Как атаман Семёнов обыграл каппелевских генералов и проиграл войну

Широко известна фраза: «Генерал и в Африке генерал» или «генерал и на Луне генерал». Генералы – это военные специалисты особого уровня, военная элита и каста. Именно генералы составляют ближайшее окружение и опору любого диктатора. И атаман Григорий Семёнов не был исключением.

В течение почти двух лет он из своих ближайших соратников создал свою генеральскую элиту. Но весной 1920 года, когда в Забайкалье пришли остатки войск адмирала Колчака, генералов здесь стало больше, значительно больше. И они не были людьми атамана, которому с этим надо было что-то делать.

Когда есаул Григорий Семёнов только начал формировать свой Особый Маньчжурский отряд (ОМО) для борьбы с большевиками в Забайкалье, у него было всего несколько генералов, да и те свои звания получили не от императора, а от Временного правительства. Но зато почти полтора десятка офицеров имели звания большие, чем есаул. Тогда-то и было решено командира ОМО сделать атаманом, что снимало вопрос подчинённости.

Автор монографии «Особый Маньчжурский отряд атамана Семёнова», изданной в Иркутске в 2013 году, Александр Романов посчитал, что в период с 1918 по 1921 годы Семёновым звание генерал-майора было присвоено не менее чем 35 офицерам. При этом 30 из них (!) начинали свою службу с Григорием Михайловичем в первой половине 1918 года.

Историк привёл их фамилии и звания, которые они имели в 1918 году:

- полковники: Бирюков С.А., Загоскин Д.В., Казачихин В.И., Мациевский Г.Е., Мунгалов А., Нацвалов Н.Г., Оглоблин П.П., Скипетров Л.Н.

- подполковники и войсковые старшины: Артамонов Т.И., Афонасьев М.И., Бакшеев А.П. Вериго Л.В., Золотухин М., Лихачёв М.М., Мунгалов С., Олофинский И.П., Савостьянов П., Унгерн Р.Ф.

- капитаны и есаулы: Дмитриев П., Закрежевский П., Левицкий П., Ловцов К., Маллачихан (посмертно — приказ по ОВСА №113 4-го апреля 1919 г.), Мыльников Ф.К., Шемелин И.

- штабс-капитаны, штабс-ротмистры и подъесаулы: Каменов А.М., Меди С.Н., Тирбах А.И.

- сотники: Власьевский Л.В., Савельев Н.

На «несоответственное численности семёновских войск обилие молодых генералов» обратил внимание председатель Чрезвычайной следственной комиссии генерал-лейтенант ещё дореволюционных времён Георгий Катанаев, прибывший в Читу весной 1919 года по распоряжению адмирала Александра Колчака для разбирательства конфликта между адмиралом и атаманом. Новоиспечённых генералов, произведённых в этот чин полковником Семёновым, Георгий Ефремович назвал «бутафорскими».

Историк Романов с ним не согласился и попытался найти другое объяснение тому факту.

«На самом деле, - писал он в монографии, - поведение Г.М. Семенова, действующего в экстремальных условиях Гражданской войны, было вполне логичным и обоснованным. В первую очередь ускоренное чинопроизводство офицеров ОМО было вызвано желанием атамана Семенова поощрить тех своих соратников по оружию, которые вместе с ним создали отряд и поддержали его в трудную минуту. Для кадровых офицеров успешная военная карьера всегда была сильным побудительным мотивом, и Г.М. Семёнов использовал этот фактор для создания в войсках влиятельной и подконтрольной ему офицерской группировки.

Следует отметить, что практика быстрого продвижения по службе имела широкое распространение в годы Гражданской войны по обе стороны фронта и не являлась чем-то исключительным. Вместе с тем известно, что подавляющее большинство офицеров ОМО получили генеральские чины за боевые отличия».

Интересно, что сразу после того, как стало известно об указе адмирала, передавшего всю власть в «Российской Восточной Окраине» атаману Григорию Семёнову, тот присвоил звания генерал-майора ещё четверым соратникам. Их получили начальник сводной Маньчжурской дивизии, созданной на базе ОМО, Артемий Тирбах, комендант Читы Иоаким Токмаков, начальник штаба Забайкальского военного округа Сергей Зубковский и начальник отряда особого назначения (своего рода ОМОН того времени) Александр Каменнов.

На первый взгляд казалось, что каппелевцы, как они себя стали называть после гибели своего командующего Владимира Каппеля, едины. Но это было не так. Среди них были и монархисты, и демократы, и даже социалисты. Были и далёкие от политики военные, бывшие просто патриотами России. Были те, кто вместе сражался ещё в Поволжье и на Урале, и те, кто присоединился значительно позже. И это не говоря о боевых генералах, с одной стороны, и штабистах, с другой, между которыми всегда существовал определённый антагонизм.

Атаман прекрасно знал формулу «разделяй и властвуй», и он стал на этом играть. Первой проблемой для него стал первый командующий каппелевцев генерал-майор Сергей Николаевич Войцеховский.

Тридцатишестилетний генерал-майор имел хорошее образование — достаточно сказать, что в 1912 году он окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Первую мировую войну он встретил в должности адъютанта командира дивизии, а закончил начальником штаба дивизии, причём 1-й Чехословацкой. Во время войны был ранен и награждён многими боевыми орденами. Один из организаторов чехословацкого мятежа в 1918 году. Весной 1919 года вернулся в русскую армию, адмирал Колчак присвоил ему звание генерал-майора и назначил командиром дивизии.

Он успешно наступал и грамотно отступал. Был жёстким, но справедливым начальником. Известен случай, когда в ноябре 1919 года во время отступления он лично застрелил генерала, который отходом своей части подставил всю его группу.

Именно он привёл остатки армии адмирала в Читу, заменив скончавшегося в походе генерала Каппеля. Вот что о нём позже писал ещё один генерал Константин Сахаров, также бывший среди каппелевцев, добравшихся до Читы: «Генерал Войцеховский был и раньше совершенно неясен в своём политическом мировоззрении. Сам он не подпадал под новые революционные влияния, не увлекался ни одним из модных, дешёвых течений, не сделался социалистом мартовского призыва (то есть после Февральской революции 1917 года – А.Б.), но в то же время Войцеховский считал возможным не только общую деятельность и работу с социалистами, но даже допускал компромиссы с ними…»

Однако, в то время, когда его армия с боями пробивалась по Западному Забайкалью к нему с предложением перейти на его сторону обратился бывший штабс-капитан эсер Николай Калашников, командовавший в тот время так называемой народно-революционной армией, вскоре ставшей Народно-революционной армией ДВР. Войцеховский отказался заключить мир с Красной армией и предложил вместо этого подчиниться ему и вместе воевать с Советской Россией.

Но ему не нравился и атаман Семёнов, о котором он слышал больше плохого, чем хорошего. «Войцеховский сразу занял по отношению к атаману Семёнову позицию осторожного, вечно наблюдающего и готового на разрыв, случайного сотрудника, - писал в мемуарах Сахаров, - подчёркивая это и стремясь отмежевать и отвоевать себе возможно больше самостоятельности. Так продолжалось все пять месяцев пребывания генерала Войцеховского в Чите на посту командующего армией».

Да, атаман Семёнов провёл реорганизацию всех вооружённых сил, сведя их в три корпуса. В 1-й вошли преимущественно его части (семёновцы), во 2-й и 3-й — каппелевцы. А все вместе они вошли в Дальневосточную армию, которую и возглавил Сергей Войцеховский, которому атаман присвоил звание генерал-лейтенанта. Сам атаман остался верховным главнокомандующим.

Войцеховский вместе с группой генералов попытался составить заговор против атамана, но даже часть генералов-каппелевцев отказалась в нём участвовать. А некоторые тут же доложили об этом атаману. Всё закончилось ничем.

При этом именно Войцеховский вместе с японцами смог отбить апрельское наступление на Читу частей НРА ДВР и красных партизан. Причём он лично отправился на передовую, в то время как Семёнов оставался в Чите, в своём штабе, готовый улететь. Это подняло авторитет первого и уронило второго.

Позже Семёнов написал: «Генерал Войцеховский не особенно стремился привести в порядок подчинённую ему армию, так как в то время он уже решил перейти на службу в чешскую армию и вследствие этого был мало заинтересован в исходе борьбы с красными в Сибири. Войцеховский, безусловно, обладал всеми качествами выдающегося военачальника, и при желании он мог бы крепко держать армию в своих руках, но вскоре он вышел в отставку и выехал на службу в Чехословакию, где, кажется, ныне занимает крупный пост».

На самом деле это не было правдой. Атаман, увидев в нём серьёзного соперника, командировал его в Крым для связи с Врангелем. При этом выделил ему энную сумму золотом. И он добрался-таки до Крыма. И только после эвакуации добрался до Чехословакии.

Убеждённый монархист, генерал-майор Викторин Молчанов, бывший в рядах каппелевцев со времён сражений в Поволжье и на Урале, вспоминал, что уже к началу лета 1920 года «генерал Сахаров уже уехал в Европу, уехал даже генерал Войцеховский. Они просто уехали, когда Семёнов выдал им какую-то сумму денег. Все они получали деньги от Семёнова. Затем на место их обоих, Войцеховского и Сахарова, прибыл генерал (Лохвицкий, имя которого Молчанов забыл – А.Б.), русский генерал, который командовал русскими войсками во Франции во время Великой войны».

А ведь Николай Александрович Лохвицкий сражался вместе с ним с весны 1919 года, когда он добрался из Франции до Сибири. Звание генерал-лейтенанта ему присвоило Временное правительство. Коренной петербуржец, он окончил лучшие учебные военные заведения России и служил в гвардии. Участвовал в русско-японской войне. Звание полковника получил в 1906 году. В Первую мировую войну сражался командиром бригады, был награждён рядом боевых орденов и Георгиевским оружием.

Именно поэтому именно его назначили командиром 1-й Особой пехотной бригады, что в начале 1916 года отправили во Францию. У адмирала Колчака он командовал корпусом, потом армией.

Лохвицкий, по сути дела, сразу занял оппозиционную к атаману позицию. Он стал активно выступать на различных собраниях, включая Народное Собрание, ратовать за союз с эсерами. Противники атамана, до того старавшиеся «не высовываться», стали всё активнее критиковать «режим атамана», видя поддержку в лице командующего Дальневосточной армией.

«После отъезда ген. Войцеховского на пост командующего армией мною был назначен генерал-лейтенант Лохвицкий, взявший начальником Штаба к себе генерала Акинтиевского, - вспоминал Григорий Семёнов. - Новый командующий армией быстро подпал под влияние группы генералов-оппозиционеров и повёл политику отчуждения меня от моих коренных частей, составляющих 1-й корпус Д.В. Армии, под командой ген.-лейт. Д.Ф. Семёнова, и Азиатскую конную дивизию генерала барона Унгерна.

Для достижения поставленных им себе целей ген. Лохвицкий предложил мне ввести некоторые части Сибирской армии в состав 1-го корпуса. Я не только согласился с этим, включив все пришедшие с запада казачьи в состав 1-го корпуса, но пошёл ещё дальше, влив остатки 1-й кавалерийской дивизии в состав моей маньчжурской дивизии (ОМО) и назначив начальником этой дивизии генерал-лейтенанта Кислицина, пришедшего в Читу с частями Сибирской армии.

Вскоре после этого ген. Лохвицкий потребовал от меня удаления из армии генерала барона Унгерна, поставив вопрос так: или он, Лохвицкий, или барон. Я предложил Лохвицкому поехать в отпуск и сдать армию командиру 2-го корпуса генерал-лейтенанту Вержбицкому».

То есть атаман смог переиграть и гвардейца Лохвицкого, противопоставив ему часть его же бывших соратников. В это время командиром 2-го корпуса, что возглавлял Григорий Вержбицкий, атаман назначил Иннокентия Смолина. 2-й корпус возглавлял уже упоминавшийся Викторин Молчанов. Вержбицкий звание генерал-лейтенанта получил ещё в 1919 году, а вот двум других такое звание присвоил атаман.

Кстати, в своих воспоминаниях генерал Молчанов рассказывал, что когда его атаман встретил после прибытия в Читу, то подарил ему шашку и часы. И то и другое Викторин Михайлович потерял в боях по пути в Читу. Значит, и об этом атаману доложили.

С характеристикой этого генерала атаман был предельно краток: «Ген. Вержбицкий не принял решительных мер против интриганов, и искусственно раздуваемая в армии рознь между «каппелевцами» и «семёновцами» не прекратилась и при нём…

В Чите оставался Штаб армии во главе с генералом Вержбицким, который принимал участие в переговорах, ведшихся в то время между независимыми правительствами Верхнеудинска, Читы и Владивостока. Переговоры эти велись по инициативе Народных собраний каждой области и касались образования самостоятельного буржуазно-демократического буфера на Дальневосточной окраине, совершенно независимого от советской России». Предметом торга была и судьба самого атамана.

Григорий Афанасьевич Вержбицкий был типичным провинциальным офицером той поры. Окончил Одесское пехотное училище, участвовал в русско-японской войне, где заслужил два боевых ордена. В 1913 году неофициально повоевал с китайцами в Монголии. Первую мировую войну начал командиром батальона. В 1916 году стал полковником. Был награждён несколькими боевыми орденами, включая Георгиевский крест и Георгиевское оружие. Однако выше командира полка не поднялся, может быть потому, что за плечами не было академии Генерального штаба.

Первый раз большевики его хотели расстрелять прямо на фронте осенью 1917 года, помогли бежать верные солдаты. С лета 1918 года он уже открыто сражался с советскими войсками. Чин генерал-майора ему присвоило Временное Сибирское правительство, а генерал-лейтенанта — адмирал Колчак. Командовал корпусом, потом Южной группой войск Сибирской армии. Во время отступления в Забайкалье командовал одной из трёх колонн, которыми выходили армии адмирала.

Это его корпус вёл сражения с партизанами в Нерчинско-Сретенском районе весной-летом 1920 года. Он же, став новым командующим, продолжил линию своих предшественников. Стал вести переговоры с правительством ДВР, размещавшимся в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), с эсерами Дальнего Востока, а также с американцами и чехословаками.

Это он сделал Читу своей ставкой, вынудив атамана перебраться в Борзю. А потом за несколько дней до взятия Читы красными выманил Семёнова в Читу, где чуть не сдал красным его вместе с генерал-лейтенантом (это звание командиру дивизии тоже присвоил атаман) Рудольфом Бангерским. Однако переговоры у них оказались безрезультатными. Пришлось уходить из Читы и с боями пробиваться к китайской границе. Атаман же в последний момент предупреждённый Бангерским сумел улететь из Читы в Даурию на самолёте.

Этого главкома атаман снять уже не смог, тот просто заявил о том, что вместе со своими частями выходит из-под его подчинения. Разрыв между каппелевцами и семёновцами произошёл окончательно.

«Ген. Вержбицкий, - писал атаман в книге «О себе» в 1938 году, - не принял решительных мер против интриганов, и искусственно раздуваемая в армии рознь между «каппелевцами» и «семёновцами» не прекратилась и при нём».

Вот, что вспоминал позже об их неприятии друг друга ротмистр из числа каппелевцев В.А. Зиновьев: «Дело в том, что к моменту прихода Сибирской армии в Забайкалье, сделавшей знаменитый «Ледовый поход» почти от Урала за Байкал, у атамана Семёнова, кроме Маньчжурской дивизии (генерал Тирбах), дивизии генерала Унгерна, который был склонен не особенно подчиняться атаману и небольшого количества бурятских и забайкальских казачьих частей, да нескольких броневых поездов – других боеспособных подразделений не было. Среди них были также случаи перехода к красным.

Сибирская же армия или «каппелевцы» состояла из уральцев, уфимских татар, волжан, оренбургских казаков, воткинских и ижевских рабочих (сибиряков почти не осталось). Всё это были люди, добровольно бросившие свой родной дом, семьи, спаянные между собой идеей борьбы с коммунистами и непрерывными двухлетними боями и походами. Эти части, конечно, в боевом отношении были несравненно выше по количеству и качеству частей атамана Семёнова».

То, что атаман улетел из Читы, а остатки каппелевцев пробивались с боями к своим, занимавшим станции на Маньчжурской ветке, привело к разрыву всех связей между семёновцами и каппелевцами.

Семёнов перечислил тех генералов, кто больше всего «мутил воду». Он назвал имена Михаила Дитерихса, который долго в Чите не задерживался и ещё весной уехал в Харбин, Константина Акинтьевского, Фёдора Пучкова и Николая Сукина (его младший брат Александр был тоже генералом и также с каппелевцами пришёл в Читу). По его мнению, именно они «стояли во главе этой компании, направленной как против меня, так и против порядков, заведённых в Чите».

«Особенно искусным в области закулисной борьбы оказался Сукин, который пустил в обращение мнение, что приняв после покойного адмирала руководство национальным движением, я взялся не за своё дело, не будучи офицером Генерального штаба и не имея специальной подготовки для общественно-политической деятельности».

Это по большому счёту было правдой, что подтвердили все последующие события. Но у оппонентов атамана не было ни единства, ни лидера. И это тоже было правдой. По словам атамана, их «сдал» их же вождь, что привёл их в Читу.

«Прощаясь со мной перед отъездом, - писал атаман, - Войцеховский подробно изложил мне причины волнений среди части командного состава пришедших частей Сибирской армии. Как на главнейшую он указал на вредную работу небольшой группы лиц из высшего командования армии, агитировавших за непризнание Указа Верховного правителя о передаче мне власти. Войцеховского также пытались втянуть в эту кампанию, но он от участия в ней уклонился самым категорическим образом».

Последнюю попытку объединить армию атаман Семёнов предпринял в тот момент, когда группа Вержбицкого-Бангерского ещё пробивалась из Читы и их судьба не была известна. Из Даурии он стал рассылать приказы корпусам генералов Молчанов и Смолина. Но части корпуса Смолина были уже разбиты, а Молчанов категорически отказался выполнить его приказы. Когда же атаман примчался к нему в Борзю на бронепоезде, то тот выставил против него несколько батарей для удара прямой наводкой. Под дулами пушек они ни о чём договориться не смогли.

Когда же Вержбицкий добрался до Даурии, он взял вывод своих частей на себя. Атаман к тому времени уже вывел в Китай остатки своего менее всех потрёпанного 1-го корпуса, состоявшего из семёновцев. Большинство из них вместе со своим комкором генерал-лейтенантом Георгием Евгеньевичем Мациевским воевать больше не захотели и осели в так называемом Трёхречье в районе Хайлара.

Командующие корпуса Молчанов и Смолин, а также командир дивизии Бангерский публично отказались от званий генерал-лейтенантов, присвоенных им атаманом Семёновым.

Они с остатками своих войск отправились в Приморье и ещё почти два года сражались с красными. Политическая же карьера атамана Григория Семёнова закатилась окончательно.

Да, атаман, отличавшийся, как отмечали современники, мужицкой смекалкой и хитростью, смог переиграть всех генералов, что пытались его сместить, но в итоге, увлёкшись этой борьбой, он проиграл войну. И наряду со своими оппонентами оказался в эмиграции, не представляя из себя уже сколько-нибудь серьёзную политическую фигуру. Если, кто и сохранил ему верность до конца, так это его семёновские генералы, правда, и те не все.