Беги, Томас, беги

Томас Селезнёв ослеп после 50. Сначала один глаз стал незрячим из-за глаукомы, а потом - после упорной борьбы и почти десятка операций - другой. Редко в солнечный день он одним глазом видит размытые, распадающиеся силуэты.

В небольшой квартире открыта настежь балконная дверь. На столах в кухне и гостиной стоят десятки коробочек и пластмассовых баночек с рассадой, тонкие, юные лепестки которой светятся под лучами апрельского солнца.

- Вы высокая? - спрашивает он.

- Да.

- Я таких люблю.

Томас родился не в германских kreis или gemeinde, он не выходец из какой-нибудь прибалтиской страны или американского штата. Этот пожилой господин из Могойтуйского района. Его отец был фронтовиком, лейтенантом, командовал дальнобойной гаубицей и в совершенстве владел немецким языком. Как-то он встретился на Эльбе с американцем. Они побратались. Русский подарил американцу свой аккордеон, а сам получил в подарок шубу. Американец узнал, что у фронтового друга родился сын - это было 4 марта 1945 года - и попросил назвать его в свою честь Томасом. А сам пообещал дать сыну имя Олег.

- После войны они разбежались, - говорит Томас.

Он не знает, есть ли на свете Олег, названный в честь его отца. Своему имени Томас всегда был рад - он был такой один и «не приставали кликухи». Когда служил на Камчатке 3,5 года, ему часто предлагали сменить имя на попроще, назваться Иваном. «Томас» всем отчего-то было трудно говорить.

Спорт и девушки

С малолетства Томас увлекался лёгкой атлетикой, в юности даже выступал за Первомайский на областных соревнованиях. Страсть к спорту привил отец, который «был специалистом по качеству шерсти и вертелся среди бурят».

- Он был спортивный, огромный, ростом 186 и весом 108 килограммов. И никакого живота. А мама была маленькая. Монголоидное, широкое лицо... Потом у меня родился маленький братик, и она умерла. Отец привёл вторую, третью женщину. Они все убегали - поживут недельку, и всё. А засранцам надо стирать, нас же двое. Любовь заканчивалась, и надо было изобретать что-то другое. Бабушка моя познакомила отца с женщиной-фронтовичкой, у которой был ребёнок. Мужик её спился, как с фронта вернулся.

«Сходитесь, и она тебе детей воспитает», - сказала бабушка отцу. Мачеха не особо любила Томаса, а он её. С 16 лет начал работать в паровозном депо в Шилке. В то время катался на велосипеде, «в пятницу пых - и в Первомайский». Работал два года. Семья жила бедновато, и пришлось вкалывать - собирать младших, всех погодок почти, в школу. Отец зарабатывал мало, мать - тоже. Тогда спорт - это было всё. Всё то, чего никто не заберёт себе. Занимался зарядкой в цеху, гонял на велосипеде, бегал. Потом пошёл в армию, где спортивная подготовка помогла.

- В армии всегда были дружны парни из Иркутска и Бурятии. Мы горой друг за друга стояли. Спортсменов уважали, а девчонки как любили! Просто любили, безо всяких там поцелуев.

После армии его приглашала в Калининград девушка, друзья звали в Иркутск. Он вернулся домой. Ему хотелось в Забайкалье.

- Мы скромные были, - говорит Томас, вспоминая калининградскую девчонку. А потом у него появилась Надя.

С Надеждой он познакомился в политехническом техникуме, ей было 19 лет, ему - 25. Отбил её у одного парня и предложил выйти замуж. И она сказала: «Конечно, наверное, да». Живут вместе почти полвека. Томас шутит: «Мы вместе 94 года, у меня год за два». Ему часто бывает скучно дома одному. Вечером, когда приходит жена, он очень хочет поговорить, а она, уставшая - не очень. Тогда он уходит, заводит руки за спину и говорит: «Заключённый по статье такой-то уходит в комнату». У семейной пары двое детей и четверо внуков - три девочки и парень. Они катаются с Томасом на лыжах. Раньше каталась и Надя, но она болела и перестала. У них есть дача, на которую Томас всегда приглашает, но мало кто, почему-то, добирается.

Болезнь

В техникуме он стал секретарём комсомольской организации - «повесил ярмо на три года». Спорт не бросал. Когда у него родился старший сын, он уже работал на автособорочном заводе. Своей квартиры не было. Там тогда должен был случиться массовый набор рабочих, но никто не знал, как этот набор произвести. И Томас придумал «Звёздный пробег».

- Народ в те времена не особо шёл на ГРЭС и КСК. И я предложил пробежать марафон по районам - Читинский, Карымский, Агинский, Шилкинский. Мы бежали по два-три часа, передавались и так каждый пробежал приличное количество километров. Нас встречали, проводились мероприятия, а мы рассказывали о заводе. Я вбежал в Читу, и мне дали ордер на квартиру в Северном. «Народ придёт, - говорил директор, - с меня квартира». Это был 1976 год.

Он вскоре перебрался в монтажную организацию - на заводе было большое сокращение. Из занятий спортом выпал на 25 лет - надо было деньги зарабатывать день и ночь. Он строил сады, школы, больницы по всему региону, жилой фонд, котельные, канализации - «ну, всё».

- А потом стало плоховато со здоровьем, это были 1993-1994 годы. И в 1995 году меня парализовало. Я лёг на пол. Я ведь был начальником монтажного участка, всё таскал на себе. Да и спортом раньше мы неправильно занимались. Мы любили как - чем больше поднимешь, чем больше присядешь. Это не та тактика.

Ему тогда было около 50. Раскрошился диск, была грыжа, образования, надо было всё удалять, спаивать. Он очень долго терпел со всем этим добром, ходил на работу.

- Пролежал два месяца. А потом сам себе думаю: пан или пропал. Инвалидом я не хотел быть. Закусил удила, и пошло-поехало. Восстанавливался года три.

После Томас устроился в Диагностический центр, занимался системами отопления и водоснабжения. Снова начал организовывать спартакиады. Ослеп на один глаз. Потом на другой - в 2013 году была последняя операция.

- Второй глаз видит силуэты, я сражаюсь за это дело. В 2013 году поставил клапан, но я уже кончил зрительный нерв. Бывают дни, когда я ничего не вижу, а бывают другие - какие-то ниточки ещё остались. Я помню, как пришёл к врачу - всё, конец. Сделал 9 операций, и доча сказала - хватит. Я тяжело смиряюсь. Иногда ночью я вижу ягоды, цветы, летаю над ними, как птичка. Просыпаюсь - «ё-моё, всё мимо, просто воображение». Никуда не денешься.

Соревнования

В 2017 году Томас решил снова пробежать по байкальскому снегу на лыжах - в последний раз он соревновался в 2013-м, когда ещё видел одним глазом. Он становился призёром международного забега трижды.

- Теперь я сменил категорию, пробежал 30 километров слепым. Со мной был поводырь - кандидат в мастера спорта по биатлону, 18-летний Чаговцев Лёша. Он - член сборной страны второго состава. Мы начали готовиться за месяц. Как это происходит - поводырь бежит впереди, держит дистанцию 2-3 метра и выкрикивает направление. У кого-то есть наушники, но мы беднота - не могли даже скомплектоваться. И на ветер орали. Тренеры мне условие поставили - поводыря дадим, но его надо накормить, напоить, увезти-привезти. У нас с ним всё хорошо получилось. Нам помогли собрать на поездку деньги неравнодушные люди. Я видел страшные вещи на этих соревнованиях за все годы. На последних вот выступали ампутанты, частично парализованные люди, которые стремились прокатиться на коляске 100 метров. Слюна в сторону, но он катит. Мы плачем и хлопаем. И вот - победа, финиш.

Томас привёз с забега медаль, он был там единственным слепым. А вообще, участников было много. Были немцы, которые поражались не редкому для России имени, а тому, что человек на лыжах ничего не видит. На соревнованиях с ним был пожилой мужчина Арнольд, которому жена говорила: «Чё ты бегаешь марафоны?» Он её однажды спросил:

- Ты сколько тратишь на лекарства?

- Семь тысяч.

- А я их на дорогу!

Его жена, Томаса, так не говорит.

Добросердечность

Томас показывает свою комнату, в которой для него всё красиво сделано, стоит и лежит на своём месте - чтобы долго не искать. На прозрачном столике пара медалей и жилет с забега - он берёт их в руки, надевает, поправляет наощупь, улыбается.

Он не носит чёрные очки. Совсем. Он в своей слепоте счастлив, но не оттого, что не видит дискомфорта. Томас его, конечно, ощущает - среда в городе неудобна для человека с недугом. Замечает, что не хватает трасс в Чите, где дети бы катались на роликах, лыжероллерах. У детей всё есть - а кататься негде. Но он никогда не грустит, потому что тосковать не хочется.

- Меня воспитал комсомол, я человек не закрытый. Среда здесь недоступна, а люди отличные - кого ни спроси, ну 95%, - хорошие. Говоришь: «Будьте любезны, я слепой, переведите меня». Ля-ля-ля, переговорили, разошлись, здоровья пожелали. Есть те, конечно, кто говорит: «Мне некогда». Но таких немного.

В прихожей квартиры Селезнёвых развешаны детские рисунки, а к потолку недалеко от стены прикреплён звонкий талисман фен-шуй с длинными трубочками, чтобы доставали до головы. Музыка ветра.

- А вы вот что цените в человеке? - спрашиваю я перед уходом.

- Честность, - отвечает Томас. И зовёт в гости на дачу.