«Смена председателя чуть-чуть вышла за рамки». Новый глава КСП — о скандале с выборами и отмене районного коэффициента

— Вы сразу пришли в ГПУ (государственно-правовое управление губернатора Забайкальского края — ключевое подразделение администрации главы региона. — Прим. ред.) в июне 2001 года главным специалистом. Вы по блату пришли или просто на работу устроились?

— Я был предпринимателем на тот момент, оказывал юридические услуги.

— Сразу после института?

— Сразу после института стал предпринимателем. Но не совсем задалось, потому что молодой человек с молодым лицом, скажем так, не создает впечатление надежного защитника. И очень много было вопросов как раз поэтому: «А вы точно сможете отстоять наши права в суде?» Поэтому была выбрана госслужба, на нее меня пригласил тогда там работавший Сергей Болтян (во времена губернатора Равиля Гениатулина Болтян был сначала заместителем, а потом и начальником отдела экономической, договорной работы и контроля администрации губернатора, после прихода Константина Ильковского он покинул свою должность. — Прим. ред.). Маленькое собеседование буквально в течение получаса, и меня согласовали на прием на государственную службу.

— И с тех пор вы 22 года уже на государственной службе?

— Да.

— Никогда у вас не было мысли вернуться в свободное плавание?

— В определенные моменты такие мысли появлялись, конечно, потому что материальное обеспечение государственной гражданской службы всегда было не очень большим, сами, наверное, знаете.

Получается, в 2011 году Светлана Алексеевна Доробалюк, которая работала тогда министром финансов, позвала меня к себе заместителем. Это был такой должностной кадровый скачок.

— В ГПУ у вас было последовательное движение, скорее всего, по должностям.

— Да. Главный специалист, консультант, замначальника отдела, начальник отдела.

— Вы ушли начальником отдела из государственно-правового управления администрации губернатора в 2011 году, стали заместителем министра финансов Забайкальского края при Доробалюк, остались там до 2022 года. Проработали, получается, 11 лет?

— Да, чуть больше 10.

— Десять лет вы проработали заместителем министра финансов. У вас были претензии на [должность] министра?

— Нет. Претензий на министра у меня не было даже по формальным основаниям, потому что министр — это профильное образование «экономика» либо «финансы, бухгалтерский учет и аудит».

— Но в душе-то, может быть, у вас что-нибудь было такое?

— Я думал учиться. И, собственно говоря, намеки были на то, что необходимо учиться в первую очередь для того, чтобы был дальнейший карьерный рост. Но на министра финансов — нет. Конечно, председатель КСП — не менее ответственная работа.

— Я думаю, что менее все-таки, КСП — это контрольная функция, а министр финансов — человек, который деньги распределяет, 100 миллиардов там, очень условно.

— Да, но 100 миллиардов распределяется в рамках закона в первую очередь.

— Но всё равно, мне кажется, это гораздо более ответственная работа без всяких экивоков в сторону КСП. Это разная просто история.

— Очень разная, действительно. Там нужно думать, нужно решать, нужно принимать реально ответственные решения с точки зрения в том числе личной ответственности перед государством.

— Вы про Минфин говорите?

— Про Минфин говорю, да. А в Контрольно-счетной палате, конечно, уже по принятым решениям мониторинг, анализ, аудит, без принятия решений, без такой глобальной ответственности.

— После Минфина вы перешли в Минсоцзащиты. Кто вам предлагал такой переход?

— Александр Михайлович [Осипов].

— Вы легко согласились с этим переходом?

— Нелегко. Но вопрос стоял в том, что это нужно сделать, потому что мои знания именно в сфере финансовой системы требовали подхода там, огромное количество средств появлялось в Министерстве труда и социальной защиты. Но это вообще один из крупнейших главных распорядителей бюджетных средств, порядка 60% бюджета у нас идет на социальные расходы того или иного плана.

— Когда вы говорите, что вы с трудом согласились, это что значит? Что вам Александр Михайлович говорит: «Давайте, Дмитрий Анатольевич», а вы: «Дайте я подумаю»?

— Да, подумаю.

— В итоге-то вы год отработали министром. Быть первым лицом и быть вторым лицом — это совершенно разные истории.

— Совершенно.

— Как вам быть первым лицом?

— Нельзя сказать однозначно. Быть вторым лицом, безусловно, проще, но при этом, когда ты второе лицо в важном органе, когда ты принимаешь свое решение и должен министру помогать принимать определенные решения, больше времени уходит на обоснование, доказывание и ведение единой политики. Бывают случаи, когда министр, скажем, временно отсутствует, и необходимо придерживаться не того, как я вижу, а с трансляцией на то, как это видит тот человек, который является руководителем министерства, поэтому принимать решения нужно не полностью самостоятельные, а ведя политику именно министра.

Здесь есть определенные сложности, по крайней мере, для меня. Первым лицом в этой части работать проще: ты сам принимаешь решения, сам за них отвечаешь. Но, с другой стороны, сам груз ответственности полностью ложится на твои плечи.

— Вы были самостоятельным министром социальной защиты?

— Безусловно. Есть, конечно, зампред, который координирует деятельность.

— Это Инна Сергеевна Щеглова?

— Да, причем Инна Сергеевна очень хороший заместитель председателя правительства во всех отношениях. Она и направление давала, потому что надо понимать сферу, нужно в нее вникать. Порядка 3–4, может быть, даже больше месяцев ушло у меня на то, чтобы вникнуть в те сферы, которые ведет Министерство труда и социальной защиты. А они очень большие, по сути, каждая достойна своего министерства: это и координация работ по детям, не только дети-сироты, там в целом по детству, это и работа с гражданами пожилого возраста, и выплатные части, и работа именно по труду и занятости. В некоторых регионах всё это разные органы исполнительной власти.

— Так, может, разделить?

— Ну здесь вопрос в первую очередь к возможностям финансовым: иметь трех министров — это не всегда...

— У нас вице-премьеров больше, чем министров.

— Здесь сложно сказать. Скажем так, исполнять данные полномочия можно. И я считаю, что работу не завалил ни в коем случае. И вижу, что работа не завалена и предыдущими руководителями. Поэтому исполнять можно, но это очень сложно, это отнимает очень много времени.

— У вас такая карьера была очень последовательная и спокойная: то есть 10 лет здесь, 10 лет здесь, потом год вы отработали и переместились в Контрольно-счетную палату. Вам как психологически такой рывок?

— Дело в том, что возникло предложение депутатов попробовать себя в данной должности.

— Это все-таки было предложение депутатов или кто вам первый вообще сказал: «Ты, может быть, Дмитрий Анатольевич, в КСП переместишься»?

— Это было предложение депутатов.

— Прямо реально депутатов? Не губернатора?

— Нет, не губернатора. Мы разговаривали с председателем профильного комитета по бюджетной и налоговой политике Алексеем Николаевичем Бутыльским. Он мне позвонил и сказал: «Будем рассматривать твою кандидатуру».

— Это было в конце 2022 года?

— Да, когда было первое рассмотрение, являться было не обязательно. Депутаты посмотрят, поговорят, большинство людей, как он мне транслировал, меня знают лично, поэтому смысла приходить нет: «Мы внесем, а потом уже придешь для оформления документов».

— А когда вам Бутыльский позвонил, вы понимали, зачем вообще это происходит, если есть Доробалюк вообще?

— Сложно сказать. Я как-то сразу оценивал свою потребность, свою возможность реализации, и не думал о том, что кто-то есть параллельно, кто эти люди, как они вносятся, очень много вводных.

— Но вы же понимали, что есть железобетонно сидящая на этой должности Доробалюк (она занимала пост главы КСП Забайкалья с 2013 года. — Прим. ред.). Откуда вообще вы взялись-то в этой истории?

— Нет, я знал о том, что идет история внесения нового председателя, и о том, как эта история разворачивается, поэтому в принципе общие познания были. А сидеть и анализировать, согласен ли я так или по-другому, у меня просто не было времени. Я дал согласие, что я готов участвовать.

Позднее как раз, когда была Светлана Алексеевна, я говорил о том, что, когда появилась Светлана Алексеевна и Сергей Сергеевич (Новиченко, председатель Общественной палаты. — Прим. ред.), я решил снять свою кандидатуру в пользу именно этих двух кандидатов. Я понимал, что, если любой из них выиграет, это будет хорошее решение.

— Но у вас мнение менялось: в конце 2022 года вы говорили одно, в начале 23-го года — другое, и объясняли, почему это мнение изменилось. Вы только что повторили этот тезис, что в конце 22-го года вы снимали свою кандидатуру, понимая, что есть Доробалюк и Новиченко, а когда их не оказалось, вы согласились на участие в этом мероприятии, которое многие называют клоунадой. А вы не считаете клоунадой то, что происходило с выбором председателя КСП?

— Нет, таких резких оценок я бы не делал.

— Ну потому что вы чиновник.

— Как минимум потому, что чиновник, я не буду комментировать данный вопрос официально.

— Давайте я сформулирую по-другому. Вам не кажется, что смена председателя КСП была не очень аккуратно вообще-то сделана?

— Скажем так, смена председателя КСП чуть-чуть вышла за рамки предписанной законодательством процедуры, поэтому, конечно, возникли определенные сложности, про которые, я так понимаю, вы сейчас тоже будете спрашивать, — альтернативные кандидатуры и сроки их внесения.

— Какая у вас позиция по поводу мнения о том, что вы — человек губернатора и его первого заместителя Андрея Иосифовича Кефера и что вас просто поставили туда, чтобы не было проблем с КСП, которые были до этого?

— В палате работает шесть лиц, замещающих государственные должности, вместе со мной. Работают четыре аудитора, заместитель председателя и председатель Контрольно-счетной палаты, из которых состоит коллегия. И вот эта коллегия как раз решает, что будет в текущем или в следующем году предметами проверок путем прямого голосования либо какие материалы пойдут или не пойдут на рассмотрение в правоохранительные органы и в отчет. И даже если приходит председатель от губернатора, скажем так, прямо назначенный, с желанием полностью сокрыть все правонарушения или приглушить шум по этому поводу, есть пять человек, которые могут сказать: «Нет, мы не согласны» и вынести это в том числе в публичное пространство.

— Может, их всех поменять просто?

— Так не делается и так не должно делаться. Сама процедура назначения аудиторов, председателя Контрольно-счетной палаты как раз предусмотрена таким образом для того, чтобы была плавная сменяемость, чтобы люди прирабатывались в систему, чтобы они работали именно во благо государства и их невозможно было просто так захотеть и поменять.

— Давайте к этим шести людям вернемся немножечко. Есть председатель КСП — это вы. Есть заместитель председателя — это Замешаев, у него срок полномочий, насколько я нашел, до декабря 2024 года. Есть Белоус, про которого мы еще поговорим. Это аудитор, у него до июля 2024 года срок полномочий, то есть ему еще год работать и несколько месяцев. Есть еще три заместителя, которые не такие публичные, как Белоус и Замешаев: это Изюмова Ольга Александровна, Аюшиева Наталья Болотовна и Шемякина Анастасия Викторовна. У Анастасии Викторовны срок полномочий до 2026 года, у Натальи Болотовны Аюшиевой в 2025 году срок полномочий истекает, а вот у Изюмовой Ольги Александровны он заканчивается в этом году. Вы говорите о том, что у вас нет темы поменять досрочно этих людей?

— Безусловно, нет.

— То есть вы сейчас публично говорите о том, что вы досрочно Белоуса не вытолкаете из Контрольно-счетной палаты?

— Да вы что, нет в первую очередь. И это был, скажем так, один из первых разговоров с ним, потому что и у меня есть понимание, что у него есть такое мнение. Вы не первый корреспондент, который задает мне этот вопрос. Поэтому с Дмитрием Владимировичем мы, естественно, разговаривали, я ему сказал, что у меня такой задачи, безусловно, нет. Мне нужно, чтобы человек продолжал ту деятельность, которую он вел, полностью, не отвлекаясь на то, что ему сейчас необходимо будет бороться со мной или, как вы думаете, с системой для того, чтобы его система вытолкала. Нет, такого не будет. Дмитрий Владимирович будет работать до конца срока полномочий.

— И Замешаев?

— Да.

— Как вы оцениваете эту историю с Белоусом, которая случилась в заксобрании, когда его кандидатуру выдвигали, а потом где-то заворачивали на уровне Счетной палаты России?

— С точки зрения закона, поскольку процедура получилась такой, какой она получилась, не было предельного срока для выдвижения кандидатов. Если честно, вижу, что меня уже в уходящий поезд затолкали, потому что срок полномочий Светланы Алексеевны [Доробалюк] истекал 9 апреля, и 30 марта было комитетом предложено повторно мне поучаствовать в данном отборе, скажем так.

Отбор представляет собой большие сложности: это же согласование в Москве, и съездить на согласование и представить субъект достаточно достойно, для этого нужно очень сильно постараться, притом что я исполнял обязанности министра на тот момент, нельзя бросить сферу. Поэтому решение было вот такое.

Что касается внесения Дмитрия Владимировича [Белоуса], насколько я помню, оно было 6 апреля, насколько знаю, были какие-то нарушения в порядке проведения комитета или в согласовании комитета, точно не скажу, но тем не менее документы не были отправлены, и отправлены они были уже после того, как мое согласование в Москве прошло.

Мы однозначно понимали, что срок полномочий Светланы Алексеевны [Доробалюк] кончается 9 апреля, сессия 19 апреля, а Дмитрий Владимирович попадает на согласование явно после 19 апреля. Поэтому решалось о том, чтобы вынести одну кандидатуру.

Всё сделано, я считаю, в рамках закона. Кто мешал комитету по молодежной политике и спорту [сделать всё] в срок? Сергей Сергеевич Новиченко отказался в январе, он публично, через СМИ заявлял о том, что «всё, я не буду участвовать». Это был последний из кандидатов. Светлана Алексеевна [Доробалюк] отказалась раньше. И, в общем-то, с января по конец марта была целая куча времени для того, чтобы навносить кандидатов. Все сидели, ждали.

— А почему отказался Новиченко, не знаете?

— Я с ним разговаривал. Конечно, лучше спрашивать у него лично, четкого ответа он мне не дал.

— Вы не считаете Белоуса своим соперником сейчас? Как бы такая история про двух львов в одной клетке.

— Нет, безусловно, нет.

— А Светлана Алексеевна Доробалюк, вы говорили об этом публично, будет у вас советником, по-моему.

— Уже работает.

— Насколько комфортно в этой конфигурации, в которой ваш бывший руководитель теперь работает у вас советником, причем Доробалюк, несмотря на то что она была непубличной, — это один из немногих чиновников в регионе, который заработал железобетонный авторитет за годы работы в КСП? Я постоянно это подчеркиваю, и для меня это очень важно, потому что это такой элемент надежды на то, что в регионе могут работать так чиновники, так эффективно, так круто и так ответственно перед населением региона. И вот этот человек с этим железобетонным авторитетом теперь у вас просто в советниках. Как вам это?

— Вы задаете вопрос таким образом, как будто бы Светлана Алексеевна ушла, потерялась, работала сама по себе.

— Ну ее снесли, давайте честно.

— Нет, я имею в виду из Минфина, и работала в Счетной палате сама по себе. Мы никогда не теряли связь, у нас было очень тесное взаимодействие между Министерством финансов и палатой. И Светлана Алексеевна фактически является моим учителем, она меня, собственно говоря, за тот остаток срока полномочий, которые мы с ней работали в Минфине, как раз всему и научила в области финансов, в области построения бюджета, в области контроля за бюджетом, его исполнением. И, соответственно, связь не терялась.

И она человек, безусловно, опытнейший и, безусловно, самый авторитетный. И мне этот человек для помощи нужен, для выстраивания коммуникаций с органами местного самоуправления, со счетными органами муниципалов, для выстраивания коммуникаций в том числе и с теми людьми в палате, которых я не знаю, потому что большинство я знаю лично, но всё равно есть люди, с которыми необходимо познакомиться, и Светлана Алексеевна может ускорить налаживание контактов, и, конечно, с контрольно-счетными органами субъектов. Светлана Алексеевна за 10 лет наработала очень большой опыт, и она мне будет в этом помогать.

Тут вопросы больше к руководителю, который стал неруководителем, а для меня-то это очень комфортные условия. У меня есть возможность, что у меня будет такой советник, и я этому более чем рад.

— Я думаю, что это немножечко обидный вопрос, но тем не менее я его задам. Вам не кажется, что было бы логично, если бы Доробалюк просто осталась бы на этой должности еще на один срок?

— Решение принимал не я, я участвовал в отборе, я его прошел, и ситуация сейчас такая, какая есть.

— То есть вам комфортно в этой конфигурации сейчас?

— Да.

— Я не могу до конца вам поверить, что вам комфортно в конфигурации, когда есть Белоус, который претендовал на должность.

— Белоус не претендовал на должность, его вынес комитет (комитет по молодежной политике и спорту заксобрания. — Прим. ред.). Сам Белоус, как и я, не мог претендовать на должность сам по себе.

Отбор председателя контрольно-счетного органа не предусматривает самовыдвижение, не предусматривает саможелание. Я мог мечтать условно о должности председателя контрольно-счетного органа сколько угодно, 50 лет, сколько мне там осталось до пенсии или сколько жизни осталось. Исходя из того, что мне 45, еще 20 лет можно было мечтать об этой должности.

Пока те должностные лица, которым это поручено, не вносят кандидатуру, нельзя говорить, что ты являешься кому-то соперником или конкурентом. Очень хорошо, что у Дмитрия Владимировича есть амбиции. Будем с ним работать. Я думаю, что нам будет комфортно работать с Сергеем Михайловичем [Замешаевым] и с Дмитрием Владимировичем [Белоусом], мы знакомы давно и работали в Минфине. Естественно, это контрольный орган, были определенные точки несоприкосновения, но теперь они будут работать со мной, и они будут учить меня работать в том числе.

— Ну с Белоусом вы и работать начинали в одном здании? Он же в Минэкономе начинал.

— Да, конечно. Если говорить о личностях, то все люди, которые работают в палате, и все люди, которые в этом круге, у нас у всех было хорошее личное общение.

— Скажите, это очень меркантильный вопрос, вы можете на него не отвечать, но вы выиграли с точки зрения денег по зарплате при переходе в КСП из министерства?

— Примерно то на то и выходит.

— КСП, несмотря на непубличность председателя, в предыдущие годы была очень публично активна сама как орган и, начиная со школы в Каштаке, озвучивала вообще все проблемы, которые есть в регионе: благоустройство парков, озеленение в Чите, необоснованные премии в районах и в органах исполнительной власти, реконструкция очистных, ЖКХ, дорожный фонд и так далее.

Это очень важная вообще-то история, что был орган, который выявлял какие-то нарушения, причем некоторые из них носили почти мефистофелевский или книжный характер, например, когда КСП выявила, что все объекты благоустройства, которые были установлены в Чите в 2020 году, были установлены с нарушением. Поэтому КСП для меня с точки зрения контроля, хотя это не совсем нормально, в публичном пространстве была выше даже прокуратуры, просто потому что эта информация грамотно, может быть, подавалась или КСП относилась очень предметно к освещению своей работы. Будет ли что-то меняться в этом смысле?

— В этом смысле меняться ничего не будет. Что касается работы КСП и ее публичности, на сайте Контрольно-счетной палаты опубликованы все отчеты и все документы. Если их прочитать, можно найти очень много. Больше не палата давала такую публичность, это корреспонденты, определенные аналитики, зная, где можно поискать информацию, ее и выводили на такой уровень.

— Но ее сначала надо было туда выложить.

— Мы ее выкладываем и будем выкладывать еще и в более доступной форме, об этом мы разговаривали как раз в Счетной палате Российской Федерации, что информация так, как выкладывается сейчас, доступна профессионалам, для граждан должна быть какая-то более упрощенная информация.

— Можно я здесь, не задавая вопрос, скажу вам, что, наоборот, информация КСП всегда писалась очень хорошо, а сайт плохой и безобразный, найти там ни черта не возможно, если ты не знаешь, куда идти. Но те отчеты, которые выдавала КСП, писались человеческим языком.

— Они и будут писаться человеческим языком. И сокрыть нарушения будет невозможно, потому что, опять же возвращаясь к вопросу о том, что человек губернатора якобы будет скрывать нарушения, которые допускаются при реализации политики органами исполнительной власти, отчеты будут находиться, отчеты находятся аудиторами, которые самостоятельны в своей деятельности, и отчет подписывает не председатель КСП, отчет подписывает аудитор. И, соответственно, этот отчет выкладывается в публичное пространство путем размещения его на сайте.

— Я так понимаю, что Доробалюк просто не мешала работать аудиторам?

— Она и не может мешать работать аудиторам.

— И вы не будете?

— И я не могу и не буду мешать работать аудиторам.

— А как вы будете относиться к проверкам, если они затронут работу Минсоцзащиты?

— По Минсоцзащиты на данный момент проверяются те мероприятия, в которых я не участвовал. Если будут проверяться мероприятия, участок программ, где я был министром, там, конечно, стоит отойти от этого вопроса и, возможно, не участвовать в принятии решений коллегией.

— Вы были честным министром?

— Я думаю, что да.

— Если аудитор выявит какие-то нарушения, вы будете его за руку хватать?

— Нет, я не буду хватать его за руку, безусловно. Цель Счетной палаты — не найти какое-то единичное нарушение, а найти систему нарушений и предотвратить ее развитие в дальнейшем, уменьшить ущерб от нарушения государству в первую очередь.

— У вас нет внутренней тревоги по поводу того, что вы принимаете в руки один из самых эффективных контрольных органов, который госвласть вообще сама сформировала, и не боитесь растерять авторитет этого органа за годы своей работы?

— Я буду стараться работать так, как работала Светлана Алексеевна [Доробалюк]. Я об этом говорил и в Счетной палате, и с трибуны, когда презентовал себя в Законодательном собрании. Это тот эталон, к которому я буду стремиться. У меня опыта меньше, чем у Светланы Алексеевны, но тем не менее есть и управленческий опыт, и есть, конечно, у меня определенное внутреннее сомнение в том, как справиться с такой системой, с таким органом, те же самые сомнения были и при переходе в Министерство труда.

— Я вам не вопрос задам, а пожелание выскажу. Не сделайте, пожалуйста, КСП хуже, чем она была. Для меня это большая надежда, что КСП есть в регионе и вообще что есть органы, которые могут по-настоящему что-то контролировать. И это такой один из якорей, которые держат в регионе в том числе многих людей, как ни странно. Давайте уже отойдем от КСП. Вы очень хорошо отвечаете на вопросы. Вас кто-то готовит или нет?

— Опыт (смеется).

— Вы когда уходили из Министерства социальной защиты, там наверху была тема отмены районного коэффициента. Не позавидую человеку, который займет вашу должность. Непростая очень тема. С вашего понимания, сейчас все-таки будет отменяться этот районный коэффициент или не удастся это сделать?

— Я считаю, что это делать нужно, и нужно это делать чем скорее, тем лучше. Считаю как финансист, считаю как руководитель органа, который занимался трудовыми отношениями. Мы просто загнали себя в ловушку. И вопрос отмены районного коэффициента нужно было поставить еще в 2011 году, именно тогда, когда у нас полностью прекратила действовать единая тарифная сетка в Российской Федерации, районный коэффициент свое значение при формировании заработных плат утратил, и некоторые регионы пошли по такому пути. Сейчас мы находимся в серьезной ловушке и касаемо размеров финансовой помощи субъекту, и даже в ловушке, связанной с оплатой медиков.

— Вам не кажется странной реанимация этой темы накануне выборного большого периода? Обычно это между выборами делают.

— Дело в том, что ситуация настолько накалилась в части как раз обеспечения сбалансированности бюджета, оказания нам финансовой помощи, и выплыла эта тема с медицинскими работниками, когда мы всю жизнь платили заработную плату медикам за счет фонда медицинского страхования, а сейчас нам говорят суды первой инстанции, но я так понимаю, будут дальнейшие судебные заседания, говорят нам о том, что этого нельзя делать. Это очень серьезное влияние на бюджет, которое необходимо приводить в нормальное русло.

— По той информации, которая у вас есть, и по вашим внутренним ощущениям опытного руководителя высшего уровня, вообще-то все-таки будет отменен районный коэффициент или нет? Как вы это видите?

— Думаю, что уже органы власти не успевают. Получается, у нас сессия в мае, а закон должен вноситься как минимум за две недели до сессии. И следующая сессия будет в июне, а потом будут каникулы. Даже если он будет внесен на июнь, он не будет принят в окончательной редакции этим составом, потому что после июня будут каникулы, потом будет сессия, на которой будет избираться председатель и руководители комитетов, и только в октябре будет полноценная сессия.

— Вам не кажется, что процесс просто политикой тормозится?

— Сложно сказать. Я работал и очень много сил, вы знаете, потратил на то, чтобы объяснить, для чего это нужно было сделать. Это было очень непопулярное решение, и среди населения, конечно, авторитет и Министерства труда и социальной защиты, и мой личный авторитет достаточно сильно подорвался как раз именно в связи с тем, что необходимость такого решения транслировалась моими устами.

— Давайте предположим, что в этом году это решение не будет принято. Будет ли, с вашей точки зрения, бороться исполнительная власть за его принятие в следующем году?

— Это нужно сделать.

— Вы говорите, рано или поздно придется это решение принять.

— Это решение придется принять, и здесь я буду поддерживать. Возможно, сейчас мы будем делать какие-то расчеты для того, чтобы показать, насколько это решение в долгосрочной перспективе поможет нам стабилизировать бюджетные правоотношения.

— Мы сегодня несколько раз упоминали публичность, и я вообще впервые разговариваю вживую с председателем Контрольно-счетной палаты. Светлана Алексеевна [Доробалюк] в этом смысле была не очень публична по каким-то своим причинам. Собираетесь ли вы продолжать оставаться публичным руководителем КСП?

— Я никогда не прятался от СМИ. В Минфине не было такой потребности, а в Министерстве труда и социальной защиты, я считаю, что, наоборот, иногда нужно донести информацию, убедить вас для того, чтобы вы помогли убедить людей в том, что данная точка зрения является правильной или, по крайней мере, приемлемой, поэтому публичность будет.

— А скажите, кого вы считаете сейчас своим руководителем, если кого-то считаете?

— Формально у контрольно-счетного органа нет руководителя. Мой руководитель — это государство, это интересы общества и государства в первую очередь.

— Но с точки зрения схемы ваш куратор — это заксобрание в широком смысле слова.

— Заксобрание назначает председателя Контрольно-счетной палаты, кое-какие кадровые вопросы регулирует. При этом само Законодательное собрание вмешиваться в деятельность органа не может. Может давать поручения о проведении тех или иных проверок.

— Но подчиняться правительству, губернатору и его первому заместителю вы не намерены?

— Этого не было, этого не будет. Вопрос в подчинении. Но я смотрел очень внимательно, вы с Юрием Михайловичем [Коном] обсуждали эту же тему, является ли он человеком губернатора или нет. Я не совсем понял ваш вопрос тогда и не понимаю его сейчас. Что значит подчиняться губернатору?

— Это значит, что он вам звонит и говорит: «Дмитрий Анатольевич, давайте приглушим тему по школе в Каштаке, пожалуйста».

— Невозможно приглушить тему по школе в Каштаке.

— Да можно, было бы желание.

— Нет, невозможно приглушить такие темы при наличии текущих средств коммуникации, когда любой человек может написать комментарий под любой вашей статьей, этот комментарий воспринимается правоохранительными органами уже как толчок, как руководство к действию, и в дальнейшем всё равно возникнет. Это можно придержать на неделю, на две, дать возможность устранить нарушения, но что-то замолчать в текущей ситуации и при текущей открытости органов власти и доступности для граждан средств массовой информации практически невозможно.

— Я как бы отвечу на ваш незаданный вопрос о том, что значит человек губернатора. С моей точки зрения, сложно не быть человеком губернатора в текущей системе, невозможно быть в конфронтации с губернатором, когда ты находишься внутри очень сложной системы органов власти в целом. Вопрос про то, являетесь ли вы человеком губернатора, — это вопрос о том, способен ли губернатор вашими руками контролировать работу КСП. Вы ответили уже 10 раз сегодня на этот вопрос, что нет. Ну а мы посмотрим.

— Давайте посмотрим.

— Мы очень часто видим, что КСП выявляет какие-то нарушения, передает их весь объем, естественно, в правоохранительные органы, в полицию, еще куда-то и это там растворяется. Мне интересно, почему так происходит. Но ответа у вас, скорее всего, еще нет.

— Да нет, есть ответ на этот вопрос. Не все нарушения являются уголовными правонарушениями, и не всё то, что Счетная палата выявляет, несмотря на большой объем сумм, носит в себе признаки административного правонарушения либо уголовного преступления. То есть когда мы говорим, что неправомерно израсходовано 150 миллионов рублей, потому что контракт заключен с единственным поставщиком, надо говорить, наверное, о двух цифрах: первая цифра — сам контракт на 150 заключен неправомерно, это есть и это факт, но при этом цена завышена, допустим, всего на 10 или на 20 миллионов рублей. Полтора миллиона уже являются тем ключевым моментом, после которого возникает уголовное преследование.

Соответственно, если цена завышена на 10 миллионов рублей, то мы говорим: да, контракт заключен так, при этом завышение на 10 миллионов, и мы, наверное, об этом будем говорить, будем искать, анализировать, сопоставлять какие-то данные. Если мы говорим, что неправомерно в бюджетной отчетности отражено, скажем, 100 миллионов рублей, потому что отражены не по той статье, это просто техническая ошибка исполнителя. Он их не украл, он их не использовал не по назначению. Просто произошло неправильное отражение, об этом надо сказать. Но это не влечет за собой каких-то мер реагирования, кроме дисциплинарных.

— Но есть какие-то концептуальные вещи, когда, условно, УФАС и КСП говорят, что при заключении концессионного соглашения под строительство школы в Каштаке интересы региона были нарушены. Но тем не менее продолжают заключаться практически аналогичные концессионные соглашения с тем же самым концессионером. Ничего не происходит, ничего не меняется. Есть такие истории, когда, несмотря на эффективную, публичную и понятную всем работу КСП с очевидными выводами, эти выводы не становятся основанием для какого-то реагирования.

— Нет, я не согласен. У правоохранителей свои методы работы. В силу того, что я учился на юриста, определенные методы работы мне преподавались, но говорить о них публично не принято. Тем не менее эти методы есть, и сбор определенной информации, сбор доказательств требует времени. Поэтому то, что сейчас нет ничего, это не значит, что ничего не будет.