байкальская горная компания
Безъядерное вскрытие Удокана
История Удоканского месторождения меди длится уже 70 лет. В августе 2020-го, наконец, начались работы по вскрытию месторождения и добыче руды. Мало кто знает, что в советское время на севере Забайкалья для этих целей готовился ядерный взрыв. Зачем это было нужно и по каким счастливым обстоятельствам его не произошло, расскажем ниже.
По материалам книги Анатолия Снегура "Удоканские горизонты".
По материалам книги Анатолия Снегура "Удоканские горизонты".
С чего всё начиналось?
Ручей Скользкий, где Е. Бурова впервые обнаружила медь.
«...29 июня 1949 года нам с Клавой и ВП выпал маршрут по безымянному ручью, впадающему слева в реку Намингу. Нашей группе предстояло подняться на водораздел и по нему пройти ещё километра 3–4, а затем спуститься с хребта на километр от начала хода... Утро было серое, туманное, ночью лил, как из ведра, дождь, поэтому кусты и деревья при малейшем прикосновении окатывали нас водой с головы до ног. Первая часть маршрута шла по руслу ключа… мы окрестили его Скользким. Первые куски медной руды я случайно обнаружила примерно в средней части ключа... Но по мере продвижения к верховью зелёные куски стали попадаться всё чаще, поэтому я решила, что они принесены сверху. Мнение подтвердилось новыми находками. Однако у самой вершины ключа, почти на подступах к водоразделу, путь нам преградил бурный водопад высотой в 5–6 метров, обойти который оказалось слишком трудно. А тут ещё вдобавок ко всем сложностям, при отколачивании образцов пород у меня нечаянно выскользнул из рук молоток и упал в воду. ВП несколько раз нырял за ним в котёл у основания водопада, но достать из-за глубины не смог (лишь спустя год молоток вынесло водой в более широкую часть ключа, где его и подобрали геологи). На водоразделе нас неожиданно поразило обилие синей и зелёной красок – признаков медной руды. Были сделаны необходимые геологические наблюдения, зарисовки, описания, отбор проб руды. За этой работой незаметно прошёл день, а нам предстояло пройти ещё четыре километра маршрута. Ясно, что его пришлось отложить и спешно, пока не стемнело, спуститься с хребта. К лагерю мы добрались уже в глухие сумерки, а там нас искали – кричали, стреляли, жгли костры…»
Так описывала Елизавета Бурова тот знаменательный день, когда обнаружила залежи меди на Удокане. Это была находка, о которой она грезила, ещё будучи студенткой.
Медь манила, поэтому практически сразу была сформирована первая разведывательная партия, которая работала на Удокане в 1950-1951 годах. В 1953-м приняты первые 18 километров автодороги от села Чара в сторону Наминги. С мая 1953 года организован участок Саку.
На 11 июня 1953 года партия состояла из следующих подразделений:
руководство – 9 человек;
бухгалтерия – 4 человека;
база в селе Чара – 10 человек;
дорожная бригада – 6 человек;
центральный участок – 20 человек;
электростанция и автотранспорт – 5 человек;
горный цех – 6 человек;
штольня – 28 человек;
взятие и обработка проб – 5 человек;
участок Западный – 26 человек;
участок Восточный – 16 человек;
проходка штольни – 9 человек.
Всего 144 человека.
На 11 июня 1953 года партия состояла из следующих подразделений:
руководство – 9 человек;
бухгалтерия – 4 человека;
база в селе Чара – 10 человек;
дорожная бригада – 6 человек;
центральный участок – 20 человек;
электростанция и автотранспорт – 5 человек;
горный цех – 6 человек;
штольня – 28 человек;
взятие и обработка проб – 5 человек;
участок Западный – 26 человек;
участок Восточный – 16 человек;
проходка штольни – 9 человек.
Всего 144 человека.
Руководящий состав Читинского геологического управления и работники Удоканской экспедиции. Фото 1966 года
К концу 1953 года в партии были созданы участки Наминга, Нерундукан, 27-й километр, Клюквенный, 21-й километр и Скользкий. На них работали 198 человек. В октябре 1955 года впервые в приказах значится «Удоганская геологоразведочная экспедиция», в том же октябре появилась и «Удоканская экспедиция».
В мае 1959 года по приказу министерства геологии работы на Удокане приостановили, оборудование законсервировали, рабочих вывезли. Произошло это потому, что ведущие геологи подошли к Удокану с обычной меркой, по аналогии с другими месторождениями, и пришли к выводу о бесперспективности распространения оруденения на глубину. Однако скважина, заложенная по инициативе главного геолога экспедиции Королькова из второй штольни, разбила мнение скептиков. По ней были получены данные, подтверждающие самые оптимистические прогнозы геологов. Как итог, финансирование возобновили, и экспедиция вновь начала работать.
В мае 1959 года по приказу министерства геологии работы на Удокане приостановили, оборудование законсервировали, рабочих вывезли. Произошло это потому, что ведущие геологи подошли к Удокану с обычной меркой, по аналогии с другими месторождениями, и пришли к выводу о бесперспективности распространения оруденения на глубину. Однако скважина, заложенная по инициативе главного геолога экспедиции Королькова из второй штольни, разбила мнение скептиков. По ней были получены данные, подтверждающие самые оптимистические прогнозы геологов. Как итог, финансирование возобновили, и экспедиция вновь начала работать.
В её задачи входила геологическая съёмка и поиски на прилегающей территории, разведка строительных материалов и топлива для нужд строительства будущего предприятия. Все работы намечалось закончить во второй половине 1964 года. Первые же результаты, полученные на основных направлениях, подтвердили перспективность Удокана.
Для работы экспедиции нужен был транспорт, читинским авиаторам надо было доставить в Чару более тысячи тонн груза. В Чарском аэропорту необходимо было базировать не менее двух вертолётов для нужд удоканцев, а от Чары до Наминги была лишь одна дорога, пригодная для езды только зимой.
Для работы экспедиции нужен был транспорт, читинским авиаторам надо было доставить в Чару более тысячи тонн груза. В Чарском аэропорту необходимо было базировать не менее двух вертолётов для нужд удоканцев, а от Чары до Наминги была лишь одна дорога, пригодная для езды только зимой.
Годом подготовки к большому развороту работ стал 1960-й. Коммунисты говорили о необходимости усилить подготовку к расширению работ на штольнях. Рядом с четвёртой, недалеко от перевала в Ингамакит, высоко в горах, на отметке в 2 тысячи метров, вели подготовку к началу работ на штольне 5. Назначением этих штолен было разведать юго-восточный фланг рудного поля.
В ноябре 1960 года на районном партийном активе удоканцы докладывали о выполнении всех заданий, завершении реконструкции поверхностного хозяйства на третьей штольне, строительстве линии электропередачи на четвёртую и пятую штольни, об открытии клуба на 350 мест и начале учебного года в намингинской семилетней школе.
В ноябре 1960 года на районном партийном активе удоканцы докладывали о выполнении всех заданий, завершении реконструкции поверхностного хозяйства на третьей штольне, строительстве линии электропередачи на четвёртую и пятую штольни, об открытии клуба на 350 мест и начале учебного года в намингинской семилетней школе.
Почему пятая?
Только в 90-е годы появилась возможность рассказать о чудовищном и, к огромному нашему счастью, несостоявшемся эксперименте - ядерном взрыве, который готовили в горах северного Забайкалья, в центре знаменитого Удокана. Да, он не состоялся. Но осталось глухое эхо о тех событиях. И мы должны знать о нём хотя бы для того, чтобы навсегда уберечь себя от подобного рода катастрофических авантюр, от нашего неуёмного и далеко не умного стремления покорять природу.
Итак, 24 августа 1964 года успешно завершился первый этап разведки Удоканского месторождения. А вскоре появилась и партийно-директивная строчка «Приступить к освоению Удоканского месторождения медных руд». Она ещё ходила по кремлёвским кабинетам, а министр среднего машиностроения Славский уже прилетел на север Забайкалья. Министр нашёл местные условия (авиатрасса Чита–Чара, станция Могоча и автозимник Могоча–Чара) вполне подходящими. И всё закрутилось. На месторождении были к тому времени пройдены в той или иной мере 8 штолен, но была выбрана пятая. Почему именно она, далеко не самая удобная? Может быть, потому, что преследовались цели не только мирные, но и военные?
Итак, 24 августа 1964 года успешно завершился первый этап разведки Удоканского месторождения. А вскоре появилась и партийно-директивная строчка «Приступить к освоению Удоканского месторождения медных руд». Она ещё ходила по кремлёвским кабинетам, а министр среднего машиностроения Славский уже прилетел на север Забайкалья. Министр нашёл местные условия (авиатрасса Чита–Чара, станция Могоча и автозимник Могоча–Чара) вполне подходящими. И всё закрутилось. На месторождении были к тому времени пройдены в той или иной мере 8 штолен, но была выбрана пятая. Почему именно она, далеко не самая удобная? Может быть, потому, что преследовались цели не только мирные, но и военные?
"Главной целью взрыва была, конечно же, вскрыша этой части месторождения. А пятую штольню выбрали потому, что на ней наиболее благоприятные условия, там есть куда положить эту вскрышу".
Главный геолог «Читагеологии» Владимир Чечёткин
Однако существует и другое мнение. "Почему освоение месторождения решили начинать с самой бедной его части? Ведь основные запасы меди, сданные в Государственной комиссии по запасам в 1964 году, приходятся на соседние горы со штольнями первой, второй, третьей… На них можно было получить максимальный народнохозяйственный эффект. Другое дело, если на первом месте стояли цели военные, и требовалась лишь готовая штольня в удалённом и малонаселённом районе. Тогда пятая – вполне подходящая", – так рассуждал начальник геологического отдела Удоканской экспедиции Виталий Сункинзян.
Анатолия Снегура не удовлетворил ни тот, ни другой ответ: "Выбор штольни оставался загадкой. А отгадка, как водится, нашлась всё по тому же принципу: ищи и найдёшь. Василий Николаевич Клименко. Ветеран из ветеранов Удокана. Человек, который должен был уйти с него в час пик последним. Человек, который пользовался доступом к самым секретным площадкам намечавшегося взрыва.
– Почему пятая? Почему самая бедная? – переспрашивает он. – Документов, как вы понимаете, на этот счёт я не видел. Но много раз интересовался и сам. И получал ответ, как говорится, из первых рук. На пятой штольне ставился всего лишь эксперимент. И устройство, которое обещали привезти, было экспериментальным. Если бы испытание прошло успешно, а в этом, по-моему, никто не сомневался, тогда бы вступил в силу второй этап. Согласно ему Средмаш (министерство среднего машиностроения СССР ) сам или с нашей помощью должен был заложить на Удокане ещё 9 ядерных устройств. Вот тогда бы были вскрыты основные запасы руды".
Анатолия Снегура не удовлетворил ни тот, ни другой ответ: "Выбор штольни оставался загадкой. А отгадка, как водится, нашлась всё по тому же принципу: ищи и найдёшь. Василий Николаевич Клименко. Ветеран из ветеранов Удокана. Человек, который должен был уйти с него в час пик последним. Человек, который пользовался доступом к самым секретным площадкам намечавшегося взрыва.
– Почему пятая? Почему самая бедная? – переспрашивает он. – Документов, как вы понимаете, на этот счёт я не видел. Но много раз интересовался и сам. И получал ответ, как говорится, из первых рук. На пятой штольне ставился всего лишь эксперимент. И устройство, которое обещали привезти, было экспериментальным. Если бы испытание прошло успешно, а в этом, по-моему, никто не сомневался, тогда бы вступил в силу второй этап. Согласно ему Средмаш (министерство среднего машиностроения СССР ) сам или с нашей помощью должен был заложить на Удокане ещё 9 ядерных устройств. Вот тогда бы были вскрыты основные запасы руды".
“
Мы делали бетонные перемычки, крепили рельсы, штольню расширяли на 90 сантиметров, спрямляя её. А больше, честно говоря, сидели, в домино дулись под охраной автоматчиков. Подготовились к приёмке заряда быстро, дальнейшее уже от нас не зависело. Точный срок нам, понятно, никто не мог назвать. Да и кто его в Наминге знал? Единственное, в чём нас заверяли твёрдо, – это что райцентр Чара останется на месте, не пострадает. Ох, уж эти заверения, теперь мы знаем им цену. Всех людей в геологических посёлках предполагалось эвакуировать. Не только из Наминги и Западного, но и тех, что в Ингамаките – это намного дальше, с Чины и Бурпалы – это уже в пределах 25–50 километров, с прииска ХI лет Октября и села Чапо-Олого–это по прямой уже 100–150 километров. Короче, вся геологоразведка на Удокане и вокруг него закрывалась на десятилетия. В Чарской долине, примыкающей к Удокану, кроме геологоразведочных участков, были лишь два села – Чапо-Олого и райцентр Чара. Первое попадало под эвакуацию, второе – нет. И рабочие не зря интересовались его судьбой. Ведь Чара, по сравнению с эвенкийским Чапо-Олого, в два раза ближе к пятой штольне. Остальные условия почти одинаковые. Что же, райцентр был заговорённым от радиации, что ли? Загадка. Скорее всего, эвакуация столь крупного населённого пункта могла вызвать нежелательную огласку. А этого тогда боялись куда больше, чем радиации.
Отрывок из письма бывшего удоканского проходчика Ивана Чечулина. Он – прямой участник тех работ на пятой штольне. Пишет Иван Васильевич так:
«…Нам сказали, чтобы работали как положено, тогда нам будут платить среднесдельный. Мы, конечно, согласились. Правда, что отбирали лучших проходчиков…Сколько же раз мы проползали эти 700 метров?! Взад и вперёд на коленках, прощупывая каждый раз каждый костыль, а тем более стык. Стыки даже рашпилем пилили…Пока было тепло, делали подъездные пути. Вручную кувалдами разбивали камни. Нужно было их 1 200 кубометров, чтобы вымостить штольню перед тем, как завезут эту «фигуру». Мы так её называли. И всё потом забетонировать. Но этого мы сделать не успели. Причин, конечно, не знали. Если бы сейчас так работали люди, как мы тогда?! А макет «фигуры» был весом в десять тонн, с буровой дробью внутри. И катали мы его вручную потихонечку, чтобы проверить все зазоры, а также стыки. И не дай бог, как сейчас говорят, чтобы где-то что задело… Когда сделали камеру, пришли к нам солдаты, были и гражданские. Потянули они кабель. На работу мы возили паспорт. Заходя в штольню, отдавали его часовому, а при выходе он нам его возвращал…»
«…Нам сказали, чтобы работали как положено, тогда нам будут платить среднесдельный. Мы, конечно, согласились. Правда, что отбирали лучших проходчиков…Сколько же раз мы проползали эти 700 метров?! Взад и вперёд на коленках, прощупывая каждый раз каждый костыль, а тем более стык. Стыки даже рашпилем пилили…Пока было тепло, делали подъездные пути. Вручную кувалдами разбивали камни. Нужно было их 1 200 кубометров, чтобы вымостить штольню перед тем, как завезут эту «фигуру». Мы так её называли. И всё потом забетонировать. Но этого мы сделать не успели. Причин, конечно, не знали. Если бы сейчас так работали люди, как мы тогда?! А макет «фигуры» был весом в десять тонн, с буровой дробью внутри. И катали мы его вручную потихонечку, чтобы проверить все зазоры, а также стыки. И не дай бог, как сейчас говорят, чтобы где-то что задело… Когда сделали камеру, пришли к нам солдаты, были и гражданские. Потянули они кабель. На работу мы возили паспорт. Заходя в штольню, отдавали его часовому, а при выходе он нам его возвращал…»
К июлю 1965 года камера для заряда на пятой штольне была готова. Авиатрасса Чита–Чара работала без передыху. Самолёты кружили весь световой день. Везли оборудование, материалы, продукты, специалистов. В аэропорту всё это перегружалось на машины. Однако природа словно предчувствовала беду, мешала как могла. Своенравная Чара вышла из берегов, снесла переправу, смыла два первых километра дороги. Но вскоре вода схлынула.
А из центра прибывали всё новые специалисты. Опутывали гору и штольню кабелем, устанавливали и отлаживали в ней оборудование и измерительные приборы. Поздней осенью по рельсам катали целый поезд с макетом ядерного устройства. Ждали морозов, которые покрепче бы сковали реки на зимнике от Могочи к Наминге. С приходом зимы 5 декабря в Могочу на платформе прибыли новые КрАЗы со специалистами. Загрузили каждую из машин десятью тоннами песка, и в сопровождении охраны и могочинских водителей направили в сторону Наминги, на обкатку-примерку.
А из центра прибывали всё новые специалисты. Опутывали гору и штольню кабелем, устанавливали и отлаживали в ней оборудование и измерительные приборы. Поздней осенью по рельсам катали целый поезд с макетом ядерного устройства. Ждали морозов, которые покрепче бы сковали реки на зимнике от Могочи к Наминге. С приходом зимы 5 декабря в Могочу на платформе прибыли новые КрАЗы со специалистами. Загрузили каждую из машин десятью тоннами песка, и в сопровождении охраны и могочинских водителей направили в сторону Наминги, на обкатку-примерку.
Вспоминает начальник Могочинского участка Горячёв: "Обкатка прошла нормально. Наши машины и прибывшие КрАЗы готовились к последнему рейсу. Мы понимали, что после взрыва дорога на Удокан из Могочи закроется на десятки лет. Но нас всё же немного успокаивало то, что тысячи предшествовавших рейсов не пропали даром, что будет рудник и на севере области…Уже знали, что заряд пришёл в Могочу. Дни икс были назначены со 2 по 6 января 1966 года. К этому времени заряд должен быть в штольне, метеорологи дают приемлемую «розу ветров», эвакуация завершена".
Однако дальше берега Олёкмы заряд не ушёл. Пока испытывали на реке лёд, пока настраивались двинуться дальше, пришло команда "Отбой". Есть мнение, что больше всех к ней причастен Андрей Громыко, тогдашний министр иностранных дел. В конце концов, здравый смысл победил.
Однако дальше берега Олёкмы заряд не ушёл. Пока испытывали на реке лёд, пока настраивались двинуться дальше, пришло команда "Отбой". Есть мнение, что больше всех к ней причастен Андрей Громыко, тогдашний министр иностранных дел. В конце концов, здравый смысл победил.
А что было бы, прогреми тот пусть даже единственный взрыв? Сейчас, зная горький опыт Чернобыля, семипалатинского полигона, южноуральских заводов, не так уж сложно представить. Взрыв должен был прогреметь на высоте 1 656 метров над уровнем моря, где практически не оставалось преград атомному облаку. Оно могло целый месяц или больше висеть над Удоканом и Чарской долиной, поскольку места эти отличаются прежде всего штилем. А если и есть ветер, то его среднемесячная скорость не превышает 0,8 метра в секунду. Учёные говорят, что такая скорость – сущая ерунда, но её вполне хватит, чтобы радиоактивные отходы разнести по всем прилегающим площадям Амурской и Читинской областей, а может и дальше.
А поскольку породы Удокана отличаются высокой трещиноватостью и разломами, все отходы ядерного устройства рано или поздно должны были попасть в ближайшие реки Намингу и Ингамакит, потом в Чару, Олёкму, Лену вплоть до Ледовитого океана. И вряд ли по Чарской долине и Удокану прошёл бы БАМ. И вряд ли бы там жил сегодня хоть один человек.
Тогда, в 60-х, предстоящий взрыв стал радостной вестью для геологоразведчиков, ведь начиналось освоение месторождения, в котором и состояла основная цель их работы. Мало кто понимал, какие чудовищные последствия могли последовать за взрывом, произойди он на самом деле. Возможно, не Чернобыль, а Удокан стал бы синонимом радиационной катастрофы, известной всему миру.
Тогда, в 60-х, предстоящий взрыв стал радостной вестью для геологоразведчиков, ведь начиналось освоение месторождения, в котором и состояла основная цель их работы. Мало кто понимал, какие чудовищные последствия могли последовать за взрывом, произойди он на самом деле. Возможно, не Чернобыль, а Удокан стал бы синонимом радиационной катастрофы, известной всему миру.
Что происходит сейчас?
В августе 2020 года "Байкальская горная компания" начала первые работы по вскрыше и попутной добыче медной руды. Это произошло с опережением сроков, поскольку запланировано было на 2021 год. B первой очереди значатся два участка.
"Горно-капитальные работы предусматривают вскрытие Удоканского месторождения, чтобы открыть доступ к залежам полезных ископаемых. Фактически, этого события ожидала вся отрасль с момента открытия Удокана", - комментирует председатель совета директоров БГК Валерий Казикаев.
Ещё до ввода карьера в эксплуатацию планируется добыть более 1,1 миллиона тонн руды.
"Горно-капитальные работы предусматривают вскрытие Удоканского месторождения, чтобы открыть доступ к залежам полезных ископаемых. Фактически, этого события ожидала вся отрасль с момента открытия Удокана", - комментирует председатель совета директоров БГК Валерий Казикаев.
Ещё до ввода карьера в эксплуатацию планируется добыть более 1,1 миллиона тонн руды.
В тексте использованы фото пресс-службы БГК, Чита.Ру, Андрея Козлова и взятые из интернета.