«Тайны истории»: Загадочная смерть генерала Нацвалова

Сто лет назад в мае 1919 года Чита была взбудоражена сообщением о трагической смерти одного из соратников атамана Семёнова генерал-майора Николая Нацвалова.

Думаю, что современников тогда удивили, как минимум два момента. Во-первых, скудность информации. Во-вторых, то, что эта смерть произошла вдали от Читы.

Периодически фрондировавшая по отношению к атаману Семёнову («с фигой в кармане») «Забайкальская Новь» 31 мая напечатала маленькую заметку: «В Чите получено сообщение, что командир 5-го Приамурского корпуса генерал-майор Нацвалов во Владивостоке покончил жизнь самоубийством».

Активно просемёновская газета «Русский Восток» промолчала.

И лишь 2 июня 1919 года атаман Григорий Семёнов издал приказ войскам Отдельной Восточно-Сибирской Армии, которой в тот момент и командовал, №179. В нём он уже официально сообщал, что во Владивостоке скончался генерал-майор Нацвалов. Сам текст приказа, срок его появления, предшествующие события уже тогда породили массу вопросов и соответственно слухов. Тем более что смерти генерала предшествовала ещё более трагическая смерть его супруги. При этом убили её не красные, а… семёновцы.

Тайна смерти генерала Нацвалова, казалось, была раскрыта в 1922 году. 22 января большевистская газета «Дальне-Восточный Путь» (№40), издававшаяся в столице ДВР Чите, опубликовала статью «Тайна семёновских броневиков» (газета хранится в Государственном архиве Забайкальского края). Изложенная в ней версия по сей день является основной, в том числе и в книге Владимира Василевского «Забайкальская белая государственность в 1918–1920 годах» (Чита, 2000). Однако на многие вопросы ответы не даны по сей день. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов то, что публикация 1922 года появилась в тот период, когда война на Дальнем Востоке ещё продолжалась. И красным нужно было продолжать вносить раскол в ряды белых.

В чём же странности атаманского приказа? Во-первых, в сообщении, что 25 мая генерал умер, не называется никакая причина его смерти. Во-вторых, непонятно, почему генерал умер во Владивостоке (штаб подчинённого ему корпуса находился в Чите). Говорилось о назначенной панихиде, но не о похоронах (значит, тело так и не было доставлено в Читу). Почему об этой смерти атаман сообщил лишь на девятый день после смерти? Имевшиеся тогда средства связи позволяли узнать ему о гибели соратника и подчинённого уже в день трагедии. Это, в-третьих.

И ещё одна странность. Именно в день смерти генерала Нацвалова, то есть 25 мая 1919 года, появился приказ №136 Верховного правителя России адмирала Александра Колчака, которым он отменял свой же приказ №61 от 1 декабря 1918 года и назначал атамана Забайкальского казачьего войска, полковника Георгия Семёнова командиром 6-го Восточно-Сибирского корпуса, сняв с него таким образом обвинения в государственной измене. А 27 мая атаман в телеграмме заверил адмирала о своём полном подчинении Верховному. В этот момент была подведена чёрта под конфликтом, длившимся почти полгода. Генерал Нацвалов в этом конфликте также был замешан.

О Николае Георгиевиче Нацвалове и сегодня известно крайне мало. Даже сохранившиеся его фотографии, мягко говоря, крайне плохого качества. Известно, что родился он в 1884 году, но дата рождения и место неизвестны. Нет данных и о семье. Он окончил Николаевское кавалерийское училище. Это было привилегированное учебное заведение, в котором с 1890 года имелась «Казачья сотня», где обучались дети из казачьих семей. Был ли казаком Николай Нацвалов — неизвестно. Службу во всяком случае он начал в обычном кавалерийском полку — Тверском 16-м драгунском. Дослужился до звания поручика. Предполагается, что до 1913 года он перевёлся в 1-й Читинский казачий полк и в 1914 году был произведён в подъесаулы (это звание равнялось штабс-ротмистру в кавалерии и штабс-капитану в пехоте).

Вместе с полком из Читы отправился на фронта с германцами и в том же году отличился в первых боях, командуя 4-й сотней этого полка. Воевал смело. О нём вспоминал в своей книге «1-ая Забайкальская казачья дивизия в великой европейской войне 1914–1918г.» бывший командир 1-го Читинского полка Иван Шильников. Правда, со временем он перепутал некоторые факты, а документов под рукой в эмиграции у него не было. Но это не принципиально. Фактом остаётся то, что Николай Нацвалов за умелые действия в разведке и личное мужество был в начале 1915 года награждён орденом Святого Георгия 4-й степени, а в ноябре 1916 года — Георгиевским оружием.

В 1916 году его произвели в войсковые старшины (равнялся званию подполковника). К сожалению, Иван Шильников, рассказывая о действиях своих подчинённых, никому не давал никаких характеристик. И каким был офицер Нацвалов, как к нему относились подчинённые, да и сам его командир — неизвестно.

Также неизвестно, как Николай Нацвалов отнёсся к Февральской революции 1917 года. Но новая власть в лице Временного правительства отнеслась к нему благосклонно. Он был произведён в полковники и назначен командовать одним из гусарских полков.

Так что нельзя исключать и взаимной симпатии. Не исключено, что в своих политических симпатиях он стал близок к эсерам (социалистам-революционерам) причём правым (левые были союзниками большевиков). Почему казачий полковник с новым полком не сжился и вскоре отправился в Забайкалье, остаётся загадкой.

Историк Владимир Василевский писал о нём: «Полковник Н. Нацвалов не принял Октябрьскую революцию, и в январе 1918 года прибыл в Забайкалье, где активно участвовал в формировании ОМО. Произведённый позднее Семёновым в генерал-майоры И. Нацвалов командовал конным бурят-монгольским полком, возглавлял штаб ОМО (Особого Маньчжурского отряда — авт.), а затем был назначен командиром Пятого Приамурского корпуса».

И опять возникает несколько вопросов. Например, не известно, когда и в каком качестве Нацвалов прибыл в Забайкалье. С 1-м Читинским полком или 2-м Верхнеудинским. Автор монографии «Особый Маньчжурский отряд атамана Семёнова» (Иркутск, 2013) Александр Романов пишет о нём как о командире именно 2-го Верхнеудинского казачьего полка.

Сам атаман в своих мемуарах «О себе» упоминает Нацвалова, как одного из первых офицеров, его поддержавших, и в связи с его назначением начальником штаба ОМО. «В отряде не было ни одного офицера Генерального штаба, — вспоминал атаман, — поэтому приходилось действовать по обстановке, не разрабатывая предварительных оперативных соображений, тем более что гражданская война для всех нас была вновь, и только последующий опыт научил нас давать правильную оценку своеобразных приёмов и элементов такого рода войны. Во главе штаба отряда стоял полковник Нацвалов, под руководством которого работали в оперативном отделении сотник Сергеев — обер-квартирмейстер (руководитель разведки- авт.) штаба отряда и подъесаул Мунгалов — в качестве его помощника».

К слову сказать, больше атаман эту фамилию не упомянул ни разу.

В должности начальника штаба этого отряда он был до августа 1918 года, когда его сменил полковник Прокофий Оглоблин.

В конце августа 1918 года красные оставили Читу. Первыми её заняли белочехи и сибирские войска во главе с Анатолием Пепеляевым, позже подошли семёновцы, а в октябре японцы. Бои закончились, красные перешли на партизанские формы борьбы. Белые в Забайкалье, как в Сибири и на Дальнем Востоке укреплялись и… боролись за власть с друг другом. Николай Нацвалов был произведён атаманом в генерал-майоры и в декабре назначен командующим 5-м Приамурским корпусом, в состав которого вошли 8-я Читинская, 9-я Сибирская пехотные дивизии и Особый Маньчжурский Отряд (ОМО). Штаб корпуса, как и всей Восточно-Сибирской армии атамана Семёнова, в состав которой корпус и входил, находился в Чите.

Победа над красными казалась в конце 1918 — начале 1919 годов окончательной. И теперь уже внутри лагеря белых началась не менее непримиримая борьба за власть. Как известно, после того, как в ноябре 1918 года, когда после переворота в Омске к власти сначала в Сибири, а затем и во всей белой России, пришёл адмирал Александр Колчак, между ним и Григорием Семёновым начался подогреваемый генералами и полковниками, считавшими есаула Семёнова выскочкой, конфликт, затянувшийся почти на полгода. В тот момент противниками адмирала кроме большевиков стали и эсеры, в том числе и правые.

Именно в разгар этого конфликта атаман Семёнов объявил 8 декабря о создании под своим командованием Отдельной Восточно-Сибирской армии в составе 1-го Отдельного Восточного казачьего, 5-го Приамурского и Туземного конного корпусов. Не исключено, что Нацвалов осознано поддержал атамана, в том числе и в силу своей возможной проэсеровской позиции.

К слову сказать, проэсеровски настроенные генералы и полковники, которых особенно много было в Иркутске, попытались вбить клин между Семёновым и Нацваловым. Вот что рассказал об этом Павел Новиков: «Характерный эпизод произошёл в начале февраля 1919 года, когда штаб Иркутского военного округа попросил нового командира 5-го Приамурского корпуса генерал-майора Н.Г. Нацвалова прислать тысячу пехотинцев и горную батарею для действий против красных партизан в Енисейской губернии».

Отвечая, Нацвалов явно совершил серьёзную ошибку. Она состояла в том, что он… вообще ответил на эту просьбу. И хотя в принципе он отказал, пусть и в корректной форме, но при этом он не сослался на атамана. Тот же был достаточно резок. Четвёртого марта в газете «Русский Восток» (конфликт приобрёл публичный характер) был напечатан его «отлуп»: «По имеющимся у меня сведениям, начальники воинских частей, находящихся в Иркутске, обратились к командиру 5-го Приамурского корпуса генералу Нацвалову с просьбой выслать поддержку на Уральский фронт. Командующим Отдельной Восточно-Сибирской армией являюсь я и, следовательно, все распоряжения, касающиеся воинских частей моей армии, всецело зависят от меня».

В это же время произошла так называемая троицкосавская авантюра, когда против атамана Семёнова выступила группа генералов и полковников, которые в конце концов с верными частями ушли в Иркутск. Они и Нацвалова хотели перетянуть на свою сторону. Но он тогда остался верен атаману. Не мог Николай Нацвалов тогда покинуть Читу, где впервые… женился.

Его супругой стала актриса местного театра (по сей день неизвестна фамилия, которая у неё была до замужества) и поэтесса Зинаида Александровна, ставшая после венчания Нацваловой. Её портрета найти не удалось, хотя можно представить, как она могла выглядеть по типичным фото актрис того времени.

Молодая генеральша начала блистать в высшем читинском обществе.

Вот, к примеру, одна из заметок того времени («Русский Восток», 15 февраля 1919 года): «В воскресенье, 16 февраля во Втором Общественном Собрании состоится второй благотворительный симфонический концерт под упр. своб. художника Е.И. Суницкого при благосклонном участии З.А. Нацваловой».

«Зинаида Александровна вскоре столкнулась с имевшей огромное влияние подругой атамана Марией Михайловной, — писал в книге «Забайкальская белая государственность» Владимир Василевский. — Взаимная антипатия быстро переросла в откровенную вражду. Салон госпожи Нацваловой становится центром, откуда выходили едкие фельетоны, анекдоты, высмеивающие ближайшее окружение атамана и особенно Марию Михайловну. А затем наступила развязка».

Правда, историк не отметил, что в момент этой самой «развязки» ни Марии Михайловны Глебовой («Машки-Шарабан» или «Цыганки Маши», как называли её в Чите), ни атамана Григория Семёнова в Чите не было. Четвёртого марта «Русский Восток» проинформировал читинцев: «На днях уезжает в Японию супруга Атамана Семёнова Мария Михайловна».

Понятно, что она поехала во Владивосток, откуда должна была отправиться в Страну восходящего солнца, не одна. Двумя днями раньше в той же газете появилось более чем странное объявление, данное лично… атаманом: «Отправляясь сего 4 марта в отъезд для осмотра строевых частей Уссурийского и Амурского войска, считаю необходимым, при современных смутных временах, предупредить сплетников держать свой язык за зубами и не провоцировать мой отъезд, иначе виновные понесут жестокую кару, как сеятели смуты и пособники врага — большевизма».

Итак, поехали они вроде бы 4 марта. А вот в Харбин, как сообщила та же газета, он прибыл 9 марта (добирался пять дней!). Тут же объявлялось, что задержится он в столице КВЖД три дня. Но пробыл, как сообщала позже газета, 16 (!) дней, отбыв во Владивосток 25 марта. Пробыв во Владивостоке пару дней (отправив гражданскую супругу в Японию), атаман 28 марта двинулся в обратный путь.

И вновь задержался в Харбине, где 1 апреля провёл переговоры с генералом Хорватом и атаманом Калмыковым. И только 15 апреля он вернулся в Читу. Глава региона и командир целой армии, отсутствовал в своих штабе и столице почти полтора месяца.

Вот в период отсутствия этой пары и произошла первая часть трагедии молодой семьи Нацваловых.

Много шума в Чите наделало убийство одного из братьев золотопромышленников Шумовых, который пытался вывезти в банки Харбина часть семейного золота.

В убийстве Шумова был обвинён командир одного из бронепоездов атамана Семёнова полковник Степанов. В статье «Тайна семёновских бронепоездов» о последовавшей затем реакции рассказывалось следующее: «Семёнов даже пожурил Степанова за такой поступок, причём указал, что он лично хорошо знал Шумова и поступок Степанова осуждает. Были даже попытки сместить его с должности начальника бронепоезда и на этом особенно настаивал ген. Нацвалов. В результате оказалось, что ген. Нацвалов получает командировку, а полковник Степанов остаётся на своём посту и продолжает каинову работу… Попытка ген. Нацалова настоять на предании суду Степанова не прошла ему даром. Разговор во дворце атамана Семёнова между Нацваловым, Семёновым и Степановым о зверском поступке Степанова, происходивший между прочим в присутствии адъютанта К. и полковника Власьевского закончился тем, что Степанов вызывающе бросил Нацвалову: — Мы ещё с вами поговорим».

То есть, все эти разговоры могли произойти только в конце февраля. Такое впечатление, что генерал Нацвалов был отправлен во Владивосток с целью подготовить там всё необходимое к приезду атамана. Он и после отбытия Семёнова из Владивостока 28 марта, задержался в этом городе. То есть, командир корпуса (не освобождённый от этих обязанностей) почти на два месяца покинул свою часть. Что же произошло после отъезда генерала?

Вновь обратимся к статье 1922 года: «Г-жа Нацвалова, знаменитая в то время артистка в Чите, относившаяся до убийства Шумова благожелательно к Семёнову и всячески его восхвалявшая в своих стихах, сразу же изменила своё отношение ко всем семёновцам, в том числе и к самому атаману. Уже после отъезда в командировку ген. Нацвалова на одном из ужинов, на котором присутствовала и Мария Михайловна Семёнова, г-жа Нацвалова всё время бросала шпильки в сторону Марии Михайловны. Вечер закончился скандалом после того, как Нацвалова высказала своё мнение о том, что атамана окружила шайка разбойников, которая его безусловно погубит. На второй день после этого ужина, часов около 10 вечера, когда Нацвалова и жена адъютанта ген. Нацвалова разделись и уже ложились в постель, в квартире раздался звонок. Прислуга Нацваловой открыла дверь и вышла в подъезд узнать, кто звонит. Через несколько минут прислуга вернулась и передала Нацваловой, что её кто-то просит из офицеров. Нацвалова была в ночном бельё и, не одеваясь, набросив халат, вышла в подъезд. Через несколько дней изуродованный труп Нацваловой нашли за городом в кустах».

В газете «Русский Восток» 11 апреля появилась ещё одна странная заметка. «В ночь на Благовещение, — т.е. 7 апреля, сообщал неизвестный хроникёр, — на берегу р. Читинки обнаружен труп женщины с перерезанным горлом. Предполагается убийство с целью ограбления. Судебными властями ведётся следствие и так как благодаря случайности удалось напасть на след убийцы, то, вероятно, он будет задержан».

Что за женщина? Что за убийца? Тишина. К этой теме газета больше не возвращалась.

«Дальне-Восточный Путь» в 1922 году продолжал: «Впоследствии стало известно, что убийство Нацваловой произведено при следующих обстоятельствах. Степанов командировал двух семёновских адъютантов К. и Мишу вместе со своим адъютантом Таниным на автомобиле, которые и вызвали г-жу Нацвалову. Как только она вышла, её закрыли одеялом и вынесли в закрытый автомобиль. В автомобиле она была доставлена на бронепоезд к Степанову, где её предварительно завели в глухой вагон и отдали команде насиловать. И уже над изнасилованной всей командой поезда, лично Степановым, в присутствии привезших Нацвалову, начались пытки. Её душили, резали, а когда она была уже без чувств, её окончательно зарубили и в автомобиле вывезли за город».

Историк Владимир Василевский называет две даты, связанные со смертью Марии Нацваловой, но обе, на мой взгляд, ошибочные.

Так он пишет, что «24 апреля 1919 года 3. Нацвалова исчезла, и только через четыре месяца в Сретенске был обнаружен труп молодой женщины, в котором опознали Нацвалову».

Но, как удалось установить, исчезла она вскоре после отъезда Марии Михайловны, то есть после 4 марта. И 7 апреля скорее всего нашли именно её труп.

Это подтверждают и события, связанные с Николаем Нацваловым. Вновь обратимся к «Хронике» газеты «Русский Восток».

30 апреля газета сообщила, что атаман Семёнов, пробывший в Чите всего пару недель, вновь отправился во Владивосток. А 1 мая там произошло неудачное покушение на генерал-лейтенанта Дмитрия Хорвата.

4 мая газета сообщает: «Атаман Семёнов в настоящее время выехал из Харбина во Владивосток и ожидается в Читу недели через полторы». Но вернулся Григорий Михайлович раньше: «12 мая возвратился из поездки на Дальний Восток Атаман Семёнов».

Что ещё произошло во Владивостоке. Почему атаман так быстро вернулся в свою Читу? Вновь нет ответов.

Зато 17 мая газета «Забайкальская Новь» (о её политической позиции речь шла в начале статьи) сообщила: «Возвратился из поездки на Дальний Восток командир 5 Приамурского корпуса генерал-майор Нацвалов». Итак, после более чем 2-месячного отсутствия командир корпуса прибыл в свою часть. То есть, если верить тому, что ещё несколько месяцев судьба его жены была ему неизвестна (может быть, с любовником сбежал в Маньчжурию), то последующее событие совсем непонятно.

А уже через три (!) дня та же газета («Русский Восток» на эту тему хранит молчание) сообщает: «Как мы слышали, командир 5-го Приамурского корпуса генерал-майор Нацвалов получает трёхмесячный отпуск. Заместителем генерала Нацвалова на время его отпуска называют генерал-майора Миссюра».

Куда же направился 35-летний генерал-рубака, явно узнавший, что его жену зверски убили? И скорей всего понявший, кто это сделал.

Судя по заметке, напечатанной в Чите через 10 дней после того, как генерал взял отпуск, он оправился обратно во Владивосток. Во всяком случае, вроде бы именно там он покончил жизнь самоубийством.

Почему нельзя это было сделать в Чите? И вообще почему он убил себя, а не тех, кто такое сотворил с его любимой?

«Считали также, — писал Владимир Василевский, — что гибель жены стала причиной самоубийства Н. Нацвалова, но были и такие, кто подозревал, что генералу помог умереть сопровождавший его ротмистр Понтович. Возникшие подозрения не развеял трогательно тёплый приказ-некролог Семёнова, в котором атаман выразил скорбь о случившемся…»

Интересно, что известный современный исследователь истории белого движения, доктор исторических наук Сергей Волков пишет о том, что Нацвалов «покончил самоубийством до июня 1919 в Иркутске».

Так, во Владивостоке или в Иркутске нашли мёртвого Нацвалова? Если в первом — то это одна причина, а во втором — другая. Поэтому и возникает целый ряд версий.

Первая, та что на виду. Атаман решил помириться с адмиралом. Возможно, что этому противился Нацвалов, который не мог простить Колчаку свержение проэсеровской Директории. В этом случае он стал помехой, которую и убрали. А тут ещё ко времени пришлись жажда мести «Цыганки Маши» и полковника-карателя Степанова.

Вторая. Эсеры готовили свои восстания не только против красных, но и против белых диктаторов — адмирала Колчака и атамана Семёнова. Нацвалов мог быть участником этого заговора, и когда об этом стало известно — его убрали. Центром заговора эсеров как раз в тот период стал Иркутск, не исключено, что Нацвалов выехал именно туда, а не во Владивосток, как это было указано в газете и некрологе, написанном атаманом. И в этом случае смерть этого генерала помогла «зарыть топор войны» с адмиралом.

Третья. Всё замутили большевики, узнавшие о том, что эсеры готовят заговор. А они для них были опаснее, чем адмирал и атаман. Поэтому надо было внести раздор в ряды белых. Убрали генерала, а его смерть свалили на атамана. Тем более, что, как стало известно позже, среди адъютантов атамана был и агент ВЧК. А кем были адъютанты Семёнова «К» и «Миша», которые упоминались в статье 1922 года, так и осталось неизвестным. Да и публикация в большевистской газете 1922 года преследовала ту же цель. Ведь тогда атаман Семёнов мог стать лидером всего белого движения на Дальнем Востоке. Эта публикация, как и ряд других, появившихся в то время, преследовала одну цель — не допустить этого.

Абсолютно ясно одно — кто-то весьма жестокий и подлый расправился с молодым и смелым генералом, убрав его с «военно-политической доски» и заодно оболгав. Вместе с ним жесточайшим образом была уничтожена и его молодая супруга. Кому всё же, а главное зачем, это было необходима — так до сего дня неразгаданная тайна.