«Исчезающая Чита»: Зал первой женской гимназии

В конце XIX века читинцы задумались о «необходимости для города иметь свой собственный дом для помещения женской гимназии». Гимназистки в то время сбивали снег с каблучка на углу Амурской, где стоял деревянный дом, принадлежавший некогда купцу Алексею Юдину. Затем здание как один из корпусов учебного заведения перекочевало на Иркутскую (Полины Осипенко). Однако с ростом населения и тягой читинских девиц к знаниям гимназия не справлялась. В начале XX века для решения вопроса был создан Попечительский совет.

К лету 1902 года архитектор Гавриил Власьевич Никитин подготовил предварительный проект здания гимназии. Спустя год — в 1903-м — городская дума удовлетворила ходатайство Попечительского совета и отдала под строительство участок на углу улиц Уссурийской и Софийской. Ещё четыре года потребовалось, чтобы начать строительство. В 1909 гимназистки справили новоселье.

Здание имеет два этажа с высокими арочными окнами, пять из которых одновременно служат балконными дверями, и три купольных чердака. Центральная часть фасада здания украшена шестью ложными колоннами, над которыми в годы существования учебного заведения располагалась лепная надпись «Первая женская гимназия». В центре здания на втором этаже была устроена домовая церковь Святой великомученицы царицы Александры.

Проработала гимназия в новом здании совсем недолго. Революционная суматоха закидывала в здание казачий штаб, затем выкидывала казаков из страны. Избавившейся от царизма, а заодно и от тысяч эмигрантов, стране нужны были специалисты. В 1921 году в Москве появляется институт красной профессуры и институт Маркса и Энгельса, а в Чите в это же время появляется Забайкальский университет с медицинским и экономическим факультетами. Квартировал он в здании на углу Иркутской и Софийской ещё меньше, чем гимназия. В 1923-м университет перекинули во Владивосток, а здание отдали индустриальному техникуму.

С 1937 года в СССР начали появляться первые доктора наук и профессора — в этом году подписано постановление об учёных степенях и званиях. Это было кстати, так как среди прочих вузов в стране советов появляется Читинской педагогический институт.

Летом 41-го студенты и преподаватели шли в военкоматы прямо из корпуса историко-филологического факультета.

«Когда я пошла в понедельник на экзамен – парни ходили поникшие. Сдал - не сдал – пошли в военкомат. Во вторник мы ребят почти уже не видели», - вспоминала Болеслава Жещинская, окончившая в начале войны третий курс филфака.

В опустевшее здание уже в августе переехал хирургический эвакогоспиталь №1479. Его операционная находилась в актовом зале. Студентам, кроме учёбы, приходилось помогать раненым, заниматься заготовкой дров. В годы войны отсюда выходило больше излеченных бойцов, чем дипломированных педагогов. Выпускной курс в 1943 году состоял из 12 человек.

После войны студенты вновь вернулись в здание и уходили из него, чтобы стать учёными, секретарями райкомов, депутатами, губернаторами и сенаторами.

Здание является одним из наиболее выразительных памятников гражданской архитектуры Читы с выразительным силуэтом, сформированным куполами, парапетными стенками и металлическими коваными решётками. Ценность объекта повышается сохранившимися интерьерами вестибюля с балюстрадой ограждения, лепным декором и двусветным актовым залом. Профилированные тяги на потолке и стенах дополнены лепными поясами и декоративными элементами растительного рисунка. В центре каждой части лепные розетки, в середине зала историческая люстра. Проёмы входа и второго уровня зала с арками «тюдор» обрамлены профилированными наличниками с картушем по оси. Над флангами проёмов выполнены лепные элементы растительного рисунка.

Актовый зал на Чкалова, 140 можно считать гордостью города. Было время, когда во всей Чите было только два таких зала — в женской и мужской гимназиях.

«Когда я пришёл работать деканом истфака, в зале было ужасно, — вспоминает проректор вуза Виктор Кузнецов. — Но в начале 2000-х к 65-летию вуза мы сделали ремонт. Государство нам давало деньги. Сейчас там видно паркет 1909 года, а тогда он был скрыт под десятью слоями краски. Мы сняли трёхсантиметровый слой, вплоть до слоя зелёнки, оставшейся со времени ВОВ. Пол циклевали, покрыли лаком — шикарно было. Но, к сожалению, всё это угробили. Можно назвать это бесхозяйственностью, но с другой стороны — мы были федеральным бюджетным учреждением, и денег на ремонт никто не давал».

Когда крыша здания начала протекать, было ещё полбеды. Беда пришла, когда строители сняли кровлю и дождь застучал по дубовому ровеснику века. После этого в зал пришли чиновники и велели закрыть его и забыть о массовых мероприятиях.

«Перед этим мы обследовали балки, некоторые заменили, а некоторые — ещё нас с вами переживут. На них, кстати, крепится подъёмный механизм люстры. И, когда зал закрывали, я показывал комиссии их прочность и прыгал на них. Но зал всё равно закрыли», — говорит Кузнецов.

Сейчас огромные двери зала отгорожены фальшстеной. Попасть в него можно только через дверь, некогда выходившую к сцене. На ней табличка — техническое помещение. И зала как будто нет. Спроси первокурсника — и вряд ли ответит, что там за этой дверью.

А за дверью не то склад, то не дантовский ад. Старинная люстра сброшена на пол в пыль и осколки штукатурки. Паркет местами напоминает цинготный рот. Гипсовые писатели смотрят с отвращением и никак не могут подобрать слов, чтоб всё это описать.

Сцену, на которой веселились поколения историков и филологов, как в море смыло. Зато в избытке советские сейфы — тащить их на свалку, видимо, тяжело. Вот и бросили в техническом помещении.

Этот сюжет «Альтес» снимал в 2012 году. С тех пор в зале ничего не изменилось. Может, только пыли прибавилось.

«Будущее зависит только от денег, — уверен Кузнецов. — То что зал нужно сохранить — никто не сомневается. Там замечательная акустика, танцоры Андрей и Марина Ожеговы некогда говорили, что в Забайкалье есть два зала такого уровня — в ОДОРА и у нас. Сейчас ректор Сергей Иванов говорит, что ремонт зала — это дело чести. В прошлом году мы искали спонсоров, но начались финансовые проблемы, и мы приостановили поиски».

По словам проректора, забрасывать зал и, тем более, превращать его в склад никто не собирается. Фальшстену поставили пять лет назад, чтобы скрыть от посторонних обваливающийся потолок, а бюсты, пианино и сейфы поставили на временное хранение. Сцену, которая, кстати, появилась в 60-70 годы, пришлось разобрать, чтобы оценить ущерб от дождя.

Суммы, необходимые для ремонта, по данным Кузнецова, меняются год от года и от специалиста к специалисту. Супруги-архитекторы Бунтовские говорили о сотнях тысяч рублей, их коллеги через несколько лет упоминали уже 2,5-3 миллиона. В 2012-м проректор Андрей Симатов и вовсе оценивал работу в 20 миллионов.

Проректор по административно-хозяйственной работе Эвклид Порфиров и не называет цифр, пока не готова смета: «Мы в прошлом году нашли строителей, они начали оценивать, а в Центре охраны памятников сказали — для этого зала нужны специалисты с лицензией. Мы нашли таких людей, но им до Нового года было некогда. Сейчас снова будем связываться с ними, договариваться о смете. Проблема ещё в том, что нужен архитектор, который в процессе работы будет подсказывать — здесь такая лепка, здесь такое украшение».

Будут ли деньги, главный хозяйственник ЗабГУ сначала смиренно отвечает — будем искать — а потом на несколько секунд вспыхивает: «Министерство образования денег не выделяет. Я третий или четвёртый год подряд составляю сметы по корпусам на 200-300 миллионов. И не разу не давали денег. Каждый год ремонт за счёт собственных средств. На 2015 год приготовили сметы на 200 с лишним миллионов. Ждём».

Виктор Кузнецов к вопросу относится более оптимистично, хотя помнит о настигших страну финансовых трудностях.

Очевидно, что в этом году отремонтированного зала нам не увидеть, если уж по университету вот-вот пройдёт сокращение. Хорошо, что ректорат успели отремонтировать — его ведь фальшстеной не прикроешь.

В тексте использованы материалы «Энциклопедии Забайкалья», книги Валерия Немерова «Чита — история, памятные места, судьбы», сайта Забайкалье в геополитике России.