«Читать не будут даже по приговору суда». Что думают об изменениях в ЕГЭ ученые и педагоги

В прошлом году изменения в ЕГЭ по литературе прошли со скандалом. Тогда из программы пропали произведения Державина, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова и Гоголя. При этом в списке появились современные авторы — например, Захар Прилепин, Виктор Пелевин, Евгений Гришковец, а также известные зарубежные писатели: Оруэлл, Хаксли, Кафка.

По этому поводу было много споров, обсуждений. Кто-то из патриотически настроенной общественности увидел в этом какой-то нехороший умысел: мол, это происки недругов, составляющих программу, лишили детей русской классики, заменили на зарубежных и некоторых сомнительных (по их мнению) современных авторов.

Была даже создана петиция на Change.org: верните классиков! В Рособрнадзоре объяснили, что всё гораздо проще: произведения наших классиков ребята изучают с 5-го по 9-й класс, вопросы по ним есть в ОГЭ, а в ЕГЭ просто добавили новых авторов.

И вот в этом году требования снова поменяли — как по обязательному русскому, так и по литературе, которую сдают по выбору. Прежде всего изменения касаются критериев оценивания и списка авторов.

Недавно на сайте Федерального института педагогических измерений были опубликованы пробные варианты ЕГЭ-2025. В новых требованиях теперь прописано, что в сочинениях по русскому нельзя приводить примеры из комиксов и аниме, компьютерных игр и фанфиков, цитировать рэп.

Также нельзя использовать иностранные слова, у которых есть русские аналоги. Этот пункт, кстати, сразу вызывает вопросы. Скажем, распространенное сейчас слово «фейк» иностранного происхождения и имеет русский аналог: ложь. Но тем не менее в законодательстве закреплен именно этот термин — видимо, как более яркий.

Для кодификатора ЕГЭ по русскому ввели новый критерий — соблюдение этических норм. За нарушение проверяющий снимает баллы. Оценку также могут снизить за высказывания против российского законодательства.

Кроме того, нельзя использовать в качестве примеров экстремистские материалы, пропагандировать фашизм, антигосударственные и нетрадиционные ценности. За это экзаменаторы могут снять 1 балл.

Изменился также литературный список писателей. Вернули Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Грибоедова. Но убрали Варлама Шаламова — автора «Колымских рассказов» о жизни заключенных в советских лагерях, и бывших диссидентов Василия Аксенова и Георгия Владимова.

Из современных авторов исключили Виктора Пелевина, Ксению Драгунскую, Владимира Маканина, поэта Дмитрия Пригова. Произведения Захара Прилепина, включенные в прошлом году, в списке оставили. Из зарубежных классиков нет Кафки, Хаксли, Оруэлла.

Еще что касается отечественной литературы, в программе наряду с творчеством Александра Фадеева (роман «Молодая гвардия») остались и произведения Пастернака, и поэзия Бродского, и стихи Высоцкого. Из европейских поэтов удалось сохранить себе место, например, Рембо и Верлену.

А еще в списке появилась «Гибель империи. Российский урок» священника Тихона Шевкунова — современное историческое исследование 2018 года о влиянии Февральской революции на судьбу страны.

Мы обсудили эти изменения с экспертами. Наши собеседники — депутат Госдумы, первый заместитель думского комитета по образованию и науке, доктор философских наук, академик РАО Олег Смолин, заслуженный учитель России, доктор педагогических наук, академик РАН Евгений Ямбург, директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев и публицист, методист, исследователь ЕГЭ Антон Чубуков.

— В целом изменения производят сложное впечатление, — рассуждает депутат Смолин. Он согласен с тем, что сочинения не должны базироваться на комиксах, аниме, компьютерных играх и фанфиках:

— Я думаю, это абсолютно правильно. Нужно стимулировать детей читать классику, а не попсу. Другое дело — если, например, ребенок цитирует как пример дурного вкуса, а потом об этом пишет. Такое можно только приветствовать. Что касается фашизма или нетрадиционных ценностей: я даже не могу представить себе, чтобы кто-то в сочинении их пропагандировал.

А вот пункт о снятии баллов за высказывания против российского законодательства вызвал у депутата «большие вопросы».

— Я, например, берусь доказать, что статья 43 Конституции Российской федерации, посвященная образованию, написана очень скверно, потому что, если читать ее буквально, то можно вводить конкурсы и брать плату за старшую школу (полное среднее), но нельзя проводить конкурсы и брать деньги за среднее профессиональное образование, — объясняет Олег Смолин. — Но в жизни и по здравому смыслу всё наоборот. Интересно: если я напишу об этом в сочинении, меня за это накажут или наоборот, стимулируют, поощрят, потому что я обратил на это внимание?

Комментируя изменения списка авторов, наш собеседник отметил, что «ощущение от изменений сложное».

— Когда я смотрю на рекомендованный список литературы, то знаю точно, что прочитал книг больше, чем 99,9% современных школьников. Но в этом списке есть немало книг, которые я не читал. Поэтому я не думаю, что люди потеряют что-то важное, если не будут цитировать Пелевина. Тем более что значительная часть этих книг написана с употреблением ненормативной лексики. За что убрали Оруэлла или Хаксли, мне не очень понятно. Особенно Хаксли, который прекрасно описал проблемы потребительского общества, оказавшись главным пророком.

Президент неоднократно давал поручения по разбюрократизации системы образования. Этим летом Госдума приняла очередной законопроект, направленный на разбюрократизацию системы образования. Но, к сожалению, бюрократии действительно еще очень много, — сетует эксперт.

При этом Олег Смолин считает, что список обязательной литературы для детей нужно сокращать — но одновременно сделать экзамен по литературе обязательным.

— Согласно соц. исследованиям, в средних классах [книги] читает лишь четверть детей, еще четверть читает, но немного, половина или читает совсем мало, или не читает совсем. В старших классах не читают 36% всех детей. Поэтому нам и надо добиваться, чтобы экзамен по литературе стал обязательным, чтобы он стимулировал детей читать. Потому что человек читающий и человек, который смотрит картинки и лайкает котиков, — это разные психологические типы личностей. Читающий гораздо тоньше, сложнее. Но только ни в коем случае литературу нельзя принимать в форме ЕГЭ. Вместо этого предложить на выбор либо сочинение, либо устную форму, чтобы ребенок рассказал о произведении: что он читал, какие чувства у него это вызвало. Надо вернуть литературе ее изначальный смысл. Как говорила моя учительница, литература — это не учебный предмет, а воспитание души. В этом направлении нужно двигаться, — объясняет парламентарий.

Известный российский педагог Евгений Ямбург считает, что часть изменений в программе по русскому и литературе — это «чисто политическое решение». Но он уверен, что нет литературы политически неправильной, есть лишь плохая и хорошая, настоящая.

— Настоящая, глубинная литература не знает ни национальностей, ни политических пристрастий. И когда дети читают (к примеру) Оруэлла, расширяется кругозор. Хотя, если не Оруэлл, пусть будет [в программе] Замятин «Мы», пусть будет Платонов «Котлован». А у Пелевина, например, есть великолепные глубокие романы. Например, «Из жизни насекомых». Там глубинные метафоры, которые охватывают философские, ментальные вопросы.

Всё равно она была, есть и будет. Нужно просто пережить спокойно, не тратя на это нервы ни детей, ни учителей. Объяснить, что такая ситуация, время сейчас сложное. Но, как сказал замечательный поэт Кушнер, времена не выбирают, в них живут и умирают, — уверен Евгений Ямбург.

Директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев считает, что изменение списка вызвано идеологическими мотивами.

— Заменили некоторых авторов с западными подходами на авторов с консервативными подходами (слово «консерватор» я употребляю в нейтральном смысле). Взяли тех, кто жестко стоит на нужных, правильных позициях, тем самым формируя идеологическую матрицу. Возможно, это правильно. Но матрица есть матрица, а дети в 16–17–18 лет не будут читать то, что неинтересно, будут готовиться, но не читать. Надежда внести консерватизм с помощью вырезания одних и сохранения других, скорее, бесполезна, — считает ученый. — Дети принципиально не бывают консерваторами, это у них возрастное. Я сам консерватор, но надо понимать, что всё навязанное подростками отторгается.

Дмитрий Журавлев рассуждает, что в идеале можно было бы внести в список много самых разнообразных авторов и произведений.

— Но надо понимать, что половину они читать не будут даже по приговору суда. Кстати, очень хочу посмотреть на школьника, который будет читать Золя, — шутит Дмитрий Анатольевич. — Слава богу, что вернули Пушкина. Это значит, что при всей консервативной матрице всё-таки мы возвращаемся к нормальному восприятию литературы. Да, выбрано консервативное направление. Я не говорю, что это плохо. Плохо то, что мы не можем гарантировать, что мы донесем нужное до умов детей, поскольку они дети и консервативного не любят.

Еще один наш собеседник, исследователь ЕГЭ Антон Чубуков, уверен: какими бы ни были изменения, всё в первую очередь зависит от того, кто проверяет.

— Эту новость следует рассмотреть прежде всего в контексте системы единого экзамена. Работы выпускников проверяют эксперты. Чаще всего это обычные преподаватели школ и вузов, — объясняет исследователь. — Эксперты проходят обучение и инструктаж, но в рамках строго установленных критериев оценивания всё равно остается пространство для проявления личных вкусов и предпочтений, для установок, принятых не на федеральном уровне, а в конкретной региональной предметной комиссии. То есть один и тот же ответ разные проверяющие оценят на разное число баллов.

Более строгая регламентация делает скрытые правила явными, уравнивает шансы выпускников и снижает число людей, недовольных оцениванием. Увы, точно описать в критериях весь круг допустимых, или, напротив, недопустимых источников — физически невозможно. Как и уравнять вкусы, личные предпочтения экспертов. Поэтому спорные, конфликтные ситуации на экзамене всё равно будут, — полагает Антон Чубуков.

Также мы решили узнать мнение того, кто по ходу учебного года непосредственно столкнется с изменениями в ЕГЭ по литературе. Вот мнение матери двоих сыновей по поводу очередных нововведений.

— Со стороны властей отличный ход — возможно, для детей запрет или ограничение каких-то книг сыграет обратный эффект, — считает Татьяна. — У подростков дух противоречия нередко играет значимую роль. Если запрещают, ограничивают — значит, интересно, значит, надо прочитать, посмотреть. Мы говорим, что молодежь стала мало читать, и это действительно стало заметно. Хотя к радости своей могу сказать, что мои дети читают. Думающие, грамотные люди. Вот для умных и думающих запрет, ограничение каких-то книг — тревожный звонок. Для не думающих — пустой звук, эти меры точно не для них. Неужели хотим, чтобы думающих было меньше?

Мы также рассказывали о другой проблеме в образовании, когда учеников с хорошей успеваемостью и дисциплиной отказываются брать в десятый класс, набирая лишь отличников, делается это всё ради рейтингов школ.