Александр Суворов: Мы катимся на вложениях советских лет

Начать с разнорабочего на строительстве жилых домов на улице Карла Маркса, в 26 лет стать начальником Даурского стройуправления и построить Шерловогорский ГОК, Харанорский угольный разрез и инфраструктуру Борзи. Третье десятилетие возглавлять «Агропромстрой», строящий «всё на селе». Всё это про Александра Суворова, которому сегодня исполнилось 60.

- Я был коммунистом - у нас беспартийных руководителей не бывает — и партия сказала «Надо». Так меня перевели в Читу. В этом пятиэтажном здании в Северном был агропромышленный банк, строительная лаборатория, большой вычислительный центр, несколько ПМК, проектный институт, даже несколько трестов: трест «Читаагропромстройматериалы», трест «Агродорстрой».

«Агропромстрой» строил всё на селе: дороги, линии электропередач, водоснабжение, школы, детские сады, жильё, промышленные объекты, комплексы и фермы. Мы всегда делали этот комплекс работ, только вот объёмы, к сожалению, уменьшаются.

- Рабочий день был не в кресле?

Ежегодно несколько раз, совместно с управлением сельского хозяйства, с партийными органами, садились в машину и ехали по двум кругам: один - маленький, в сторону Чикоя, второй — большой, в сторону Нерзавода. Особенно перед Новым годом — смотрели строительную готовность объектов, считали, какие школы и детсады надо вводить, изучали планы комплектации. В год сдавалось 10-12 школ, 8-10 детских садов, клубы. Но практически на селе мы были перегружены.

Я проводил планёрки, например, на строящемся Маккавеевском свинокомплексе. На него было задействовано достаточно много нашей промышленности - Карымский завод ЖБИ, Кадалинский деревообрабатывающий комбинат, наши подрядные организации. И другого варианта, кроме как на месте урегулировать процесс, не было.

- Зачем для строительства на селе нужна была отдельная структура?

- Дело в том, что во всём мире – это отдельная структура. Территориальная специфика немного ломает технологию, которая существует у строителей в городе. На сельхозпостройки идёт много дерева, они с большими пролётами, из рамных конструкций: коровники, машинно-тракторные ремонтные мастерские, зерновые хранилища. В основном, это одноэтажное строительство, по степени сложности несравнимое с промышленным.

Работая в Даурском промстройуправлении, я строил Харанорский угольный разрез, Шерловогорский ГОК и город Борзя. Там вели водовод, построили центральную котельную, начали строить самую большую школу, очистные сооружения. На Харанорском угольном разрезе при мне там сдавался разрез- шестимиллионник, сдавали шагающие экскаваторы, роторные экскаваторы, двенадцатикубовые горные экскаваторы. На Шерлогорском ГОКе мы строили третью очередь – это мельница-каскад, это новое английское оборудование - конструкционные столы, система сгустителей с воско-хранилища и очистные сооружения.

И мне было 26 лет: и подарок судьбы, и определённые трудности, и всё зависело от меня. Было, что не успевал, было, когда, как инженер-строитель, оказывался в тупиковых ситуациях. Мы были не готовы укладывать тонкостенные конструкции в минус 40, и так далее. Конечно, не хватало управленческого опыта. А образования вот хватало. Читинский политех дал очень хорошие знания.

- Можно сравнивать объёмы инвестиций в сельское хозяйство?

- Это уменьшение в десятки раз. Раньше стремление государства было в том, чтобы кормить себя собственными продуктами - надо прямо сказать, довольно высокого качества, особенно после того, как мы попробовали финские колбасы, которые собака не ест. И это толкало власть на то, чтобы вкладывать в сельское хозяйство.

Я как раз попал в период промышленного строительства, когда было даже немного обидно за то, что сельскому хозяйству так много внимания. Сейчас мы катимся на том, что было вложено в это сельское хозяйство тогда. Село живёт за счёт того, что разбирает советское и вкладывает в капиталистическое, а без инвестиций нет живых денег на селе, а живые деньги появляются только из государственных субсидий, субвенций, и моментально селом съедаются в силу финансового голода.

При этом, мы же успели серьёзно засорить свои сельхозугодья. Качественная продукция производится именно на экологически чистых территориях. И «мраморное» мясо, и все прочие вещи. Остались Нерзаводский район, Калганский, Кыринский, Акшинский...

- Ну, вот зашла же в Краснокаменский район группа компаний «Талина», анонсируя производство, в том числе, и «мраморной» говядины?

- Я не считаю, что крупные комплексы очень эффективны. Взять горький опыт Маккавеевского свинокомплекса. Когда он работал на полную мощность, Маккавево чувствовалось издалека, уже в Новой. И мы людей в Маккавеево обрекали на определённые проблемы с экологией, и люди вырывались оттуда.

Я считаю, что на сегодняшний день каких-то конкретных действий инвестор в Краснокаменске не сделал. Да, мы слышим их громкие заявления о планах, а фактически вложены небольшие суммы средств. Кроме того, Даурский мясокомбинат уже был в очень высокой степени готовности. Его строило управление сельского хозяйства, причём вкладывало довольно приличные средства, и за ним хорошо следили. «Талина» провела восстановительные работы, убойной площадки, по-моему, там так и нет. То есть мясокомбинатом это назвать сложно. Там был мясоперерабатывающий завод, в восстановление которого они вложили какие-то деньги, чтобы он заработал, - и начался торг: субъект должен помочь «Талине» своими гарантиями, чтобы они получили кредит.

А мы один раз уже наступили на грабли по свинокомплексу в Молодёжном, это Приаргунский район. Мы строили его несколько лет назад, к сожалению, не достроили, и там были гарантии правительства. И фирма, которая пришла с Улан-Удэ, тоже делала громкие заявления , а потом, когда кончилась помощь государства, они просто ушли. Там из 11 свинарников было практически построено 9, всё это бросили, объявили себя банкротами и ушли. При этом такой вот комплексный проект на четыре тысячи голов, он тоже вызывает вопросы об экологии.

Логично делать рассредоточение по территории края. Логично иметь рынок сбыта, заявляя комплекс-стотысячник. Маккавеевский свинокомплекс был на 54 тысячи голов, и то там была масса технологических вопросов. Для него строился племрепродуктор, потому что он больше не мог работать на привозных со всего Союза поросятах, там надо было развивать своё племенное стадо, чтобы это было эффективное мясо. Да, все начинают считать экономику, что на 54 тысячи всего один директор, и я с этим соглашусь. Но экологические проблемы и проблемы прокорма ревущего стада практически раздавливали экономику. В зависимости от качества и стоимости кормов, ветеринарных и экологических стандартов, я думаю, большие комплексы будут просто неэффективны.

- Какие беды сельского хозяйства в нашей стране, по-вашему, вечны?

- Проблемы были и в советское время, конечно. И с запчастями, и со стройматериалами, и с сельскохозяйственной техникой. Сейчас всё это есть, но ничего не купить. Одни и те же проблемы существуют по разным причинам.

Сейчас крестьян затаскивают в кредитование, и это кредитование под такие проценты годовых, что это не то что грабёж, это - экономическое уничтожение. Называют цифру, что для сельского хозяйства надо ипотеку 8% в селе, но пока я нигде, ни в одном банке, не видел ниже двенадцати. Когда мы строили свою стройиндустрию, брали кредиты у государства под 0,3% годовых.

Наши строительные организации, находящиеся все в сельской местности, много потеряли из-за того, что мужики просто спились. Работы нет, приложить руки некуда. Раньше люди заняты были, и если ты пьянствуешь, скажем, во время уборки урожая — тебя осуждали, да и ты сам не очень уютно чувствовал себя в полупустом селе. А сейчас, когда половина населения, а то и больше, не работает, живёт за счёт подсобного хозяйства...Специалисты побежали из села, потому что применить свои знания негде, исчезли организаторы производства, руководители хозяйств, крайне мало фермеров. Пьют все и вся, и даже в передовых хозяйствах, и даже у фермеров. Я довольно часто езжу по районам, бываю в селах - алкоголизация населения страшная, если мы этих людей не займём делом, мы их просто потеряем.