«Тайны истории»: лжедочь Николая II в Забайкалье

100 лет назад в столице Дальневосточной Республики (ДВР) Чите прошел крайне необычный судебный процесс. О нем подробно писали все читинские газеты. Складывалось даже впечатление, что им пытались отвлечь внимание читинских обывателей от громких убийств секретаря ЦК РКП(б) Петра Анохина и управляющего делами Дальневосточной контрольной комиссии РКП(б) Дмитрия Крылова, а затем и начальника Читинского уголовного розыска Дмитрия Фоменко.

В центре обывательского внимания

25 мая 1922 года главная государственная газета буфера «Дальне-Восточный Телеграф» анонсировала предстоящее заседание: «В субботу, 27 мая, утром в помещении клуба Райпрофсовета Забайк. окружным военным судом назначено к слушанию дело Глино Ксении, именующей себя «великой княжной Романовой», по обвинению в шпионаже в пользу Японии и в государственной измене ДВР».

В заключение было подчеркнуто: «Дело будет рассматриваться при открытых дверях».

Через пару дней та же газета сообщила: «Вчера, 27 апреля (мая. — Прим. авт.), в клубе Райпрофсовета началось слушанием дело Ксении Глино, обвиняемой в шпионаже в пользу Японии и в государственной измене. Ксения Глино — бывшая сестра милосердия одного из владивостокских госпиталей — именует себя «великой княжной Романовой».

Подсудимая — просто одетая, малоинтеллигентная миловидная девушка — держится на суде совершенно спокойно. Зал переполнен публикой. Состав суда: Сукнев, Ледеев, Айзенберг. Обвинителем по делу выступает Н. И. Колисниченко. Защищает прис. пов. Н. Н. Алексеев. Открытие заседания с 10 ½ часа затягивается ввиду вызова экспертов из психиатрической больницы».

Ну, а затем и «Телеграф», и главная большевистская газета «Дальне-Восточный Путь» (с подшивками познакомился в Забайкальском краевом краеведческом музее им. А. К. Кузнецова и Государственного архива Забайкальского края. — Прим. авт.) напечатали максимально подробные репортажи из зала суда.

В «Телеграфе» 30 мая журналисты даже попытались передать ту атмосферу, в которой проходил этот процесс: «Задолго до начала открытия суда возле клуба Райпрофсовета столпилось большое количество чающих попасть на сенсационный процесс. Любопытно узнать: бывшая великая княжна Ксения Романова или шпионка японского штаба? Особенно заинтересованные даже пытались пробраться в зал суда через черный ход».

В зале суда тоже было весело: «Невообразимый шум и безобразная давка. Все места и проходы сплошь переполнены. Такое же уплотнение в фойе. Открытие заседания суда задерживаются неприбытием экспертов. Несколько часов ожидания нервно отражаются на публике».

Но в конце концов суд начался, и тут публику ждало одно разочарование за другим.

«Великая княжна Романова»

Прежде чем перейду к сути того процесса, несколько слов о проблеме самозванства, на которое наша отечественная история всегда была богата. Не раз у нас появлялись персоны, выдававшие себя за «помазанников Божьих» или членов их семей. Причем, что важно, чаще всего те, за кого выдавали себя самозванцы, были мертвы, а смерть их была насильственной и тайной. Происходило это, как правило, в смутные или просто тяжелые времена. Достаточно вспомнить череду Лжедмитриев в Смутное время начала XVII века. Была и группа Лжепетров III, среди которых самым знаменитым стал Емельян Пугачев.

Но особенно большое количество лже-Романовых (кроме императора Николая II и императрицы Александры Федоровны) было в годы Гражданской войны. Последних от предшественников прошлых веков отличало то, что на власть они не претендовали, а лишь желали получить хотя бы часть материальных благ, причитавшихся членам Дома Романовых.

У Николая II, как известно, было четыре дочери и сын Алексей. Дочерей звали Ольга (родилась 3 ноября 1895 года), Татьяна (29 мая 1897 года), Мария (14 июня 1899 года) и Анастасия (5 июня 1901 года). В ночь с 16 на 17 июля 1918 года, когда была убита вся семья бывшего императора и верных их слуг, Ольге соответственно было 22 года, Татьяне — 21, Марии — 19 и Анастасии — 17.

По разным подсчетам позже в мире появилось около 230 человек, выдавших себя за детей последнего императора. Лже-Алексеев насчитали 81 (одно время в их число активно вписывали бывшего советского председателя Совета министров Алексея Косыгина), Лже-Марий — 53, Лже-Анастасий — 34, Лже-Татьян — 33, Лже-Ольг — 28.

Появилась даже парочка «пятых дочерей» императорской пары. Так, некая Сюзанна Катарина де Грааф объявила себя Александрой, которая якобы появилась на свет в 1903 году, когда официально у императрицы наблюдалась ложная беременность. Поэтому ее не смогли предъявить двору и народу и тайно переправили в Голландию, где она и воспитывалась.

Аргентинка «Ирина Романова» утверждала, что родилась в Тобольске, где императорская семья была в ссылке. Ее тоже тайно спасли. Ну а самой знаменитой самозванкой в мире считается Анна Андерсон, выдававшая себя за великую княжну Анастасию. Она имела наибольшее количество сторонников в мире. Выдуманная ей история легла в основу знаменитого диснеевского мультфильма «Анастасия». Умерла эта самозванка в 1984 году. Согласно данным экспертизы ДНК, мадам являлась членом семьи… берлинских рабочих Шанцковских.

А в читинском суде в мае 1922 года подсудимой оказалась некая Ксения Романова (по паспорту Глино). И она явно не была аристократкой, которую жаждали увидеть те, кто пришел на этот суд. Корреспондент «Дальне-Восточного Пути» даже не стал скрывать своего разочарования: «Великая княжна» производит впечатление до крайности незаметной, захолустной сельской акушерки и по внешнему виду ни одной из Романовых не напоминает».

30 мая эта же газета продолжала «уничтожать» подсудимую: «Романова говорит с легким акцентом: например, «Владымир» вместо «Владимир», «госпитал» вместо «госпиталь», «не по-озволила» вместо «не позволила»; отвечая на вопросы, заметно путается; вообще заговаривается и даром связной логической речи не обладает; довольно трудно отделить в ее словах правду от лжи, фантастику от реальности. Она производит впечатление человека с весьма невысоким духовным уровнем и говорит, в сущности, на языке пригородной мещанской слободы».

В качестве дополнительного аргумента приводился такой фрагмент разговора в суде:

«— Ваше социальное положение?

— Одна».

Удивлен был и журналист «Дальне-Восточного Телеграфа»: «Невзрачная девушка лет 20–22, с рассеянным взглядом, как будто не замечающая назойливого рассматривания ее публикой. Однако к решению суда, видимо, не равнодушна, часто обращается с расспросами к защитнику».

«Обвиняемая, — констатировал «Телеграф», — отказывается от княжеского происхождения и именует себя просто Александрой Константиновной Романовой».

«Романова, но не великая…»

И всё же участники процесса пытались выяснить, кто же она бывшему императору?

«Обвинитель Колесниченко, — писал 30 мая "Дальне-Восточный Путь", — спрашивает:

— С царской фамилией в родстве не состояли?

— Я не могу припомнить.

— Может быть, дальние поколения состояли?

—… Может быть.

— Почему вы думаете, что может быть?

— Папа говорил, что кажется — сродственники».

Этот же диалог «Дальне-Восточный Телеграф» в тот же день представил несколько иначе:

«— Скажите, обвиняемая: вы состоите в родстве с бывшей царской семьей Романовых?

— Нет, не состою. Мы только дальние родственники царской семьи.

— Почему вы думаете, что родственники бывшей царской семьи?

— Об этом мне говорил мой папа.

По словам обвиняемой, она дворянка Красного Села, от которого до Петрограда несколько минут езды на лошадях. До декабря 1921 года она находилась у своих зажиточных родителей, ныне проживающих во Франции. Ее отец Константин Михайлович Романов, служивший с 1905 года на военной службе в чине поручика артиллерии, а потом — кавалерии, во время мировой войны был заведывающим казармами (красными) военнопленных в Петрограде».

«Дальне-Восточный Путь» добавляет ряд деталей: «Подсудимая далее заявляет, что именем Ксении Глино она пользовалась по подложному паспорту. Она — дворянка и родилась в Красном Селе; родители ее теперь, кажется, во Франции. Отец ее — поручик мирного времени — заведовал в 1914 году в Петрограде казармами военнопленных; брат убит; сестра живет в Чехословакии».

Но, увы, такого персонажа в многочисленной семье Дома Романовых в начале ХХ века не имелось. А всем внебрачным детям Романовы давали другие фамилии.

После Февральской революции 1917 года началась «одиссея» Ксении, стартовавшая в Петрограде и завершившаяся в Чите.

«Одиссея Глино-Романовой»

На суде Ксения Глино-Романова рассказала о своей «одиссее».

«На Дальний Восток попала в 1918 году, — пересказывал 30 мая ее повествование "Дальне-Восточный Путь". — Из Петербурга в Екатеринбург вместе со многими другими была привезена под стражей.

— За что вы были арестованы в Петербурге?

— Не знаю».

«Во время революции Александра Романова и ее брат Владимир, — дополнил «Дальне-Восточный Телеграф», — без всякой причины, «просто так», были ссажены с извозчика на Сенной площади и под конвоем препровождены в вагон, где было много «вольных, военных и детей».

Эта же газета поведала о том, что было дальше: «В Екатеринбурге Глино-Романову постигло большое горе: каким-то образом красными был расстрелян ее брат Владимир. Вскоре после этого несчастия Глино-Романова вместе с какой-то бабушкой бежала из вагона через окно. Просто, без прикрас, описывает обвиняемая этот побег.

— Бабушка вышла в окно и сказала, чтобы я бежала, я и бежала.

В Екатеринбурге Глино-Романова скрывалась в течение месяца, а потом тайно от красных была увезена чехами в Тюмень, где поместилась «в доме около моря».

Подсудимая несколько раздражена:

— Я думаю, что по реке пароходы не ходят».

Последний диалог посмаковал «Дальне-Восточный Путь»: «В Тюмени она, по ее словам, видела море.

— Разве там есть море?

— Вероятно, море… Были пароходы.

— А, может быть, это была река?

— Но по реке же не ходят пароходы!..

— Нет, ходят.

— Может быть, это была и река.

И так далее — в том же роде…»

«Из Тюмени Глино-Романова с чехами переехала в Томск или в Омск (подсудимая точно не знает, в какой из двух городов) и поселилась в семье чешского генерала Петра Петровича Пекина, — продолжал рассказ корреспондент «Телеграфа». — В 1918 году Глино-Романова переправляется с этой семьей во Владивосток, в ожидании отъезда к своей тете в Чехию. Но от мысли совершить морское путешествие Глино-Романовой пришлось отказаться ввиду слабости здоровья. Во Владивостоке Глино-Романова устраивается в качестве сестры милосердия в клинике доктора Блюмельфельда и знакомится с японцами Мике и Курасиве, которые часто посещали эту «образцовую» клинику».

Интересно, что там во Владивостоке Ксения в конце 1920 года (ДВР не только уже была создана, но и ее столицей стала Чита) получила от японцев (?) разрешение на проезд в Петроград. Но сначала она добралась до Хабаровска. Там продала два золотых браслета, когда-то подаренных ей родителями. Каким-то чудом она сумела их сохранить.

И уже с вырученными деньгами она 31 декабря 1920 года добралась до Читы.

Здесь она безуспешно хлопочет, непонятно зачем-то привлекая к этому японскую миссию, о разрешении уехать в Петроград. Вскоре ее как сестру милосердия мобилизовали и направили на медицинские курсы. Потом она заболела и провалялась в больнице, куда японцы приносили ей продукты.

Выйдя из больницы в феврале 1921 года, Ксения решила попытаться вернуться во Владивосток. С просьбой помочь вновь обратилась к японцам.

«В японской миссии к Глино-Романовой отнеслись ответственно, — сообщает «Телеграф», — Танабе дал ей 5 рублей и содействовал получению из Владивостока на ее имя 100 рублей, полагаемых ей за работу от доктора Блюмельфельда.

— Зачем Вам потребовалось прибегнуть к помощи японцев, имея деньги, полученные от продажи браслетов, — интересуется обвинитель. — Подсудимая отвечает, что 2 тысячи она хранила на проезд в Петроград».

Так впервые на суде впервые возникла тема японских денег и, соответственно, возможность ее вербовки.

Так стала она шпионкой или нет?

Обыватели, набившиеся в зал суда, были разочарованы тем, что подсудимая не была не только «великой княжной», но и вообще не имела отношения к Дому Романовых.

Оставалась надежда на то, что Ксения Глино — японская шпионка.

Но эта странная подсудимая «виновной в шпионаже себя не признает» — это было одно из первых предложений газетного репортажа в «Дальне-Восточном Пути».

По ходу следствия был раскрыт и механизм, с помощью которого ее пытались превратить в таковую. И дело было не в японцах. Инициатором был… агент Госполитохраны (ГПО) Аржевский (или Ржевский).

«В дальнейшем, — сообщила газета большевиков, — выясняется, что 100 р., полученные ею от японцев, она отдала агенту ГПО Аржевскому за квартиру».

Свидетель Белик, живший в том же доме, что и подсудимая, показывает, что она посещала Аржевского и просила его посодействовать ей в отводе квартиры. Она говорила, что «она из Дома Романовых», но свидетелю казалось, что она не совсем нормальна, часто заговаривается. Японцев у нее он не видел.

Сопоставив все данные (Романовых, японцев и… малохольность квартирантки), агент ГПО начала творить дело о «великой княгине Романовой — японской шпионке».

А пока она лечилась, в ее квартиру всё тот же Аржевский (Ржевский) подбросил ружье и патроны к нему.

Власти дали «добро» на проведение открытого процесса. Но когда на суде стали выплывать факты этого «прожекта», стало ясно, что «громкого дела» не получится.

«— Почему вы подписали свои прежние показания фамилией «княжна Романова»? — задал кто-то (можно лишь гадать, был ли это обвинитель или защитник, фамилия в материале не указана. — Прим. авт.).

— По принуждению… Мне обещали много золота, если я всё расскажу… Я отвечала, что ничего не знаю. Тогда меня толкнули с лестницы, и я сломала ногу. Был вызван доктор Наумов. После того стала ходить на костыле».

В «Телеграфе» этот эпизод описан несколько иначе: «По словам подсудимой в ГПО (подсудимая наз. политинспекцией), ее заставили расписываться в показаниях княжной Романовой, а для того, чтобы она созналась в шпионаже, обещали дать «большой дом, 10 тысяч и жениха». Убедившись, что обвиняемую обещаниями нельзя заставить признаться в возводимых на нее преступлениях, ГПО начало ее истязать. В темном коридоре ее сбросили с лестницы. При этом падении обвиняемая сломала ногу.

В дальнейшем подсудимая сообщает о ночном таинственном хождении ее под конвоем по учреждениям и поездке на автомобиле в секретный отдел ГПО».

Понятно, что после таких слов в момент изменилось настроение набившейся в зал публики. Из дела о шпионке из Дома Романовых получалось дело о чекистском произволе, о котором и так шептались во многих домах Читы, а в соседней Маньчжурии вообще трубили на весь мир.

Палочкой-выручалочкой для организаторов этого процесса, оканчивающегося пшиком, стала… медицинская экспертиза. В самом начале заседания последовало ходатайство защиты «о допущении по делу судебно-медицинской экспертизы в лице д-ров Араксимовича, Абрамова и Больберга».

Суд его удовлетворил, но вернулся к этому лишь после того, как процесс по сути дела стал проваливаться. Первым отреагировал присяжный поверенный Алексеев.

«Защитник ходатайствует перед судом об освидетельствовании подсудимой для определения степени вменяемости. Обвинитель не возражает против этого.

Суд удовлетворяет ходатайство и ставит экспертам три вопроса:

1) Находит ли экспертиза подсудимую нормальной в настоящем ее состоянии?

2) Если — да, то находит ли экспертиза ее ненормальной в момент совершения преступления?

3) Каково общее умственное состояние способностей подсудимой?»

И тут же был объявлен перерыв, продолжавшийся несколько часов. Вечернее заседание было коротким. Прений сторон не было. Огласили вердикт врачей.

«Зачитывается резюме экспертизы:

Несомненно, в настоящее время Глино-Романова страдает истерией с присущими ей физическими и психическими симптомами: ослабление воли, неуравновешенность, наклонность к преувеличениям и вообще ослабление всего интеллекта. В подобном состоянии подсудимая находится с момента половой зрелости и до сих пор.

На вопросы обвинения один из экспертов д-р Абрамов поясняет, что истерию нужно рассматривать не только как нервное состояние, но и как психическую ненормальность. Это психоневроз со свойственным ему ослаблением ассоциативной деятельности, и потому вменяемым обладателя такой болезни назвать нельзя.

Защита, ссылаясь на резюме экспертизы, просит суд о прекращении дела.

Обвинение, считаясь с выводом экспертизы о ненормальности подсудимой, а также и с тем фактом, что главным обличителем Глино-Романовой в деле была, в сущности, она сама, не возражает против просьбы защиты».

Суд удалился на небольшой перерыв, решение к тому времени, похоже, уже было выработано и согласовано с властями.

«После перерыва суд, соглашаясь с заключением обвинителя, постановил: дело по обвинению Глино-Романовой в шпионаже прекратить и подсудимую из тюрьмы освободить».

***

Разочарованные обыватели расходились из суда обсуждать то, что суд их республики смог поставить на место сотрудника ГПО, а «больную девушку» оправдать.

Что было с «Романовой Александрой Константиновной», как сложилась ее судьба? Неизвестно. Также неизвестно, как власти республики и местных большевиков обошлись с агентом ГПО Аржевским (Ржевским). Найти человека с такой фамилией среди сотрудников ГПО мне не удалось. Так что исключить, что всё было организовано именно этой организацией, тоже нельзя.