Бросить курить легко — сам бросал тыщу раз. Кажущаяся глупой поговорка на самом деле мудра. Начать курить — сложно, а отказаться от самой деструктивной привычки порой невозможно.
Сознательно отказывался от табака я трижды, не курил достаточно большие периоды и наслаждался жизнью. Не курю и сейчас.
Вообще, закурил достаточно поздно. В классе были парни, смолившие с первого класса. Один из них мне сразу после знакомства в сентябре описал преимущества ментоловых сигарет перед всеми остальными. У меня тогда чуть глаз не выпал — я ведь считал, что табак сделает меня маленьким, слабым и вообще убьет, как ту несчастную лошадь. Но увы и ах. Любитель ментолового дыма Макс тянулся к солнцу. Парень по прозвищу Толстый тоже курил с начальной школы. У него как-то в классе на глазах у учительницы посыпались из кармана окурки. Несмотря на это, табак не уменьшил Толстого в объемах. Курильщики исправно бегали, прыгали и рубились в футбик с утра до вечера. Вера в убийственность табака у меня рушилась.
Да и не только у меня, судя по всему. Курили ребята, курили девчонки. Сигареты детям продавали свободно, некоторые родители не замечали стойкого запаха от одежды отпрысков. Возможно, что от раннего втягивания в этот увлекательный и вредный процесс меня уберегло случайное совпадение. Примерный ученик пятого класса нашел на улице початую пачку «Примы», зашкерился в заброшенных гаражах, попускал вонючий дым, давясь табачными крошками, а на следующий день попал под нож хирурга. Госпитализировали меня с аппендицитом, причиной которого вряд ли стала цигарка. Также она не могла вызвать последующую пневмонию. Но ассоциативный ряд я выстроил достаточно четко.
В старших классах я начал баловаться, в 11-м закурил всерьез. Тогда это значило:
курить взатяг;
иметь пачку на 2–3 дня;
по возможности не стрелять больше трех сигарет подряд;
уходя домой, не спрашивать у пацанов, сильно от меня куревом пахнет?
Ответить на вопрос, зачем я закурил, я не могу сейчас, и уж подавно ничего не сказал вразумительного тогда. Молодости свойственно некоторое саморазрушение. А атмосфера захолустного городка конца 90-х очень к этому располагала. Мы прыгали из окон заброшенной стройки. Играли в Джейсона, где ведущий всерьез бил других игроков, мы взрывали карбид и артиллерийский порох. Позже появились жесткие драки, путешествия в другой район на дискотеку, где в Парке железнодорожников до утра оставались валяться те, кто не справился с тремя-четырьмя соперниками или китайским спиртом. Разумеется, увлечения такие были не у всех. Некоторые пацаны не курили и вызывали что-то вроде одобрения: красава, мол, крепится, здоровым помрет. Философия поживших шкетов, пожеванных жизнью за 1,5 десятка лет.
Вскоре я начал курить много и даже очень много. За день спокойно запихивал в себя пачку, а если неспокойно, то полторы. Пробовал курить электронки, но это оказалось еще более увлекательным занятием — мешанина крепостей и вкусов, намотки, койлы, ватки. К 35 годам у меня был 20-летний стаж, но не было ответа на вопрос, зачем я курю. Сигареты не приносили мне ощутимого удовольствия. Мне было неприятно чувствовать, что одежда пропитана табаком. Мне было жалко денег. Как-то раз я посчитал траты, и оказалось, что одну месячную зарплату я трачу на годовой запас сигарет. Один гребаный месяц в году я горбачусь на благосостояние гребаных табачных магнатов. Я чувствовал себя собачкой на коротком поводке. Если в пачке мало сигарет, то нужно купить вторую. Если уходишь из дома, надо проверить, не забыл ли пачку. Если вечером кончились сигареты, то надо идти в магазин, несмотря на дождь, мороз, болезнь и Рагнарек, вместе взятые.
Осознанная необходимость бросить появилась после нескольких недель в боксерском зале. Дыхалки катастрофически не хватало, и за три раунда активных действий я буквально нокаутировал сам себя. А это, знаете ли, довольно обидно. Потом в жизнь пришел бег, захотелось результатов и пришлось выбирать — дымить или дышать.
На помощь пришли таблетки, которые не дают никотину влиять на выработку дофамина. Те, которые доставляют в организм порцию никотина, я после консультаций отвергнул. Процесс отказа прошел достаточно легко, тяга ушла. У меня изменились ощущения. Например, запах парфюма стал каким-то многогранным. А вонь от людей, которые только покурили, — очень неприятной. Еда заиграла новыми вкусами. Да и вообще независимость — это приятно. Не надо раз в час подрываться куда-то. Еще меня радовал такой момент: разглядывая город с любой сопки в окрестностях, видно, какой насыщенный воздух попадает в легкие читинцев. Избежать этого я не могу, так пусть хотя бы откажусь от продуктов горения бумаги, смол и прочего дерьма.
Через 2,5 года произошел срыв. Я попробовал кальян, который ранее казался не более чем холодненьким дымком. Следом пошла сигаретка, вторая, третья. Оп — и снова улетает пачка в день. Привет, олень. Процесс пошел по кругу, я курил, временами страдая от дискомфорта и тоскуя по бестабачным временам. Несколько раз давал себе слово отказаться и столько же забирал его назад.
Три месяца назад набрался решительности и бросил снова. По закону жанра здесь должна быть какая-то мотивирующая цитата, побуждающая последовать моему примеру. Но я не очень-то люблю навязывать людям, как им распоряжаться собственным здоровьем. Совет только один: поднимитесь зимой на какую-нибудь сопочку (лучше бегом) и примите решение.