Маузер, царский рашпиль и нырок в прошлое. Что можно найти на задворках читинского рынка

Барахолка в Чите — место малоизвестное. Обывателю на окраине Центрального рынка делать нечего, а немногочисленные ценители не создают толчею. Хотя торговые ряды способны удивить, немного растрогать и поворошить память.

Под завершение морозного дня торговые места почти пусты. Мы проходим мимо столиков с ключами и трубами, упираемся в маленький магазинчик. Его работа как будто бы уже прекращается, но нам сигналит мужчина из фургончика. В это же время к нему подходят парни, которым потребовались вилы.

— Четырехзубые, для сена? — привычно переспрашивает он и отправляет парней к контейнеру, где хранятся подобные инструменты. — Есть, но неважные. Хороших уже не осталось. А вы заходите посмотрите, если интересно, — кивает он нам, отправляясь за парнями.

Объединенные под одной крышей контейнеры хранят много добра — на столах стоят сверлильный и токарный станки, строятся напильники, высовывают головы молотки, поблескивают стамески. Инструменты перемежаются мотками проволоки и ножами, игрушками и полотнами по металлу. Кажется, проще сказать, чего тут только нет.

Игорю за 50, он занимается этим большую часть жизни — 30 лет и 3 года. Говорит, что профессия уличных продавцов уже вымирает. Раньше на барахолке было много торгующих и покупающих, но старики умирают, а молодежь к такому заработку не стремится.

— Езжу по городам, привожу всякое. Люди сами ничего уже не приносят. Ничего у них почти не осталось — всё на металлолом сдали. У нас же в Китай всё пошло в первую очередь, и Читу всю вычистили. Я покупаю по «Авито». Езжу по России, — говорит Игорь.

Деды, сидевшие тут со времен начала свободной торговли, продавали свои вещи, накопленные в кладовых и гаражах. На время со Старого рынка они перемещались к стадиону «Труд», о котором на «Чита.Ру» вспоминал фотограф Евгений Епанчинцев. Но торговля там не заладилась, и через несколько дней обитатели барахолки вернулись в свой угол.

— Там работали китайцы, а мы сначала теснились около магазина «1000 мелочей», потом вдоль Нового рынка, потом сюда перешли и уже много-много лет здесь. Я на 10 лет уходил и всё равно вернулся, так как это мое. Нравится общение, люди и всё такое прочее. Но мы уже последние из могикан. Молодежь уже сюда не заманить. Да и торговля не та уже. В основном я руками зарабатываю. Сегодня 100 рублей. А на продаже только пацаны вот за вилами пришли. Люди с вещами советскими приходят за помощью: что-то выточить, что-то запаять, что-то подшаманить. У меня 18 профессий. Самая первая — повар третьего разряда. Это еще с 1988 года. Ну и пошло-поехало. Все читинские заводы и фабрики обошел. Но нигде не учился, даже школу не окончил, бросил. Тогда такое время было, — вспоминает Игорь.

За шесть лет он поставил шесть станков один за другим. В их числе токарный, ученический — за таким работал даже Олег Федоров на уроках труда, и раритетный 63-го года выпуска.

Несмотря на обилие современного инструмента, Игорь отдает предпочтение старине:

— Купил китайский, поставил. Ну поработал, наверное, полмесяца и сказал: хлам. Точности никакой, ломается быстро. Приобрел советский в три раза дороже, и он работает уже лет 8. Люди тоже идут за советским, потому что им нужно качество. Есть качество и у китайцев, они им торгуют у себя и по высоким ценам. А нам везут хлам. Мы-то это всё понимаем.

Среди самых раритетных вещей в запасах хранится такой инструмент. Попробуйте угадать его предназначение. Сделан он в царское время, и размеры на нем — в дюймах. Инструменту сто с лишним лет, но до сих пор он может помогать людям.

Есть также рашпиль ручной работы. Насечки на нем не идеально ровные. Весит он, наверное, килограмма четыре.

Или вот походный паяльник.

— Тряпочку положил, бензином заправил, поджег, нагрел и паяешь. Скорее всего, выпущен в сороковые годы и шел с автомобилем «Студебеккер», — предполагает Игорь.

Вещей очень много. На не очень почетном месте притулилась сувенирная шашка, в тайничке лежит модель маузера. Порой к Игорю, как в музей, приходит молодежь. Иногда ему нравится рассказывать про историю, просвещать людей, иногда посетители надоедают — отвлекают от ручной работы.

Я замечаю в углу металлический револьвер. Это привет из времени, когда пачка пистонов давала безграничное счастье. Что сегодня нужно получить в подарок, чтобы получить такие же мощные эмоции? Я с трудом удерживаю себя от покупки.

— Пробовал работать на сайтах объявлений, но в Чите они почти не работают. Потому что тут кому надо, тот знает, куда идти, а кому не надо — просто пустобрехи. Когда эти сайты появились, я обрадовался, а потом устал и завязал с этим грязным делом. Пишут мне: «Ой, вы, барыги, наживаетесь, то-се». Ну ты иди поработай на нашем месте, прежде чем так говорить, — отмечает Игорь.

Я не могу не спросить про модный на видеохостингах жанр, когда человеку продают гараж-кладовку со всем содержимым. В Чите такое почти не практикуется, хотя предложения были. Игорь от них отказался, так как не всё купленное можно будет продать, в основном вещи придется вывозить на свалку. Друзья из западной части России работают таким образом. Местные коллеги Игоря ограничиваются скупкой по квартирам.

— Толя работает по квартирам, где-то кому-то там звонят. Я тоже по антиквариату работаю, у меня стоит комочек, но я пока его еще даже не разложил толком, некогда. Да и аренда и всё остальное очень сильно давит. Ну некоторые вопросы лучше не поднимать вообще, потому что таких рынков, как наш, на всю Россию остались крохи. Руководство рынка за нас заступается. Во Владивостоке был очень большой рынок, но от него осталась только тропинка — стоят люди вдоль нее и торгуют три дня в неделю. В Волгограде есть такой рынок, в Иркутске. Нас тут осталось, если сейчас посчитать, 12 человек от силы, а раньше было всё битком. Деды уходят, умирают, может, всё это просуществует лет 5−6 еще, но это вряд ли. Держать магазин невыгодно — аренду не вывезешь. Перекладывать стоимость на покупателя — ему будет невыгодно. Так что умирает наше дело, умирает, — грустно подытоживает Игорь.

Разговор прерывает бодрый дядька с вопросом про ПОС-60. Пока я перебираю в памяти подходящие аббревиатуры, продавец его огорчает: «Такого нет. Есть 40-й и 20-й. А 60-й тугоплавкий. А вам для чего? Радиатор паять?»

— Самогонный аппарат, — усмехается мужик.

Мы еще говорим про перспективы, что со станками и умелыми руками можно будет заниматься любимым делом в гаражах. Однако продавец всё равно переходит на печальную ноту.

— Коллекционеров в Чите осталось очень мало. Культура, так сказать, из Читы выехала. Теперь это не город, а большая деревня. Приходит человек: «Ну чо, у моего деда всё это в гараже было». И пошел. А раньше люди коллекционировали значки, монеты, предметы быта. Нумизматов было раньше 150–200 человек, а сейчас они собираются где-то в Доме офицеров, кажется, не больше 10 человек. Молодежи нет. Вот и всё. Мы же не просто так стоим торгуем, а видим, как меняется город, как люди меняются. Пока город ползет в какую-то яму, но, думаю, расцветет через 10−15 лет. Будут изменения на границе, в торговле, в логистике. Но это, наверное, только наши дети застанут, — подытоживает Игорь.

Ответ на прощальный вопрос тоже получается невеселым. Самый уникальный предмет, который приходилось держать в руках, Игорь назвать не может:

— Я человек такого склада, что не сильно дорожу вещами. Зачем? Чтобы потом с собой могилу унести? Надо жить сегодняшним днем. Всё меняется. В 90-е мы и представить не могли, что будем в кармане телевизор носить.