно, приехал к нам с женой — она в садике работает. Но теперь идти на вызов или нет — его личное дело, — жалуется мужчина.

Жители вспоминают случаи из жизней своих или земляков, когда ждать скорой помощи приходилось слишком долго, и поминают добрым словом старых деревенских медиков:

— Эмилия Павловна работала — ночь-полночь шла, лечила ребятишек.

У некоторых александровцев есть претензии к главе района Виктору Машукову и к руководителю сельской администрации. Дескать, то ли деньги дают не всем селам, то ли наша власть плохо просит.

— Были депутаты, но туда много народу не пришло. Каких-то сдвигов так и не было. Бездействие. В Елизаветино деньги дают, Новой дают, а у нас никаких сдвигов. В Новой кладбище огородили железом, туалет сделали, яму для мусора. Ну почему у них так смогли сделать, у нас — нет. Здание школы старое торчит посреди села — ждет, пока там ребенок убьется. Вон на сопке уазик стоит, Серега в патруле пожар караулит, у него АРС, скорее всего, без бензина, — закипает местный житель.

Глава Александровки Ульяна Кондратьева разделяет почти все претензии земляков, но на всё разводит руками — нет ни денег, ни полномочий.

Годовой бюджет села — 1,2 миллиона рублей, которые приходят в основном дотациями из района.

— Свои доходы низкие, собираемость налогов никакая. Постоянно нам в этом помогает и район, и налоговая, мы работаем с населением. Может быть, причина в том, что от бумажных писем перешли к электронным извещениям. Из-за этого трудности с оплатой возникли у самой исполнительной и добросовестной части налогоплательщиков — пенсионеров. Мы им помогаем, как можем. Есть задолженности у тех, кто оформлял землю, но уже ничего на ней не делают. Был бум — мужчины активно занимались грузоперевозками, сейчас некоторые из них уже на СВО. Деньги мы просим у района, но на всё не хватает. Дали на бензин и на запчасти для АРСа нашего. Машина старая, 1982 года выпуска, но нас спасает. Ее бы заменить, но вряд ли получится — хотя бы новое оборудование пожарное дали, — размышляет глава.

Штатного пожарного в администрации быть не может. Но выход нашли, устраивая водителя по договору на пожароопасный период.

— Сергей у нас и караулит, и тушит. Не хвастаюсь, но мы до приезда пожарных с Новой или из Елизаветино справляемся. Машину отремонтировали своими силами, Сергей сам же работал, другие мужчины помогли. Вообще тушение — это тоже не наши полномочия, но ответственность за всё несет глава. Горит трава или лес — все должны быть на посту, все должны помогать, — добавляет Ульяна Кондратьева.

Добровольная пожарная дружина в селе есть, но как у Некрасова: всего человек-то... Сергей да глава.

— Оформлены все документы, график и маршруты. Но числимся мы вдвоем. Население у нас своеобразное — слово «добровольное» людей отпугивает. Конечно, когда пожар, то все бегут: кто с ведром, кто с метлой, кто на тракторе. Думаю, неплохо справляемся, — говорит она.

Проблему со свалкой глава считает очень запутанной. На столе в администрации толстая папка, на первой странице которой находится документ о выделении участка под свалку в 2001 году.

— Вот заключение, вот акт выбора и обследования участка, — листает папку Ульяна Сергеевна. — Вот даже девять печатей стоят, подписи комиссии. Земля под мусор отдана не просто так. Но прошло 20 лет, и всё поменялось. Пусть у нас стало меньше скота и отходов от него, но больше пластика. Раньше у нас мусор вывозили и на Ингоду, и на Оленгуй, и в конце одной из улиц была свалка. Слава богу, что от них избавились. С этой пока ничего не можем сделать. Полномочия по земле — это район. Ну я же не приду к ним с просьбой: мы один участок загадили, дайте нам еще один. Но думаю, что разберутся. У нас на каждой планерке эти проблемы — мусор, собаки, налоги.

Закрытие свалки не избавит деревню от мусора, и люди найдут для него другое место, уверена глава. Решение может быть в частичной уборке, но с этим тоже не просто. На территории Александровки нет ни одной организации, к которой можно было бы обратиться за помощью.

— Сейчас на свалке беспорядок, но это еще жители не чистили палисадники, дворы, огороды. В деревне мусора больше, чем в городе. Мы советуем сжигать щепки, что-то подобное горючее. Но если закрыть свалку, то мусор повезут на речки, в лес — это еще хуже. У меня была надежда — эти земли хотела взять строительная компания под возведение поселка. Мы договорились, но что-то пока проект застопорился. Еще бы сознательности самим жителям. Ведь эти пакеты в село потом летят, и ладно если просто пакеты, а не горящие, — добавляет глава.

История со зданием школы — это тоже демонстрация безденежья. Кондратьева считает, что здание, которое спасло село во время строительства новой школы, нужно было сохранять. Но у администрации не было ни денег, ни даже штатного расписания для сторожей и истопников.

— Здание давнишнее, рамы одинарные, но там всегда было тепло. Но как только сторожей убрали. Пусть жители на меня не обижаются, но как только что-то растащить — школу быстренько разобрали, осталось только то, что не берется ни когтями, ни зубами. Люди, конечно, жалуются, там ребятишки бегают, ночью как-то приезжали взрослые из города играли в квесты. Летом там скот собирается, у кого-то даже бык провалился. Жалко, что не сохранили — можно было сделать жилье. У нас нет, допустим, парикмахерской, ритуальных услуг, сапожной мастерской, банкомата — нашли бы, что там разместить. Выставляли здание на торги, но никто не купил. По-хорошему надо, конечно, разбирать. Есть надежда, что нам будут строить детский сад и используют именно этот участок — он уже оформлен и за комитетом образования закреплен, — подытоживает глава.

На прощание я прошу ее сказать хоть что-то хорошее.

— Люди у нас хорошие, — отвечает глава. — И природа.