«Страшнее мне не было никогда». Монолог жены участника спецоперации

Все подробности спецоперации на Украине — под жёстким запретом. Местоположение мужа неизвестно. Сроки возвращения на родину — тоже. Каково это, больше двух месяцев не знать, что будет с твоим близким? ИА «Чита.Ру» публикует монолог жены забайкальца, участвующего в военной операции.

Имя участника спецоперации изменено. Из текста мы убрали упоминание о структуре, в которой он служит.

Мужа отправили в командировку в начале февраля. Мы не знали, куда он поедет. Может, Серёжа знал, но мне не говорил. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини].

С самого начала командировки я испытывала разные эмоции. Когда объявили о начале операции, мне было страшно. Я поняла, что неизбежно он окажется там. Пошёл третий месяц с тех пор, как его командировали. Страшнее, грустнее, тоскливее и хуже мне в жизни не было никогда. Думаю, он испытывает такие же эмоции.

Это его первая военная командировка. Я уже отправляла Серёжу в служебную поездку, но всё было намного проще. В этот раз с самого начала было тревожно, потому что было непонятно, куда и на сколько он едет. За пару дней до отъезда я уже начала плакать. Может быть, если бы мы точно знали, что нас ждёт, то могли бы повлиять на это.

Сейчас я настраиваюсь на лучшее. Иногда меня откатывает назад, но я стараюсь не поддаваться страху. Сколько ни плачь, ситуация уже не изменится.

Первое время я сидела на успокоительных каплях, так хотя бы можно было заснуть. Потом перешла на «Фенибут», но ненадолго. Как только состояние стабилизировалось, перестала пить. Иногда могу принять часть таблетки.

[Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. На Украине связи не было. Но у меня осталась возможность узнавать, что с ним всё хорошо.

[Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. Со временем привыкаешь чего-то не знать. Это военная тайна, здесь легко перейти какую-то грань.

[Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. Первое время мы общались очень откровенно, но потом перестали. Сейчас все наши диалоги такие: «Как дела, как погода, что поел?»

Мы (с другими жёнами участников спецоперации — авт.) отправляли им письма. Это был мой первый опыт — письмо на фронт. Было очень волнительно. Писать нужно было быстрее. У меня даже не было уголка, чтобы уединиться, потому что я делала это на работе. Старалась написать какие-то поддерживающие фразы. Писала, что люблю его и жду, что у нас здесь всё хорошо. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини].

Когда стало точно известно, что он всё-таки будет на Украине, мы успели созвониться по видеосвязи. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. Я держусь. Знакомые мне говорят, что военные знали, куда шли служить. Что это неизбежно, это их долг. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини].

Когда Серёжа выехал оттуда, то сразу позвонил. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. И не знаю, как ко всему этому относиться. Не могу сказать, что у меня суперпатриотичный настрой, но я не афиширую это. И ещё я сама не до конца понимаю, где она — правда. Думаю, когда он вернётся и мне расскажет, что там на самом деле, картинка будет более ясная.

Знакомые уже обсуждают, как будут встречать своих мужей. Я очень сдержанна в этом плане. Никто не знает, когда они вернутся. Говорят, что их заменят, но никаких точных данных нет. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. Но мы настроены просто отдыхать в тишине, спокойствии.

Для некоторых моих знакомых это не первая командировка, и кто-то спокойнее к ней относится. Для меня это не командировка, а что-то вообще из ряда вон выходящее. Многие жёны старше меня, их опыт больше. Кто-то ждал мужа из Сирии. Но, может, они просто не говорят прямо о своих чувствах и внутри совершенно иначе это переживают.

Для меня это не только личная драма. От того, что он там, мне не стало менее важно, как эти события переживают другие люди, жители Украины, мои близкие. Счастье, что у нас нет погибших во время этой операции друзей или родных. Я читаю разные чаты, постоянно смотрю сводки. [Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини].

[Часть текста удалена 26 апреля по просьбе героини]. Хочется, чтобы он вернулся в нормальную жизнь и продолжил её жить без каких-то травм, чтобы это не оставило след в душе. Но так не будет.

Как прежде, уже не будет. У нас изменилось отношение друг к другу. Мы много обращали внимания на материальные вещи, сейчас это отошло на второй план. Всё стало не так важно, как то, чтобы он был здоров и быстрее вернулся. Я не знаю, куда он едет сейчас. Но чувствуется, что он спокоен.