Иешуа — крестный сын Максима Горького. Что он делал в Забайкалье?

В историческом плане Зиновий Пешков, он же Иешуа-Залман Свердлов, — фигура яркая, интереснейшая и в чем-то таинственная. Он был старшим братом второго человека в партии большевиков в 1917–1919 годах, председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) Якова Свердлова. Поясню, что, если председатель Совета народных комиссаров (СНК) Владимир Ленин был, так сказать, премьером советского правительства, то председатель ВЦИК — это президент советской республики. А фамилию Пешков Зиновий стал носить потому, что был крестным сыном писателя Максима Горького (настоящие имя и фамилия которого, если кто забыл, Алексей Пешков).

Зиновий прижился во Франции, был близким соратником Шарля де Голля, стал французским генералом, кавалером пятидесяти правительственных наград. При этом он владел семью языками, включая арабский, китайский и японский. А еще встречался с Владимиром Лениным, Чан Кайши и Мао Цзэдуном. Но многое из перечисленного было уже позже. А во время Гражданской войны в России капитан французской армии Зиновий Пешков побывал в ставках адмирала Александра Колчака и атамана Григория Семёнова. Долгое время считалось, что с атаманом Пешков встречался после встреч с адмиралом, когда покидал Россию. Но оказалось, что впервые Особый Маньчжурский отряд (ОМО) он посетил раньше. Но обо всём по порядку.

«Прошлой весной, кажется, в мае месяце, я возвращался из одной командировки на Даурский фронт, — писал в номере читинской газеты «Русский Восток» 26 марта 1919 года некто А. Хитайлов. — В одном купе со мной оказался капитан французской службы Пешков, сын известного Максима Горького, прикомандированный французским правительством в качестве своего представителя к нашему Особому Маньчжурскому отряду».

Именно весной 1918 года созданный еще в конце 1917 года ОМО наконец-то был признан союзниками по Антанте и начал получать финансовую помощь. Первыми стали англичане, за ними французы, но больше всех атаману помогали японцы. Сам атаман в опубликованной в 1938 году книге мемуаров «О себе» так вспоминал об этом времени: «Следом за Великобританией последовала помощь и от Франции, посольством коей был командирован в Штаб моего отряда капитан Пеллье, известный своими научными исследованиями по Китаю». Об этом капитане тоже стоит рассказать, но это уже другая тема. О Зиновии Пешкове Григорий Михайлович не вспомнил.

А вот Пешкову приписывают такие слова об атамане: «Грабитель, вымогатель, отдает французское и английское оружие японцам, бесполезный в военном отношении».

Хотя его последняя любовь Эдмонда Шарль-Ру в 1966 году писала: «Зиновий никогда не рассказывал о том, что он там видел. Он также никогда не говорил о белых армиях. Всё это оставило у него ужасные воспоминания…»

Правда, историкам удалось найти то, что сам Зиновий Алексеевич писал в одной из анкет в 1930-х годах: «7 марта 1918 года я получил приказ Генерального штаба отправиться в Восточную Сибирь через Америку и Японию. При этом у меня имелось особое задание в Вашингтоне от Министерства иностранных дел. <…> В конце июля я был в Сибири». В марте-апреле он вполне мог побывать в Маньчжурии в ОМО атамана Г. Семёнова.

Известный забайкальский историк Владимир Исакович Василевский в книге «Забайкальская белая государственность в 1918–1920 годах» отметил: «Одновременно с англичанами финансовую помощь Семенову оказали французы, передав в марте 1918 года отряду 71 тысячу рублей. После занятия белыми Читы французы предоставили им более 4 миллионов рублей». Кто привез первые деньги — тайна. Так, может быть, Зиновий Пешков и был курьером, который привез первый транш для атамана. Во всяком случае, среди читателей «Русского Востока», которыми были в 1919 году и офицеры ОМО, эта заметка никакой реакции не вызвала.

Если проблема и была, то только одна. Да, Пешков был боевым офицером, но, к сожалению, у него не было правой руки. Хотя, может быть, инвалид войны вызвал меньше подозрений…

Родился Иешуа-Залман 16 октября 1884 года в Нижнем Новгороде в семье гравёра Михаила Израилевича и Елизаветы Соломоновны Свердловых. В 1902 году, когда ему было 18 лет, при крещении с участием Максима Горького — Алексея Пешкова (годом раньше их вместе арестовали за революционную пропаганду) он и получил имя Зиновий, отчество Алексеевич и фамилию Пешков. С того же года он жил в семье Горького в Арзамасе. Узнав об этом, его отец отрекся от старшего сына.

В 1903–1904 годах при поддержке Горького Зиновий смог поступить в школу Московского художественного театра (в будущем актерские навыки ему очень пригодились). Но в 1904 году молодой Пешков эмигрировал в Канаду, затем переехал в США, а оттуда в Италию. Жил у Максима Горького на Капри, где встречался с Владимиром Лениным. Официально он разошелся во взглядах и с большевиками, и с Горьким, после чего переехал во Францию.

С началом Первой мировой войны вступил в Иностранный легион и в боях быстро дослужился до офицерского звания. 1 апреля 1915 года Пешкова назначили командиром отряда польских добровольцев. В мае 1915 года в сражении под Арраксом потерял правую руку, которую пришлось ампутировать по плечо. Был награжден Военным крестом с пальмовой ветвью. Это дало ему право получить французское гражданство.

В 1916 году его приняли на службу в армию, где он стал штабным сотрудником. В Париже он познакомился с генеральным секретарем Министерства иностранных дел Франции Филиппом Бертелло. Тот посчитал, что этот военный инвалид может стать хорошим пропагандистом, который будет агитировать в США для вступления этой страны в войну (США сделали это только весной 1917 года). За эту миссию Зиновия наградили орденом Почетного легиона с формулировкой — «за исключительные заслуги по отношению к странам-союзникам».

В официальной биографии Зиновия Пешкова сказано, что в 1917–1920 годах он служил на дипломатических должностях в России, Румынии, Китае, Японии и Грузии.

В упомянутой выше публикации А. Хитайлова тот поделился тем, что услышал весной 1918 года от французского офицера. Удивительно, но некоторые тезисы звучат очень актуально и сегодня.

«Завязался разговор, который, естественно, вертелся около большевизма, — писал этот автор. — Кап. Пешков, между прочим, указывал, что русская буржуазия является одним из крупных виновников возникновения и развития большевизма».

Пешков сравнил поведение во время войны европейской и российской буржуазии.

«С началом мировой войны европейская буржуазия быстро учла свое положение, вполне справедливо полагая, что в войне она должна принести такое количество жертв, чтобы никто не мог потом сделать ей упреков в этом отношении. И действительно, богатые классы не щадили ничего: посылали цвет своей молодежи в окопы, делали крупные пожертвования, охотно подписывались на военные займы, активно участвовали во всех благотворительных учреждениях, связанных с войной, не гнушались черной работы на заводах. Женщины и девицы из аристократии и плутократии шли в сестры милосердия, санитарами, подносили патроны во время боя или шли также работать на патронные заводы. Военный мартиролог европейской буржуазии в процентном отношении даже выше остальных классов населения. Разумными мерами западно-европейских правительств спекуляция была ограничена в корне».

А что же дала в то же время российская буржуазия?

«Да всё, что могло подорвать и уронить ее имя в глазах масс. Купеческие саврасы отсиживались в тылу на теплых и безопасных местах. Кто устраивался в канцелярии; кто устраивался работающим <…> спекулировал; кто изобретал подходящую болезнь или даже просто уродовал себя; иные бежали за границу и т. д. Несомненно, такие явления, особенно имевшие место в широком масштабе, бросались в глаза серым шинелям, сидевшим в окопах и дравшимся с врагом. И также несомненно, что от них, этих явлений, в солдатских сердцах копилось чувство обиды, горечи, негодования и мести.

С другой стороны, наша буржуазия ударилась в самую бессовестную спекуляцию, буквально раздевая донага население, особенно беднейшее. Многие убогие буржуйчики нажили колоссальные состояния. Предупреждения печати на них совершенно не действовали, а масса озлоблялась. Озлоблялась и интеллигенция, но ничего нельзя было сделать.

Взрыв большевизма, разумеется, сразу же ударил по карману богатых христопродавцев. И кажется, никто их не жалел. В этом отношении большевики заслужили симпатии многих, даже не сочувствовавших им. Если бы не дикость и разнузданность большевистских главарей, истреблявших вместе с буржуями промышленность и торговлю, то, быть может, не так уж черным был бы ореол, окутывающий большевистскую вакханалию…»

Некоторые исследователи считают, что именно Зиновий Пешков привез в Омск Акт признания Францией адмирала Александра Колчака верховным правителем. Хотя это вряд ли, ведь Колчак пришел к власти в результате переворота, проведенного в ноябре 1918 года.

Более точным был историк Вадим Валерьевич Кожинов: «При Колчаке постоянно находились британский генерал Нокс и французский генерал Жанен со своим главным советником — капитаном Зиновием Пешковым…»

Из Сибири вскоре его отправили на юг России к Антону Деникину, но пока он добирался, Деникина сменил Врангель, а Колчака вообще расстреляли (и одним из тех, кто его предал, был генерал Жанен). Немного побыл представителем Франции при правительстве меньшевиков в Грузии. При этом, когда России, пусть и советской, было особенно трудно, Зиновий Пешков был среди тех, кто оказывал помощь своей родине. Так, в 1921 году он служил секретарем Международной комиссии помощи по сбору гуманитарных средств для Советской России.

Но от связи с родными всегда открещивался. Так, когда сбежавший на Запад бывший личный секретарь Иосифа Сталина Борис Бажанов встретился во Франции с Пешковым и хотел сообщить ему новости о его родных, тот ответил, «что это не его семья и что он о них ничего знать не хочет».

И еще один штрих к его портрету. У Зиновия Пешкова была единственная дочь Елизавета, родившаяся от его брака в Италии с казачкой Лидией. В 1937 году Елизавета жила в Италии, где влюбилась в советского шпиона, с которым тайно уехала в Россию. Когда об этом проинформировали Сталина, тот приказал устранить мужа и отправить Елизавету в ГУЛАГ. 20 лет она провела в заключении и умерла в Сочи в глубокой бедности, так и не увидев больше своего отца.

А Зиновий Пешков в 1920–1930-е годы продолжал службу в Иностранном легионе. Во время Второй мировой войны без сомнений встал на сторону генерала Шарля де Голля, с которым был дружен с Первой мировой. В 1942–1943 годах был представителем «Сражающейся Франции» в Южной Африке. В 1943-м получил звание генерала, в 1944 году — посла. В 1943–1946 годах являлся главой миссии Франции в Китае, потом три года являлся послом в Японии. В 1950 году вышел в отставку, но в 1964 году его отправили со специальной миссией на Тайвань к Чан Кайши.

Не стало Зиновия Алексеевича в 1966 году. И до сих пор историки России и Франции спорят о том, был ли он советским разведчиком или не был.

Вот такой человек побывал в Забайкалье весной 1918 года.