Первый гонорар был — 500 рублей и пиво: «ДжаЯмми» — о своем творческом пути

За спиной — гитара, а впереди — большая мечта, которая не давала свернуть. Читинский музыкант Артем Прасков, более известный как «ДжаЯмми», является, пожалуй, самым популярным музыкантом из всех, что когда-либо были в Забайкалье. Его треки качают, попадают в плейлисты VK Music, а клипы набирают миллионы просмотров на YouTube. Пройдя от выступлений в разбитых барах на окраине до масштабных концертов, он с каждым годом всё больше и больше удивляет своим талантом и достигает новых высот. Мы поговорили с Артемом о его творческом пути, трудностях, через которые пришлось пройти, связи с Максом Коржом, отношении к Забайкалью, музыке Моргенштерна* (внесен Минюстом в список иноагентов) и о том, что движет вперед.

Встретились в одной из читинских кофеен. Не успел Артем зайти, как у него тут же попросили автограф.

— Я видел, тебя уже успели поймать на входе. Часто вообще узнают на улице?

— Да, очень. Вот пока шел сюда, подошла девушка, попросила сфотографироваться, сказал: «Извините, спешу». Впервые отказал, кстати.

— Слушаешь свою собственную музыку?

— Да, бывает. Редко, но слушаю. Иногда кайфово вспомнить те чувства, под которыми ты ее писал. На самом деле я музыку перестал слушать, а особенно в наушниках. Чтобы не заимствовать чужое и чтобы не портить слух. Наушники стали плохо влиять на мои уши.

— Какие исполнители повлияли на тебя и на твое творчество?

— Боб Марли — он дал мне атмосферу, Виктор Цой, Макс Корж в каком-то плане. Наверное, это три основных артиста.

— Есть ли у тебя музыкальное образование и нужно ли оно, чтобы делать музыку?

— Нет, и считаю, что оно не нужно. Когда у тебя есть музыкальное образование, ты к написанию музыки начинаешь относиться слишком серьезно. Я еще не видел музыкантов с образованием, особенно с высшим, которые играли бы какую-нибудь современную музыку. Тот же Моргенштерн* (внесен Минюстом в список иноагентов) не был бы Моргенштерном*, если бы он был с музыкальным образованием, он бы себе не позволял делать такую музыку. Образованные люди, мне кажется, не смогут в музыке пошутить как-то, что ли. Вот «Банда во дворе» — песня на двух аккордах. Музыкант с образованием не позволил бы себе сделать так просто.

— А что вообще думаешь о Моргенштерне* и его творчестве, раз уж ты его упомянул?

— Вокруг него было много шума. Нормально к нему отношусь, он реализовал себя, как смог. Никому он в мозг не залазил, как говорят, ничего не пропагандировал и не заставлял себя слушать. В любом случае он молодец.

— С чего начался твой творческий путь? В какой момент ты решил, что нужно заниматься музыкой и что делал после этого?

— Мне было 16 лет, первая любовь, первая девушка. Она сказала, что ей нравится, когда парень играет на гитаре. И всё, взял отцовскую гитару, которая у нас стояла, пылилась. Учился играть по книжным самоучителям, тогда еще YouTube у нас был не так хорошо развит. И вот когда разучил несколько мелодий, я написал первую песню, «Белая комната» называлась. А потом всё, забил на музыку, долгое время никак не развивался в ней, хотя желание было. Первая музыкальная группа, в которой я играл, называлась «Гранит» (смеется). Ну и название... Мне было лет 17, я тогда вообще не пел и играть-то толком не умел. Я ленивый очень был, любил мечтать и много говорить, а до дела у меня не доходило. Мне дали в руки электрогитару, показали четыре риффа, мы выступили в ЧТОТиБе. В студенчестве у нас была группа «Бонни и Клайд», мы создали ее с девушкой. Там я уже уверенно играл на гитаре, у нас был клавишник, басист, гитарист. Мы играли рок собственного сочинения и в 2012 году даже съездили на Всероссийскую Студенческую весну, там, правда, мы проиграли, уровень был не тот. В 2013-м группа была уже без этой девушки, называлась «Клайд Би». И уже в 2016 году родился «ДжаЯмми», это был дуэт. Но по-настоящему серьезно я начал к этому относиться только в 2020 году, до этого это было как хобби.

Я много выступал по барам. Очень много баров прошел. Это на самом деле такая школа лютая. Публика склоняла меня петь то, что я бы петь не хотел. Я научился правильно отказывать. Я всегда старался знать себе цену. В барах я научился общаться с публикой и понял, что ей нужно, научился отдавать энергию.

— Тяжело было? Было желание в какой-то момент всё бросить? Будто у тебя ничего не получится.

— Конечно, тысячи раз. Миллионы раз просто, это было ужасно. Когда тебя вот так мечет из стороны в сторону, значит, внутри ты не в ладах с собой. Я начал замечать, что многие люди, не только музыканты, а любые люди, у которых есть какая-то цель, не готовы работать с самым главным — со своим подсознанием, ломать какие-то границы, которые в детстве поставили родители или учителя в школе. Нам ведь всем строят границы, навязывают какие-то стереотипы. Надо понимать, что ты всегда должен работать над собой. Завтра ты должен быть лучше, чем сегодня, иначе это деградация.

— Что заставляло тебя продолжать в моменты таких метаний?

— Я себя спрашивал: «А ты сможешь жить без этого?» — «Нет, не смогу». — «Ты сможешь работать в офисе?» — «Не смогу». — «Значит всё, иди работай».

— Что вообще значит «ДжаЯмми»?

— В 2016-м мы в «Харатсе» встретились с другом Ваней, с которым играли в наших старых группах, и решили за столом: «А давай поиграем с тобой музыку дуэтом, поиграем каверы на две гитары». Я уже тогда более-менее нормально пел, в 2016 году написал песню «Город на Неве». И вот мы сидим в пабе, подошли к администратору, сказали, что хотим выступать. Нам дали добро, и мне в этот же вечер пишут из «Харатса», что мы через неделю играем на квартирнике, который организует «Чита.Ру», и сказали: «Мы уже сейчас делаем афишу, у вас 15 минут, чтобы придумать, как вы будете называться».

И вот мы в переписке с другом стали думать по принципу игры в города. Начали вообще со слова «Гвоздь». Мы понимали, что название должно быть емким и содержать в себе то, что нравится нам обоим. Так как я фанат и поклонник Боба Марли и регги, а Ване нравилась восточная культура, мы начали думать в этом русле. У нас было три варианта: «Амстердам Джа», «Джа в Амстердаме» и «ДжаЯмми». Мы выбрали «ДжаЯмми», если его расшифровывать дословно, то Джа — это растафарианский бог, а Ямми — это на американском сленге дети так выражают свой восторг от еды. По сути, это как «вкусный Джа».

— Ты помнишь свой первый гонорар, который получил за музыку?

— Это было не с «ДжаЯмми», а еще с «Клайд Би», был 2013-й или 2014 год, мы выступали в «Харатсе», играли каверы, не пели своих песен. Почему-то у нас был ступор на русскую музыку, мы пели исключительно зарубежное. В то время мы играли втроем: я, пианист и гитарист. Получали по 650 рублей на человека.

— А первый гонорар «ДжаЯмми»?

— Я не скажу, первый это был или нет, но однажды мы с Ваней играли уже русские каверы, «Батарейку» и вот это вот всё — то, что поет русская душа, когда выпьет, и при этом мы понемногу внедряли свои песни. Я помню, однажды мы играли на Острове в каком-то рок-пабе. Такой ужасный… просто жесть. Там стены были обклеены баннерами с распечаткой кирпичей, сидели гопники в шапках, в куртках. И вот мы для них играли вот такие — я с серьгами, Ваня с дредами. И тогда мы получили гонорар — 1000 рублей на двоих и два стакана пива.

— Как думаешь, в какой момент уже пришел успех?

— Я думаю, он еще не пришел. Успех — это же вещь субъективная. Вот, например, когда я зайду в топ-чарты — вроде бы успех, но я знаю, что я скажу себе: «Молодец, Тёма, но это еще не предел. Еще есть к чему стремиться». Есть у меня одна мечта. Вот когда я ее осуществлю, я скажу себе — вот это успех. И всё, и тогда можно идти и ложиться (смеется).

— Расскажи о самом запомнившемся тебе выступлении.

— Раньше я боялся выступать на сцене, очень боялся двигаться. В 2019 году в Чите проходил музыкальный фестиваль «МузФест», мне уже очень хотелось тогда играть не акустическую музыку, а что-то мощное, танцевальное, а я был очень скованный. На «МузФесте» я был как приглашенный хедлайнер, закрывал фестиваль, и я пригласил известного в Чите диджея Гамбита, он включал мои минусовки. Мы спели пару песен под акустику, а потом диджей сел за пульт и мне нужно было раскачивать толпу. Тут я двигался, как бревно, вот честно. И я поставил себе задачу — я должен это преодолеть, мне хотелось быть лучше. Страшно было, но я такой человек, всегда себе говорю: «Ты что, не сможешь себя преодолеть? Если нет, то ты всю жизнь будешь неудачником».

Чтобы затанцевать на сцене, как сейчас, мне пришлось очень многое преодолеть. Следующее выступление было 24 января в «Харатсе». Я запомнил его. Пришло достаточно много народу, человек 170. Помню, как дома я ночами танцевал под свою музыку. Танцевал, максимально изгибаясь, сам себя стеснялся. И, когда я вышел на сцену, я говорил себе: «Давай, ты сможешь» — и я двигался так, что после этого люди, которые меня знают, подходили ко мне и удивленно спрашивали: «Что с тобой?» Вот это было запоминающееся выступление, потому что именно там я сломал свой страх.

— Поддерживали ли тебя родители на твоем пути?

— Поддержка была от отца, он присутствовал на каждом моем концерте, верил в меня всегда. А в целом родственники вообще не верили, особенно старшее поколение, бабушки, дедушки. Я был таким ребенком, который пытался завоевать доверие своих родственников, свою значимость определить, добиться расположения какого-то, одобрения. Это очень тяжело, когда тебе родственники говорят: «Ты чем занимаешься вообще? Какая музыка? У тебя же высшее образование есть, идти работай в администрацию». Меня очень сильно ломало, было тяжело до последнего. И вот только недавно я понял одну вещь, что какой бы я выбор ни сделал — они всегда со мной. Таким образом они показывали свою любовь, они переживали. Ведь на самом деле много не сложившихся музыкантов, которые не зарабатывают на своей музыке, начинают, к сожалению, пить или употреблять вещества. Конечно, они переживали, такое было проявление их любви. По-другому они не могли. Сейчас, конечно, успокоились (смеется). Дед мне говорит: «Ой, какой ты молодец, что меня не слушал».

— Совмещаешь ли ты сейчас творчество с другой работой?

— Сейчас — только музыка. Это такой кайф для музыканта, когда твоя музыка наконец-то начинает тебе приносить деньги, на которые ты можешь спокойно жить.

— Страшно было? Когда наступил такой момент?

— Конечно, сильно кидало. Еще весной и в начале лета я сидел в Москве и зарабатывал на том, что целыми днями монтировал видео на удаленке. А потом я понял, что могу больше этого не делать. Было страшновато, но сейчас я успокоился. Вот совсем недавно, когда произошли всем известные события, был момент, что, возможно, нужно было выходить на работу куда-то. Это такой стресс был для меня. Не потому что я боюсь работать, а потому что я так долго шел к тому, чтобы зарабатывать музыкой, а тут такая ситуация. Я пришел на собеседование в Москве, предлагали хорошую зарплату, передо мной — начальство, я сижу, слушаю, а сам понимаю, что у меня глаза такие потухшие, что я так не хочу отодвигаться от своего пути, от своей мечты. Я встаю, говорю: «Спасибо за уделенное время, но это не мое». Ты бы видел лицо начальника.

И вот я иду домой и думаю: «Что делать-то, неужели всё так?» Пришел домой, подумал: «Деньги есть пока, сиди пиши». И сидел писал, писал, писал, и как-то само всё выправилось. И начались концерты, и контракт мне предложили подписать с лейблом.

— С чего начинается написание твоих песен?

— Для себя определил несколько вариантов. Самый редкий — иду по улице, и в голову приходят какие-то строчки с мотивом, я их записываю на диктофон сразу и потом дома дорабатываю. Есть вариант наигрывать мелодию под гитару, перебираешь аккорды, поверх них начинаешь напевать тарабарщину какую-то, слова выстраиваются, тему определяешь. И сейчас чаще всего слушаю биты, готовые аранжировки. Так родилось очень много песен: «Туман», «Банда во дворе», «По полям». Весь вокал записываю дома, в своей домашней студии. У меня есть комнатка, там макбук, звуковая карта, стойка, экран защитный, микрофон, наушники. «Банду во дворе», «По полям» я записал, сидя в комнате, дома. Вокал обрабатываю, а дальше уже работа за миксинженером. Альбом «Двушка в центре» мне полностью сводил миксинженер Макса Коржа, который работает с ним с самого начала. Мы хорошо общаемся, хоть ни разу в жизни и не виделись. Альбом ему понравился, он даже Максу показывал его.

— А что сказал Макс Корж, известно?

— Говорит, что Макс покачал головой, говорит — прикольно. Он такой человек, он никуда репостить не будет себе. Но сам факт — Корж послушал, кинул респект.

— Откуда ты черпаешь вдохновение?

— Как бы это банально ни звучало — из своей жизни, из того, что происходит со мной и вокруг, с людьми. Например, у меня есть трек «Брат». Я не всегда его исполняю на сцене, потому что я не могу его спеть просто так, без нужной энергетики и атмосферы. Важный для меня трек. У меня есть товарищ хороший, Валера Сущих, мы с ним ездили в 2015 году автостопом по всей стране, блог вели. Он мне родной человек. Летом 2020 года лучший друг Валеры покончил с собой, а Валера — такой человек, он эмоции свои не покажет, особенно горе, он плачет внутри. Я видел, как он переживал. И я представил, если бы это было с моим лучшим другом, и написал песню. Меня вдохновила эта история, написал ее со слезами на глазах.

— «Банда во дворе» стала настоящим хитом. Не кажется ли тебе, что вы пропагандируете «шум во дворе и яркий свет фар»?

— (Смеется) Это тоже из жизни. У меня есть сообщество «ДжаЯмми» в «ВК», и там есть чат с фанатами, там сейчас 250 человек. И как-то я заметил, что кто-то из ребят туда скинул пост читинского паблика, где в комментариях написали: «Чита застряла в 90-х, опять они про банды поют». Отчасти-то я согласен, что у нас есть кинематограф читинский, где всё про 90-е. Я не отвечаю на комментарии, не сцепляюсь с хейтерами, но мне хотелось написать: «Уши, пожалуйста, почистите, молодой человек, и послушайте текст».

«Банда во дворе» — она же вообще не про 90-е, не про те банды с пистолетами. У каждого была своя банда, своя группировка. И мы показали детей на самокатах, бабушек на лавочках, гопников, потому что они есть, не показывать их было бы нечестно. Они же есть. Есть мажоры с крытыми тачками. Пропагандируем ли мы шум во дворе и яркий свет фар? Ну да, потому что в жизни это есть. В жизни есть такое, что ты спишь в выходной день, а во дворе какие-то чуваки гуляют с громкой музыкой в машинах. Не убрать этого, и людей не переучишь, многие из нас отчасти делали это когда-то. Я помню, что у меня были моменты в жизни, когда я шумно вел себя во дворах с друзьями. Об этом и песня.

— Как образовался ваш дуэт с режиссером Баяром Барадиевым?

— В июле 2020 года вышел трек «Туман» и мне позвонил Баяр. Я знал его уже на тот момент, я сам писал ему много раз, чтобы он репостнул мои песни, но они ему не заходили, и он меня игнорировал. А тут он сам позвонил и сказал, что ему очень понравился трек «Туман» и он хочет снять клип. Я сказал, что у меня нет сейчас денег, чтобы снять, мне было нецелесообразно снять на него клип. (Вот как судьба-то повернула, потому что когда клип вышел, он дал очень хороший толчок треку). Баяр сказал: «Не парься, я сам найду деньги, спонсоров, давай сделаем». В начале относился немного с недоверием, но я всегда себе говорил: «Открывайся миру и людям, доверяй». И так сложилось, что я сейчас только с Баяром хочу работать. Конечно, наверное, придется когда-то поработать и с другими режиссерами, но с Баяром мы земляки, я пою про провинцию, про периферию, он тоже любит весь сеттинг Забайкалья, на этом мы сошлись.

— Несмотря на то что ты живешь в Москве, ты постоянно возвращаешься в родное Забайкалье. Почему не отпускает?

— Хороший вопрос. Я очень многое переосмыслил. Раньше я рвался из Читы, как и многие молодые люди. Рвался с таким посылом, хотел уехать, что, извиняюсь за выражение, Чита говно, всё здесь плохо, сейчас поеду в Москву, у меня жизнь станет лучше, я там стану круче. Я уезжал много раз: в 2015-м, 2016-м, 2018-м — и возвращался. Я это называю «побитая собака». С таким посылом нельзя уезжать со своей родины. Я там чувствовал себя никем, потому что я не чувствовал силы за собой.

А сейчас, когда я переехал в Москву уже сознательно в конце января, с таким посылом, что буду заниматься музыкой, с четкой целью. И там в Москве ко мне пришло осознание, что когда у человека есть место силы, когда он не отказывается от своего рода... За мной такая мощь стоит, забайкальская земля, столько людей, что в моем родном месте и есть сила. Когда я это осознал, мне так легко стало жить в любом месте. Я сейчас приезжаю в Читу, меня приглашают на концерты, сейчас я приехал просто отдохнуть, в августе меня опять ждут с концертом, в сентябре тоже вернусь. И это прекрасно, я не хочу отпускать Забайкалье, я готов так ездить хоть всю жизнь так часто. Все мои друзья, родственники, самые близкие люди — они здесь. Я тут напитываюсь, а в Москве работаю, делаю результаты. Я поменял свое мнение насчет Читы, насчет Забайкалья. У меня это от сердца.

— С кем из артистов ты бы хотел записать дуэт?

— Я мечтаю записать Miyagi & Andy Panda, я так люблю их творчество. Просто пушка, как они звучат, чувствуются их ценности. Вот с ними бы я хотел. Хотел бы с Коржом, но это нереально.

— Какая из твоих песен — твоя самая личная, а какая — самая любимая?

— И самая любимая, и сама личная — это «Туман». Эта песня у меня до сих по порой вызывает мурашки, сильная песня для меня, написанная от души. Она о первой серьезной любви, которая долгое время не давала покоя. Мы расстались, и я написал эту песню. Когда писал ее, честно сказать, рыдал. Настолько я проникся. Не думал о том, хит я пишу или нет, зайдет песня или не зайдет, мне было всё равно. Я помню тот день, тот час, когда я писал. Это было очень мощно. Это воспоминания 2015 года, лагерь «Парус», красивый вид, звезды, по сопкам расстилался туман, и в нее влюблен без ума.

И песня «По полям» тоже для меня такая личная, когда у меня пришло осознание, что моя сила — это мой род, моя семья, мое Забайкалье. «По полям» это благодарность моим родителям и малой родине, и там есть чуть-чуть об этой же девушке, с которой мы расстались. В этой песне я отпускаю ее и выбираю другой ценностный путь. Раньше я был музыкант-романтик, нацеленный на то, чтобы найти свою любовь, а сейчас я направил курс в сторону семьи, родного места и родных людей. В безответной любви можно сгореть. Каждому музыканту нужны какие-то эмоции, переживать какую-то боль. Я использовал отношения как вдохновение для музыки. Встречаемся — я пишу, ругаемся, расстаемся — мне плохо, и я тоже пишу. Позже я пересмотрел свои ценности.

— А сейчас внутренняя боль служит для тебя вдохновением?

— Сейчас боли нет. Ту же «Банду во дворе» я написал не с болью, а просто с кайфом.

— Расскажи про мечту?

— Была мечта, а стала уже целью. Хочу собрать на своем концерте стадион в 65 тысяч человек. Я был фанатом Виктора Цоя. В 1990 году 24 июня он собрал в Лужниках 64 тысячи человек, и я тогда захотел 65. Хочу сыграть в фильме в главной роли, какого-нибудь плохого парня, а еще попасть на Ямайку, на родину Боба Марли. В общем, много!

*Включён Минюстом РФ в реестр физлиц-иноагентов.