Разговоры о важном, материальном и патриотичном. Завуч с 50-летним стажем ответил на вопросы «Чита.Ру»

Мужчина в школе — это явление в целом неординарное. У российской педагогики, как правило, женское лицо, а уж завучу и вовсе надо придумывать феминитив. Владимир Степанович Макаров в этом смысле человек уникальный, он педагог, завуч и организатор, бессменный активист и делатель. Для Борзи человек совершенно легендарный за счет своей неиссякаемой любви к детям.

Когда он приехал в Читу с учениками, занявшими весь пьедестал краевой квиз-игры «Герои Отечества», мы поговорили с ним о работе.

— Как вы вообще пришли в педагогику?

— Закончил школу № 20 в 1968 году и поехал поступать на истфак педуниверситета. Первый экзамен сдал на тройку и понял, что ловить больше нечего, так как конкурс был 20 человек на место. Учителей тогда не хватало, и я поехал работать учителем физики и математики в село Шоноктуй.

Оттуда меня призвали в армию. После службы я вернулся в Борзю, в 239-ю школу и так там работаю, работаю и работаю.

От ЦК комсомола ездил в Артек, закончил школу комсомольских и пионерских работников, работал вожатым в Артеке и оттуда опять вернулся в Борзю в родную школу.

Когда три школы объединили в 2008 году, я остался заместителем директора по воспитательной работе.

— С Шамсутдиновым вы в жизни пересекались?

— Он 1949 года рождения, а я 1951-го, у нас два года разницы. Жил я на улице, которая сейчас названа его именем. Я заканчивал 10 классов в школе № 20, а он там же учился в вечерней школе. Мы, конечно же, встречались.

В районе мясокомбината было поле, и Виталий — заядлый футболист — по нашей улице часто бежал в широких шароварах и гнал мяч.

Я запомнил встречу перед первым экзаменом по пути в школу. Он нес много книг в сетке, мы поговорили про сочинение, кто какую тему выбрал. Он собрался писать по чисто литературной теме, а я по свободной. Писал я на тему «Вечно живые» — пророческая тема оказалась. И по отношению к Виталию, и к моей деятельности в школе.

— Личное ли знакомство с ним повлияло на патриотическое направление работы или сыграло расположение школы рядом с военным городком?

— Установки на то, что в школе надо военно-патриотическое направление развивать, потому что в ней много детей военных, никогда не было. По большей части, конечно, нет разницы — дети военнослужащих или местных жителей, все одинаковы.

Есть нюансы — местные историю края получше знают, а дети военнослужащих к ней попрохладнее, но больше стремятся к знаниям всегда. Среди местных побольше шалопаев.

Так что отношение к работе из-за детей не менялось — приезжий, местный, мясокомбинатский (раньше в Борзе работал крупный мясокомбинат, работающих на нем или живущих поблизости называли соответствующим образом. — Прим. ред.) — все дети. Сейчас у нас 936 детей.

— Появление «Разговоров о важном» вызвало некоторое недовольство у части общества. Есть у вас мнение, почему оно появилось?

— В учительской среде нет недовольства. По крайней мере, у нас в школе. Я общаюсь с коллегой из одной читинской школы — у них иначе, есть вопросы по оплате этого урока. У нас таких разговоров нет.

Я бываю на уроках и вижу, что там не просто лекция, а диалог — учитель не бомбит 40 минут, а общается с детьми. Я сразу сказал: отступайте от методичек, которые предлагает Москва, вклинивайте свое — Забайкалье, Борзю. Наверное, поэтому «Разговоры» у нас идут хорошо.

Можно классный час сделать интересно. Был День отца, дети принесли фотографии, оформили доски, про пап своих рассказали. В День пожилого человека в школу приходили бабушки. Это хорошая идея, направленная на семейные ценности, не какие-то возвышенные, а домашние, понятные детям.

— Сложнее ли становится с детьми говорить о любви к родине?

— Я приведу такой пример, который вспоминаю в таких случаях. Мы каждый год к 15 марта ездим на места даманских событий в село Камень-Рыболов. В одной из таких поездок один мальчик сказал, что обязательно станет военным, а другой мальчик говорит: «Я хочу уехать в США». Такой был контраст между словами, я даже подскочил: «Как в США? Ты в такую поездку съездил и хочешь с родины уехать?» Он ответил: «Ну вот хочу уехать, там хорошо платят, там всё хорошо». Потом он вступил в наш отряд, отслужил в армии, пошел на контракт, был на спецоперации. Он вернулся с контузией, но собирается после лечения снова вернуться на СВО.

Многие и сейчас заинтересованы в материальном. В профильных отрядах частый вопрос, кто сколько зарабатывает. Его задают выпускникам нашим, которых мы приглашаем в школу для общения с детьми.

Дети, когда едут на какой-нибудь конкурс, сразу интересуются, чем наградят. Я в таком случае отвечаю, что самое главное — это ваши знания, ваши заслуги и их признание.

Родители нынешних школьников не были ни пионерами, ни комсомольцами и росли в тех условиях, когда ценности были на втором плане, когда главное в жизни — как заработать, как выжить. Сейчас такого нет, конечно.

Но несмотря на это, в свете последних событий народ очень сплотился. Провели акцию «Тепло — солдату», и люди понесли носки, балаклавы, деньги начали перечислять. А когда мы объявили сбор на памятную доску Максиму Софияку — мне сутками шли переводы. Так что не всё на материальное завязано.

— А как дети в то время восприняли ликвидацию пионерии?

— В 90-е этот идеологический провал был болезненный. Как по мне, так не надо было ликвидировать ни пионерию, ни комсомол. Надо было всё оставить как было. Мы сейчас не можем ничего восстановить.

Ликвидацию воспринимали кто как. И раньше было отношение неоднозначным. Мы сначала с удовольствием носили галстук, а потом повзрослели и стали таскать его в кармане. Но нас заставляли доставать, разглаживать и повязывать.

Много было перегибов в той системе, много показухи, но ее и сейчас немало. Была несправедливость. Собирали, например, металлолом и караулили свою кучу, чтобы соседние классы не растащили. А как итоги подводили? На глаз, очень примерно. Иногда даже обидно было.

Можно многое взять из той системы, но не всё. Сейчас хорошо, что обязаловки меньше. В Юнармию вступают только по желанию. Официально принимают с 8 лет — хотя я не очень-то понимаю, зачем таким маленьким. Вопрос в том числе и материальный — где форму брать? Мы детей сначала отправляем в «Юных пограничников», а с 7-го класса начинаем принимать в Юнармию. Пусть мы нарушаем устав, пусть у нас всего 38 юнармейцев, но они ответственно ко всему подходят. В четверг они сами проводят занятия — кто строевую, кто разборку автоматов, кто ОЗК и так далее. Кто-то боится трудностей. Начали гонять со строевой — ребенок сел, устал и ходить перестал. Всё, больше не юнармеец.

— Слышал я такое мнение, что у нас в воспитании много милитаризма, а другими методами патриотизм практически не воспитывают — ни краеведением, ни экологией, ни историей. Согласны ли вы с этим и какое ваше мнение на этот счет?

— По идее Юнармия — это в первую очередь не строевая подготовка и не разборка автоматов, а история Отечества. К слову, вот история: мне звонила сотрудница детсада из Шерловой Горы, захотела создать отряд патриотов. Я спрашиваю: а как вы отдельно соберете отряд патриотов, а остальные что, не патриоты, получается?

С изучением истории действительно не всё гладко. Предмет в школе переломали, Великую Отечественную войну почти не изучают, почти всё повыбрасывали. Мы когда готовились к викторине по героям Отечества, пришлось много дополнительного материала изучать. А в программе этого нет.

Сейчас я юнармейцев после разборки автомата веду в музей и рассказываю им про историю. Я не могу понять, что до них доходит, но знаю, что такое всегда возвращается через года. Сейчас вроде бы ребенок не воспринимает историю, а потом обязательно вспомнит.

Учителям я всегда говорю: скажите хотя бы одно предложение на своем уроке накануне Дня Победы, накануне 23 Февраля. Можно придумать тематические задачи на математике, на русском языке какие-то задания.

Проведение спецоперации в этом плане что-то меняет. Это не только в акциях по сбору средств видно. Ко мне подходят ребята: у меня папа на Украине, я им горжусь.

— Не возникает у детей недовольства тем, что папу куда-то там отправили, от семьи оторвали?

— Пока не слышал. Честно. В феврале, когда спецоперация началась, дети приходили в кабинет — у меня там всегда толпы детей — рассказывали, что папа уехал. Кто-то даже говорил, что пришла первая зарплата с Украины и побольше, чем обычно. У нас учатся девочки, у которых отца тяжело ранило. Но не слышал я недовольства.

— Как школы в условиях нехватки учителей живут?

— Выживают, можно сказать. Встретишь порой во второй смене учителя: «Я девять уроков отбубнила». Восемь-девять-десять уроков — это реальность, но очень много.

У нас есть отряд юных педагогов, но из него не все поголовно пойдут в педагогику. Сейчас из наших выпускников один человек учится на географа, двое — на русоведов, одна девушка — на учителя начальных классов.

Это уже хороший результат. С профориентацией сейчас тоже не всё просто.

— А что же будет, когда уйдут старые кадры?

— Старые кадры и уйти не могут. Мне 71 год, и я сам думаю, что надо отдыхать уже. А кому передать? Я по-настоящему уволен с 27 июня, чтобы мне пересчитали пенсию. Но дела кое-какие я еще веду и после перерасчета снова устроюсь в школу.

Плохо, что после института не распределяют педагогов, чтобы выпускник хотя бы пять лет проработал по профессии.

— Мне кажется, тогда вообще никто не будет поступать на педагогические специальности.

— Ну тогда не знаю. К нам в этом году устроилась молодая учительница начальных классов после педколледжа. Мы поговорили, оказалось, что девушка из Читы, родители переехали в Новосибирск, а она в Борзе оказалась с молодым человеком, который вахтой работает. Мы надеялись, что она хотя бы год протянет, но она увольняется с 7 ноября.

Еще одна учительница приехала по программе «Земский учитель» и будет обязана отработать. Хорошая программа — мне нравится. Поработают, а там, глядишь, и прикипят.

— Существенное увеличение зарплаты педагогов привлечет людей в школы?

— Хотелось бы мне увидеть существенное увеличение зарплаты учителей и результат, который за этим последует.

Давайте начнем с того, что учитель — это начало для всех.

Если бы все взглянули на статус учителя с этой точки зрения, то было бы всё иначе.

Следующий год в России станет Годом педагога и наставника. Все ждут этого и ждут перелома в финансовой сфере. Потому что зарплата очень маленькая. Вот педагог начальных классов после колледжа и без всяких дополнительных занятий будет получать 16–17 тысяч. Ладно, если есть муж, если помогают родители. А иначе просто не выжить на эти деньги.

Благо, есть доплаты за классное руководство — 10 тысяч рублей. Я в школьной группе написал: «Дети — это ваши деньги». Грубо? Но это значит, что надо работать с детьми не только ради денег, но и для статуса учителя.

— А от чего зависит статус?

— От отношения учителя к детям в первую очередь. Во-вторых, от того, какой ты предметник и как ты даешь знания. Я уже не считаю критерием учителя итоги ЕГЭ и ГИА — в мои рамки это не вписывается. В классе учитель одинаково работает со всеми, но кто-то хочет медаль, а кто-то нет.

Отношение к детям — это главное. Даже на примере «Разговоров о важном» это легко увидеть. Можно бумажку прочитать, растянуть на 40 минут, а можно творчески подойти, разнообразить классный час.

Внимание к семьям — это не формальность, это тоже статус учителя. Можно на День отца объявить конкурс селфи с папой или сделать с детьми открытки. Как в семье после этого будут относиться к учителю? Внешкольная занятость — тоже важно. Сходить в кино — хорошо, пусть даже пойдет из класса 10 человек.

Учитель должен смотреть на личностный рост ребенка, идет ли он вверх или, наоборот, начал падение. И суметь предотвратить это падение, потому что в семье порой этого не видно.