Раковый коронавирус Забайкалья

«Сама я работаю врачом анестезиологом-реаниматологом. История болезни моего брата началась в апреле, когда никакого диагноза у него ещё не было, лечили остеохондроз грудного отдела позвоночника в течение 2 недель и выписали с больничного без эффекта», — так начинается письмо одной из жительниц Забайкальского края, родной человек которой сначала оказался один на один с диагнозом «рак», а после закрытия на карантин краевого онкологического диспансера — без лечения, без альтернативных вариантов от медиков и без какой-либо информации от минздрава о том, когда и от кого можно будет ждать помощи.

«Боль оставалась изматывающей. В Читу брат приехал 22 апреля, и в «Академии здоровья» сделали томограмму, где впервые заподозрили онкологию. На приём к онкологу в краевой онкодиспансер попали 23 апреля. Обнаружили опухоль надпочечника больших размеров, повреждение тел 2-го и 3-го грудных позвонков, верхней доли правого лёгкого. На этом всё закончилось: что первично, что вторично не выяснено, какая опухоль. Далее были майские праздники, а потом — карантин.

Верификации диагноза нет, есть выраженный болевой синдром. Как жить человеку, зная, что у него рак, есть метастазы, обезболивание неэффективно и ждать каждую минуту, что ему позвонят и помогут, хотя бы постараются? Мы второй месяц без лечения и помощи, ожидание смерти подобно.

Мы позвонили 25 мая и сказали, что нужна консультация нейрохирурга краевой клинической больницы (ККБ) и операция у них, так как в онкодиспансере такого специалиста нет. И снова на наши звонки ответ один — карантин, карантин везде. Крайний раз так было сказано 2 июня в поликлинике ККБ после того, что есть распоряжение от 29 мая об организации помощи онкобольным на базе больницы. И что делать? Это не плановая помощь, а экстренная. Человек угасает на глазах, а я, врач, ничем не могу помочь.

В нашей истории есть ещё один нюанс. Брат — человек работающий, а на время обследования не дают больничный. Сначала был отпуск без содержания, затем в связи с эпидемиологической обстановкой выдали больничный по поводу хронического болевого синдрома, но это же не бесконечно.

Я не обвиняю врачей, они заложники сложившейся ситуации. Всю помощь и маршрутизацию нужно было продумать министерству, когда инфекции у нас ещё не было».

Я пишу эту статью долго, непозволительно долго для истории, публикация которой может кому-то помочь. Сажусь, читаю новые сообщения в мессенджерах и соцсетях — их иногда так много, что, чтобы вспомнить детали, приходится листать к первому, часто начинающемуся с «Помогите, у моего любимого человека рак». Отвечаю на сообщения, наливаю кофе, заедаю всё это падение непонятно куда килограммами сладкого, сажусь писать.

И так по кругу несколько дней.

«У меня злокачественная опухоль левой груди, шишка растёт каждый день, была полтора сантиметра на два, теперь стала три сантиметра. Лимфоузлы увеличены.

Шишку я обнаружила в декабре, обратилась в больницу 20 января. Онколог отправила меня в Читу в платную клинику. Младшего ребёнка я тогда кормила грудью.

В платной клинике мне сказали, что это не опухоль, а протоки забиты, и посоветовали делать массаж. Я вернулась к себе в посёлок, ходила на массаж, ребёнка отбила от груди, а шишка не исчезала. В марте я снова пошла к врачу. На этот раз поехала в Читу и сама записалась к онкологу, а за направлением пошла в нашу ЦРБ. Так на меня там наш врач начала ругаться за то, что я записалась сама. В общем, 31 марта я поехала в Читу в онкологию.

В этот же день у меня взяли биопсию, через неделю позвонили сказать, что вышло непонятно, 14 апреля я снова приехала в Читу и пересдала её. Подтвердился рак II стадии. С марта шишка выросла, и лимфоузлов цепочка целая.

Операция мне была назначена на 22 мая, её перенесли на 4 июня.

Сейчас мне 42 года, у меня трое детей, воспитываю я их одна. Старшему 18 лет, дочке 9 лет и младшему 1 год и 4 месяца. Мужа нет — развелись, когда ребёнку было 5 месяцев. Пока не работаю. Раньше было своё ИП, но обанкротилась. Получаю алименты на ребёнка и пособие на него до полутора лет.

В итоге я дозвонилась до Читы, мне пообещали позвонить после 15 июня. Я справлюсь с этой болезнью, духом не падаю. Хотя одной очень тяжело».

Я звоню по одному из двух номеров телефона с сайта краевого онкодиспансера, рядом с которым подписано «Горячая линия». Набираю 21-36-37. Неделю назад дозвониться по ним было невозможно: по одному номеру не шёл вызов, по второму не брали трубку.

Сейчас отвечает девушка, которая не знает, когда откроется урологическое отделение — туда до карантина отправили мою следующую героиню Светлану Алексеевну из Шилкинского района. На вопрос про альтернативную помощь диспетчер горячей линии переключает на Наталью Игоревну, но Наталья Игоревна не отвечает, звонок срывается. Поговорить с ней удаётся по второму номеру. С гинекологией в диспансере, который только начал открываться после карантина, всё не очень хорошо: отделение откроют ориентировочно в начале следующей недели, поэтому Наталья Игоревна просит позвонить 15 июня.

С Алёной, дочкой заболевшей женщины, мы познакомились 2 недели назад.

«Маму вообще ничего не тревожило, никакой симптоматики, да и сейчас как таковой её нет пока. В этом и коварность онкологии.

Мама ежегодно проходила по работе профилактический осмотр, и вот в ноябре начали повышать онкомаркеры, которые и выявили подозрение. Обследоваться начали платно. Мама с района, приходится ездить, и вся зарплата уходит на поездки в Читу и обследования.

Я сама медик и знаю, что у нас в медицине чтобы что-то бесплатно было, нужно отстоять очереди длиною в жизнь, а с онкозаболеванием время против нас.

В итоге консилиумом решили, что заболевание доброкачественное, отправили оперироваться в краевую клиническую больницу, в конце января маме сделали операцию. Опухоль оказалась злокачественной, и вот с конца февраля мы бегаем от одного обследования до другого, в конце апреля наконец-то дождались, что маму госпитализировать должны были 14 мая».

На госпитализацию нужно было ехать маршруткой 13 мая. Светлана Алексеевна взяла билет, но решили на всякий случай перезвонить в онкодиспансер — среди медиков уже появилась информация, что его могут закрыть на карантин. Онкологический не отвечал. Ждала на собранном в дорогу чемодане. Когда до маршрутки оставалось совсем немного времени, из онкодиспансера позвонили и предупредили, что госпитализацию отменили на неопределённый срок.

«После этого — один ответ: «Ждите звонка, ничего не известно». Других вариантов не предлагали. Министерство говорит, что ничем помочь не может. По сути, основного лечения по онкозаболеванию мама так с декабря и не получила», — говорит Алёна.

Она — не первый медик, в разговоре с которым в эти дни я слышу, что организация помощи онкологическим больным в крае находится в плохом состоянии и без коронавируса.

«Люди просто оставлены умирать, больше никак не скажешь. Конечно, я считаю, что это халатность властей. Наши молодые родители 45–50 лет сидят дома и ждут участи, пока рак распространяется по всему организму», — мы переписываемся несколько дней, часто начиная разговор с вопроса: «Вы как?»

И то, со сколькими людьми в последнее время я начинаю говорить именно с него, пугает: в крае тихо, как будто так и надо, погибают десятки, если не сотни. Что там говорится про гарантию в оказании медицинской помощи?

Глядя на сайт забайкальского краевого диспансера, невольно думаешь, что он создавался или для чиновников, или для умирающих. Как в старом чулане, тут есть всё что угодно от аудиозаписей до брАшюры, но нет главного: ощущения заботы о тех, кто им пользуется. От мелкого шрифта в колонке слева хочется зажмуриться, а от пестроты всего сайта — скорее уйти, не найдя для себя ответа на главный вопрос: у кого сейчас просить помощи.

На сайте онкодиспансера Иркутской области всё иначе — вся нужная информация сразу перед глазами. Здесь нет огромных красных цифр, но есть ощущение контакта. Врач мне перезванивает через час после того, как я написала на сайте вопрос о помощи пациентам из других регионов. Понимаете, на сайте? А у нас на пресловутую горячую линию дозванивалась несколько дней. Говорит со мной, как с родной. Очень вежливо всё объясняет и, узнав, что я из другого региона — внимание — говорит, что сейчас пока не принимают, но есть варианты. И рассказывает про них, а потом тепло прощается.

И это кажется чем-то нереальным, потому что в Забайкальском крае приехавших на госпитализацию пациентов с непроходящими болями, о которых им лучше б никогда не знать, просто оставляют за дверью закрытого на карантин онкодиспансера. Куда им идти, как обезболиваться и как лечиться всё это карантинное время — никого, кажется, не волнует.

При этом заместитель министра здравоохранения России Олег Гриднев во время приезда в Читу 8 июня, сообщили в пресс-службе краевого правительства, остался доволен качеством работы медучреждений во время эпидемии коронавируса. Эта лакированная действительность визитов из Москвы в Читу на день и обратно пахнет большой ложью. А в случае с оставленными в первые недели карантина без помощи десятками онкобольных — преступной настолько, что здесь нужно бы ходить не про запланированным маршрутам вежливости, а работать уже со следователями и комиссиями.

«Добрый день. Моему мужу 25 мая должны были провести последний курс химиотерапии, но в связи с тем, что диспансер закрылся. Сказали, ждите, когда откроют диспансер.

Мы из Читы. Операцию мужу сделали 23 декабря, гистология готовилась 10 дней. После Нового года сказали, что гистология пришла не очень, имеется заболевание, но нужно к онкогемотологу попасть, чтоб назначить лечение. А он будет только после 15 февраля.

С онкологией на счету каждая минута, и ждать месяц, чтобы попасть на приём — это слишком. Через знакомых 30 января мы попали на первую химиотерапию. Муж прошёл их пять, на конец мая была назначена последняя. Никакой альтернативы после её отмены нам предложено не было.

Между химиями больничный лист продлевает после диспансера поликлиника по месту жительства. Его просто 21 мая закрыли, и всё».

***

«Здравствуйте. У нас аналогичная ситуация с папой. Пять лет назад он перенёс операцию по поводу рака желудка. Болезнь вернулась, появились метастазы в лимфоузлы. Назначили химию. Два курса прошли хорошо. Вроде как даже легче стало. Третий курс был назначен на 7 мая, но он его так и не получил... Состояние опять начало ухудшаться.

Папе сказали, что на данный момент не могут принять его из-за вспышки и перезвонят, когда она закончится.

Я врач. Очень поддерживаю вас в этом нелёгком деле и желаю удачи. Нам так никто и не перезвонил».

***

«Моя мама проходила очередной курс химиотерапии в онкодиспансере, а 3 апреля заболела пневмонией. Химия прервалась почти на месяц, затем только вышла продолжить её, сделала одну процедуру, и всё, онкодиспансер закрыли на карантин. Очень много времени теряется! Не предложено ничего, никакой альтернативы! Сказано было только ждать.

Изначально ей ставили рак яичника III степени, удалили матку и яичники. Сейчас опухоль в брюшной полости, её на операции в январе удалить не смогли.

Назначили химию. Нужно решать вопрос о повторной операции. Платить нам не приходилось, но ждать приёма врача — это целый апокалипсис. Говорят, врачей не хватает. Месяцами приходилось ждать только одного приёма, потом анализы, обследования.

Ждём, как Бога, открытия онкодиспансера».

Пока заместитель министра здравоохранения собирался в командировку в Читу, а потом хвалил организацию медпомощи в крае во время коронавируса, оставшиеся без помощи больные и их родственники писали письма и обращения. Если были силы, конечно.

Я знаю про несколько таких случаев, и в одном из этих обращений, отправленном в минздрав Забайкальского края и президенту России Владимиру Путину, дочь болеющей и не получающей помощи несколько месяцев женщины резонно спрашивает, нужно ли дойти до президента, чтобы сегодня в Забайкальском крае получить помощь в лечении рака.

«Ответьте? пожалуйста, либо объясните отказ, чтобы нас взяли на лечение в другом городе по ОМС», — просит отправительница. Но кто ж ей объяснит отказ, когда, по официальным данным, появившимся только после огласки беды брошенных в Забайкалье онкобольных в начале июня, им в крае помогают.

Главврач краевого онкодиспансера Михаил Пимкин от встречи со мной отказался, сославшись на то, что ответы на запрос уже пишет, и на то, что «Чита.Ру» что-то выдёргивает из контекста. Что именно и когда — сказать не смог.

Временное приостановление помощи пациентам краевого онкодиспансера затронуло 590 человек, из которых 180 - хирургического профиля, 360 - химиотерапевтического и 50 - радиологического.

В 61 случае получавших инфузионную химиотерапию больных временно перевели на таблетки, которые, судя по ответу, им выдали.

На неопределённое время отложили проведение 180 плановых операций, которые возобновят только при открытии онкодиспансера.

Я уверена, что произошедшим в Забайкальском крае с онкологическими больными во время эпидемии коронавируса должны заняться не только прилетающие сюда чиновники из Минздрава России, но и следователи, которые смогут объективно оценить, когда и как внедрили новую маршрутизацию для онкобольных, насколько она была своевременной, а также факты по отказу в медицинской помощи нуждавшимся в ней людям, которые могли повлечь или повлекли причинение вреда здоровью пациентов.