Гурулёв: Тушить пожары в Забайкалье будут даже оленеводы

«Я хотел бы довести до народа Забайкалья, что нас замучили ЧС. Самое главное сейчас - подготовка к тому, чтобы мы больше не горели. Беда у нас случилась 14 и 19 апреля», — исполняющий обязанности заместителя председателя правительства Забайкальского края и курирующий все региональные ЧС Андрей Гурулёв садится напротив. Говорит, недавно приехал из командировки по районам.

- Откровенно говоря, нам стоило больших сил, чтобы эту чрезвычайную ситуацию согласно указу президента №198 устранить. Но ведь мы в основном смотрим на сухие цифры и числа о том, что была ЧС, что что-то сгорело, надо устранить. А сколько через эти пожары прошло людских судеб?

Слава богу, мы людям построили дома, дали квартиры, восстановили чабанские стоянки, заплатили за сгоревшую скотину, за потерянное имущество, выплатили социальные пособия. Но ведь это не заменит того быта, который у людей был, правда?

У нас практически полностью исчезла деревня Усть-Ималка. Там осталось всего 5 семей, которым мы будем стараться дать служебные квартиры в Нижнем Цасучее, чтобы они там одни не были. Село практически ушло, остались только чабанские стоянки вокруг него. Они живые, там всё восстановлено.

Когда меня спрашивают, почему там клуб восстановили… Там ведь анклав, где живут в основном буряты, они постоянно собираются вместе, вместе отмечают праздники. То есть им какое-то помещение по-любому нужно. А просто бросить клуб и уйти в небытие, как у нас обычно это делалось, было бы, наверное, нецелесообразно.

- Сейчас мы инициировали разработку закона Забайкальского края о противопожарной безопасности. У нас же по сути по этому вопросу нет ни одного законодательного акта. Мы сейчас говорим: «Ребята, надо опахиваться, надо отжигаться, надо иметь первичные средства пожаротушения, необходимо обрабатывать противопожарным составом деревянные строения». Жизнь диктует, но у нас нет законодательной базы под этот вопрос.

- У нас в крае не было закона, который бы это регламентировал?

- Да. Должен быть краевой закон, который это определяет. Везде же в регионах по-разному, не везде есть штормовые ветра как у нас. Мы разработали техальбом, где определили, как должен содержаться частный дом, чабанская стоянка, агроферма и любое строение, которое находится в степи или в лесу.

Также у нас есть вопросы с тем, как горят дачные товарищества, они тоже должны быть готовы в противопожарном отношении, тоже должны быть защищены. Откровенно говоря, это тяжёлый вопрос, и к этому надо подходить.

Бытовые пожары в 2019 году у нас унесли больше 60 жизней, если не считать ЧС.

- Смотрели, сколько человек сгорело из-за пьянки? Случайно? А сколько детей?

- 72% пьяных.

- C этим-то что делать?

— Пьянка - это болезнь. Это та же наркомания, только в официальной форме. Ни больше, ни меньше. У человека появляется зависимость. Этим занимались в советское время - сейчас многие вспоминают, как было в Советском Союзе. Наверное, сейчас это сделать нереально: строй другой, совершенно другой уклад жизни.

— Запретить алкоголь полностью нереально? Или что?

- Никогда запрет добром не заканчивался. У нас был сухой закон после Гражданской войны. Все вспоминают времена при Горбачёве, когда около магазинов очереди выстраивались. Что это дало? Все ушли на суррогат. Поэтому здесь нужно больше к медикам обращаться, чтобы они разработали комплексную программу, как нам от этого уходить. Алкоголизм - термин по сути своей медицинский.

Этим нужно заниматься, но лично я, если честно, об этом ещё не думал. Было некогда, немного не до того. Постоянно был в районах. Общался с людьми, старались всё успеть, кому-то помочь. Думаю, что у нас получилось. Есть чувство удовлетворения от того, что сделали.

- Это по итогам 2019 года, но нужно уже готовиться к 2020 году.

- Готовимся. Вот таблицы (берёт документы со стола), отслеживаем каждый день. Вот сведения по крестьянско-фермерским и личным подсобным хозяйствам. Готовность у нас сейчас от 12% в Нерчинском Заводе до самых передовиков, у которых 74%, в Ононском районе.

- Что измеряется в процентах?

- Количество подготовленных чабанских стоянок: минерализованные полосы шириной не менее 6 метров каждая, запас воды с возможностью постоянной подпитки, средства пожаротушения, мотопомпы, пожарные рукава, резервные источники питания. Это необходимо. Помимо этого, обработка строений огнезащитными пропитками, средства связи с едиными дежурными диспетчерскими службами. У нас много районов, где нет связи, а на пожаре самое главное - вовремя сообщить о нём, чтобы приехала помощь.

- Решается это?

- Решается. Сейчас начал заходить «Мегафон», разговаривали по Передней Бырке (село в Борзинском районе). Резко [сделать] не получится в один день, неделю или месяц, но губернатор обещал, что в течение 2 лет эту проблему должны закрыть.

[На местах для тушения огня должны быть] лопата, багор, метла, ведро, огнетушитель. Должно быть отдельное хранение сена.

Есть здесь ещё один момент (смотрит в таблицы), который никто никогда нигде не выполнял, а мы сейчас заставляем. Правда, скрипят. Это уборка навоза, потому что это крайне горючая вещь. Горит так, что потом ничем не потушишь, кроме как если песком сверху завалить. Причём, когда он выгорает, он имеет свойство летать и поджигать всё, что только возможно.

У многих сгорели стоянки, потому что горящий навоз, который летел, попадал в сено, и от сена загоралось всё остальное. А оно рядом, поэтому всё остальное и спалили.

Пока на законодательном уровне хотя бы на метров 100-200 нужно оттянуть, конечно, от всех строений. Стараемся это принять. Законопроект будет на общем обсуждении. Может, не быстро, но в этом году мы должны с этим делом справиться.

- Мы совместно с МЧС, Забайкалпожспасом посмотрели и оценили то, что необходимо было сделать. Думаю, соберём видеоконференцию, ещё раз поговорим с главами, а потом я уже поеду по районам комплексной комиссией. Будем дальше не только смотреть, а заставлять делать то, что необходимо.

- С финансированием на ликвидацию последствий весенних пожаров всё в порядке?

- Да, полностью. Федералы нам все деньги выделили вовремя и как положено. В этот раз нам помогло то, что мы устраняли последствия ЧС не по постановлению правительства, а отдельно был издан указ президента. Если уж говорить правду, то первое спасибо нужно говорить президенту: вник в ситуацию, подписал. Этот указ - основа всего.

Там было чётко расписано, кто, что должен был сделать и в какие сроки. Причём были сняты многие административные барьеры. Никогда раньше никакие чабанские стоянки после пожаров не восстанавливались, это [произошло] впервые в истории новейшей России. Я не знаю, как это было в той России, которая называлась Советским Союзом, а в современной России глава государства лично поставил задачу восстановить, что мы и сделали.

- Почему такой акцент был сделан именно на Забайкальском крае?

- Давайте скажем прямо: количество чабанских стоянок [было] громадным. Что такое сейчас убрать больше ста из них? Это жизни больше ста семей, потому что на некоторых стоянках [жили] по 2-3 семьи. Те, которые испокон веков занимались этим делом, и для них это цель их жизни, их работа. Это ведь и производство мяса Забайкальского края. У нас есть чабанские стоянки, где за 500 голов крупного рогатого скота. Представьте, сколько это.

Когда говорят, что его нерентабельно держать... Нерентабельно - не держали бы. Правда ведь? Те, кто достойно занимается [скотоводством], кто вкалывает, живут достойно, не бедно. Причём у многих есть стремление развиваться дальше. Есть стоянки, где хозяин говорит: «Буду держать 50 голов». А почему не 100-то? В ответ: «Да ну! Косить надо». Видимо, просто нет желания великого.

А есть другие. Например, Александр Мурзин в селе Бырка Приаргунского района, который мне так импонирует. Спрашиваешь: «Николаич, сколько у тебя там?» - «Триста восемьдесят». «А пятьсот слабо? Сколько зелёнки на следующий год посеял?» - «Сто гектаров» - «Давай двести на следующий год?» - «Да солярка дорогая». - «Николаич, надо». - «Посеем». И как-то душа радуется.

Я не министр сельского хозяйства, но для меня распаханные поля - тоже защита от пожаров, потому что они гореть не будут. Губернатор этому уделяет очень большое внимание. Перед министерством сельского хозяйства стоит задача, она тяжело выполнимая, но выполнимая, - освоить эти земли. В чём основная проблема, с моей точки зрения? В том, что у нас большинство земли - паевая.

- Мешают пайщики?

- Конечно. Проедьте в Акшу, в Кыру - да куда угодно. Стоят земли. Чьи они? Паевые. Они есть, но на них ничего не возделывается. Начинаются рассказы о том, что им невыгодно, пятое-десятое. Но у нас же есть те, кто пашет, сеет, и им выгодно. Так же не бывает, что одним выгодно, а вторым нет. Просто этим нужно профессионально заниматься.

Я считаю, надо принять акт о том, что, если ты 3 года земли не возделываешь, её надо изымать по закону. Причём сам закон-то есть, механизма нет. Его нужно принять краевым законом, и тогда это будет предельно понятно. Надо землю отдать тому, кто ей будет заниматься.

- Если вернуться к пожарам: минприроды заявило, что теперь будут тушить все возгорания. Север края гореть не перестанет. Где брать деньги на тушение?

Долго молчит.

- Ну, здесь тяжело комментировать то, что сказали, потому что, если брать реально, надо разобраться с силами и средствами, которые есть. Сказать, что мы потушим все пожары в зоне контроля, наверное, было бы неправдой и лукавством. Здесь не должно быть шапкозакидательств. Хотя по Тунгокоченскому и Тунгиро-Олёкминсокму районам, по Каларскому тяжелее, честно говоря... Но оленеводы ж как-то ходят?

- Они там живут и знают места.

- Значит, надо привлекать оленеводов, брать их на какую-то ставку в отделениях КГСАУ «Забайкаллесхоз», чтобы они нас водили.

У нас в этом году сильно север не горел. Он [горел] по чуть-чуть. Горела Бурятия, Иркутск, Красноярск. Нас спас Витим (река на севере Забайкальского края) и ещё несколько факторов, в том числе погодные, если говорить правду.

Самолёт мы сюда пригоняли, он 3 раза заходил, ни разу воду не скинул, потому что пилот ничего не видел. Дым стоит, а ветер как раз на нас шёл. Есть условия, при которых он кидает воду. Ниже опуститься не может, потому что разобьётся. В сопку улетит, и всё закончится.

Сейчас мы должны пробить те маршруты или, как это называется, лесные пожарные дороги, которые нам дадут возможность зайти вглубь зоны контроля и её сузить. Это мы постараемся сделать.

Мы переговорили с МЧС и зарезервировали в бюджете деньги на авиационное тушение. Понимаете, один самолёт пригнать - толку нет. Минимум пара должна идти один за другим, иначе эффекта нету. Один пролил, и тут же должен по этому месту пройти второй, тогда потушим.

Если говорить правду, то мы постараемся сузить зону контроля, но сказать, что мы резко потушим и будем тушить любые пожары... У нас вертолёт Ми-8 даже с дополнительным баком пойдёт грубо километров 400. Мы туда пожарных скинем. Дальше мы уже не дотягиваемся. А не дай бог огонь пойдёт, как потом людей вытаскивать?

Чтобы вертолёт поднять, нужен час подготовки. Пролететь 400 километров - ещё 2-3 часа. А за 4 часа может случиться беда. Ветер поднялся - и всё. Здесь самое главное эту грань не нарушить, чтобы пожары потушить и людей не загубить.

- Пробовали изучать советский опыт? Там, по-моему, были местные подразделения.

- Советский опыт... Была громадная авиационная составляющая, содержались площадки везде. У нас же сейчас площадок раз-два и обчёлся. Это надо выравнивать, какие-то обозначения делать, чтоб лётчик смог видеть, куда приземлиться и как оттуда уйти. Этого ничего нет.

Сейчас, насколько я знаю, в Министерстве природных ресурсов и экологии России идёт полная ревизия существующего Лесного кодекса. Мы видим ту советскую систему, которая была, она полностью себя оправдывала. Мы так не горели. Мы подали предложения, ждём результата, но, видимо, быстро такие дела не делаются. Скорее всего, будут проходить большие согласования и обсуждения со всеми заинтересованными сторонами. Мы надеемся, что это будет в нашу пользу.

- Много информации есть про то, что якобы пожары спровоцировали выход медведей к населённым пунктам. Сейчас только октябрь, голодные животные не залягут в спячку. Что с этим делать?

- Ну что делать? Ждать, пока залягут. Если останутся шатуны - с ними придётся всё равно что-то решать. Сейчас зоозащитники кричат, что их надо вывозить. Куда? Как? Медведь - это страшное животное. Один удар лапой - и человека не будет.

Что спровоцировало [выход животных]? Да, наверное, пожары. Но по нашему краю не столько они, сколько дым, который шёл с Красноярска, Иркутска, когда мы сидели в дыму. Животина-то от этого дыма уходила и приблизилась к населённым пунктам.

Нет желания перестрелять всех медведей, я вас уверяю. Есть желание людей сохранить.

- Вам не кажется, что это может быть сейчас лёгким оправданием для браконьеров?

- Вы знаете, у нас на медведей-то лицензию выписывают. Я не исключаю, что будут браконьеры - они были во все времена.

- Ну вон в Красном Чикое бросили тушу медведя, забрали самое ценное, что можно выгодно продать.

- Всё дело в количестве браконьеров и в том, как их будут ловить. Сейчас мы всех оповестили: дирекцию особо охраняемых природных территорий, охотхозяйства за этим делом серьёзно смотрят. Следят и за браконьерами, и за тем, чтобы медведи к людям не вышли, чтобы не случилось беды, как в Кемерово.

Ну и за каждым медведем в лесу тоже не уследишь, не посадишь же на каждое дерево по наблюдателю. Конечно, лес надо беречь. Я вам скажу, что по лесу сейчас тоже работаем, если уж затронули лесную тему. Работаем с арендаторами. Уже 6 договоров аренды расторгли из-за невыполнения условий аренды. В основном это лесовосстановление, арендная плата, это те отходы, которые там валяются. Сейчас ещё на 10 арендаторов подали в суд на расторжение контрактов. Будем расторгать, но здесь есть одно «но».

— Сейчас работаем напрямую с Чуркиным ((Михаил Чуркин, исполняющий обязанности заместителя председателя правительства Забайкальского края – министра инвестиционного развития ), который занимается инвесторами. Задачи всем перекрыть бизнес нет, но если мы закрываем, там же кроме самого арендатора работают люди. Они трудятся в посёлках, которые только этим и живут. Закрыть всех арендаторов - это оставить этих людей без средств к существованию. Этого делать нельзя.

Мы говорим Михаилу Николаевичу о том, что туда, где мы закрываем, должен зайти добросовестный инвестор, которого подберут в министерстве инвестразвития и который будет этим заниматься в светлую, легально, за которым не останется пустыня и который будет лес восстанавливать. По сути, так, как было в советских лесхозах.

У нас в чём беда получается: если не заниматься лесовосстановлением, есть самосейка, а есть места, которые после вырубки сосны зарастают осиной и берёзой. Нужно, чтобы лес появился тот, который вырубили. В этом году мы садили, даже субботники устраивали. Кто-то говорит: «Пиар-компания». А я вам скажу, что мы привлекли много молодёжи, предприятий. Я не видел ни одного удручённого, люди с радостью этим занимались.

- Проверяли, прижились и саженцы?

- Проверяли. Нам в этом году помогли дожди. Мы садили в мае, когда шёл снег за Смоленкой, ростки, которые привезли с Нерчинска. Только пошло тепло, у нас прошла пара дождей. Для сосны этого хватает.

Сейчас вторая проблема, которая резко не решится, с лесопосадочным материалом. У нас не хватает питомников, нет их. Есть в Нерчинске, а мы хотим сделать три: Нерчинск, Нижний Цасучей и, скорее всего, Баляга - где-то в той стороне. Там уже люди есть, в Нерчинске штат увеличен в 4 раза. Но мы сегодня увеличили, а первые саженцы-то у нас появятся через 4 года, деревья же не появятся из ничего.

Есть отдельная тема, сейчас её прорабатываем и добьёмся этого - восстановления Цасучейского бора, который выгорел на 70%. Есть места, где деревья начинают расти самосейкой. А есть те, где было два пожара в 2007 и 2015 годах, и там уже ничего не растёт. Там только высаживать. Мы к этому придём. Это один из приоритетов.

Если мы упустим крайний к степям Цасучейский бор, степь придёт ближе, а оттуда, откуда придёт степь, пойдёт опустынивание. Нам этого не надо. У нас и так все озёра повысыхали. Нет ни Зун-Торея, ни Барун-Торея, по днищу там сейчас стада дзеренов бегают, я на днях оттуда приехал.

- Если говорить о юго-востоке края: Краснокаменский, Забайкальский, Приаргунский районы - там такая же проблема. Плюс Китай из Амура воду качает неуёмно. Что там будете делать?

- Сейчас Светлана Михайловна Трофимова поедет на конференцию по воде в Китай. Приедет - расскажет о решениях. Что по воде будет, пока говорить рано. Что касается опустынивания, то нам главное, чтобы в районах, в нашей житнице, поля не зарастали. Сейчас, к сожалению, зарастает Александрово-Заводский район. Там сейчас пытаются завести инвестора, они 2 тысячи гектаров вспахали, но для района это как для слона дробина.

Я помню, что было лет 15 назад по той дороге, где Шара сгорела, я в те времена в Борзе жил. Все поля были засеяны, а сейчас они заросли. Это очень серьёзная проблема, но сходу её не решишь.

Тут надо понимать, что те же инвесторы должны землю брать не для капитализации своей компании, а для обработки и выращивания чего-то, то есть получения результата. Ведь можно набрать землю или месторождения, повысить капитализацию компании, под это брать дешёвые кредиты где-нибудь на Британских островах, радостно их здесь прокручивать и отдавать обратно под 0,5% там и 15% здесь.

Здесь мы это можем остановить. Сергей Семёнович Безъязыков (глава Александрово-Заводского района) сделал просто: дал кусок земли, пока половину не распашут - больше не даёт. И так потихоньку заводит инвесторов. Он такой, по-хорошему вредный, дотошный.

- В Красноярском крае в артели золотодобытчиков прорвало дамбу, в России начались проверки. А что у нас?

- У нас в Шелопугино было то же самое, один в один. Причём там рекультивация была проведена лет 5 назад организацией «Рога и копыта», которой уже в помине не существует. Слава богу, дом, который на втором пруду, только подтопило, смыло немного огорода, но дальше не пошло, дом остался целым.

За этим делом должен смотреть Росприроднадзор.

Сейчас мы не будем делать никаких деклараций, мы посмотрим за золотодобычей, в том числе незаконной, потому что пока этот сегмент, откровенно, мы ещё не охватили. А им надо заниматься.

- У вас было высказывание о том, что нельзя сокращать сотрудников ГИБДД, а это федеральная инициатива.

- Здесь надо понимать, что федералов, мы конечно, не переломим. Но мы собрали координационное совещание с начальником ГАИ и всеми заинтересованными сторонами. Начальник ГАИ нас уверил, что ни один инспектор сокращён не будет. Сокращение будет касаться тех работников, которые не стоят или не работают на трассах и перекрёстках.

Сейчас обострили тему по пешеходным переходам, которые дают больше всего дорожно-транспортных происшествий с участием пешеходов, это семь основных перекрёстков. Ко мне приходили представители города, мы примем меры по тому, чтобы эти 7 переходов патрулировать и обезопасить, а на следующий год они будут обеспечены, скорее всего, светофорами.

Ну а на том же Баргузинском кольце, скорее всего, мы предложим убрать переход, потому что буквально в 100 метрах слева есть переход со светофором. На кольцевой развязке пешеходный переход нецелесообразен, потому что начинается ступор. Утром там постоянно начинаются затыки, которые мешают автовладельцам и городскому транспорту.

Сейчас список этих переходов с собой не взял. Это перекрёстки на дорогах с шестью полосами, где идёт грузовик, останавливается перед пешеходом. По второй полосе едет машина, пешеход у него перед носом выскакивает, машина его бьёт. Там, где больше двух полос движения, должен быть регулируемый пешеходный переход, потому что иначе людей сбивают.

Ещё встал вопрос о передвижных лабораториях для освидетельствования водителей на предмет алкогольного или наркотического опьянения. Я на губернатора вышел, он готов это дело поддержать. Мы сделали расчёты, ему отправили, но мы же знаем, что это средства надо заложить в бюджет, провести торги. И в лучшем случае эта машина у нас появится к августу следующего года.

Чтобы не ждать, министр здравоохранения принял решение, полиция выделяет нам обыкновенный микроавтобус «ГАЗель», мы туда посадим передвижную бригаду наркологов с наркологического диспансера и начинаем работать совместно с ГАИ.

Работать-то мы начали и уже видно результаты. Народ бурчит. А как иначе? Надо чётко понимать, что пьяный за рулём - это убийца. Мы активизировали работу, есть результаты, на этом не остановимся. Думаю, всё предельно ясно.

Люди на что жалуются? На пьяных за рулём, на гонщиков, которые по ночам спать не дают. Ничего не буду раскрывать, мы с ними поговорили, со временем увидите. И третье - это наши любимые маршрутки, которые как хотят, так и ездят. Причём у некоторых на ходу колёса отваливаются.

С маршрутками придётся разбираться городу. Сейчас при запуске [муниципальных] автобусов идёт громадное противодействие. Это понятно. Для тех, кто содержит маршрутки, это бизнес. Но для города это неудобно: они забиты, создают аварийные ситуации и не обеспечивают должной безопасности пассажиров. И мы не собираемся никого рушить. Как сделали в Москве? Есть городские автобусные парки, а есть частные автобусы большой вместимости, которые работают по тем маршрутам, которые дала Москва и по её проездным билетам.

Мы привыкли, что где хотели сесть в маршрутку там и сели. От этого надо отвыкать.

- А что по гонщикам придумали?

- Попозже. Не буду раскрывать пока.

- Когда раскроете?

- Когда ловить начнём.

- А ловить когда начнёте?

- В ближайшее время.

- Это когда?

- В воскресенье уже ловили. Скажем, когда будет результат. Просто так чесать языком не хочется.

- Последнее время были сообщения о том, что на вас написали заявления о грубом обращении. Вы не считаете это информационной атакой на себя?

- Информационная атака немного по-другому квалифицируется. Атака - это атака одного государства на другое, там задействовано всё телевидение и радио. А это мелкие гадости.

Что сделаешь? Мы понимаем, о чём идёт речь. Наверное, всем мил не будешь, и сами мы не идеальные, подвержены также, как и все тому воспитанию, которое нам дал наш любимый город Чита, начиная с детства.

- Поматериваетесь?

- Бывает всякое. А что скрывать-то? А вы нет? (хохочет). Вот видите! И я стараюсь.

Пускай покажут, с кем. Пройдите по этажу и с девчонками поговорите без меня. Я не знаю фактов. Стараются писать гадости. Пишут, что я пьяным за рулём езжу. Правда, я вообще не пью. Вообще. Нигде, никогда и нисколько. Пускай пишут, человеку ж не запретишь.

Вот, Гурулёв гоняет на служебном «Патроле». Я гоняю на белой «Ауди» 058 Q-5.

- С какой скоростью гоняете?

- Руль стоит так, спидометра не видно (смеётся). Стараюсь штрафы не зарабатывать.

Жена ездит здесь по пятакам в магазин да ребёнка на спорт возит, а я если только в выходной с семьёй за город. Люблю Никишиху я на этой речке вырос. Когда тепло, берём столик раскладной, четыре стула, маленький мангальчик, выезжаем и просто отдыхаем на речке.

На Арахлей не часто получается, потому что такая работа, что могут вызвать в любой момент, а мне оттуда долго ехать. Стараемся куда-то ходить. На Безрукова не попал, но на «Арию» пойду обязательно. Как на «Арию» не пойти? Это невозможно пропустить!