Девочки готовили им еду на земле — как забайкалки помогают мобилизованным мужчинам

На второй день после объявленной мобилизации на территорию учебки под Читой приехали несколько женщин. Говорят, что ночью под дождем они пытались накормить сотни прибывающих из разных районов края мужчин. У девушек был один стол, одна горелка и не было навеса, под которым всем можно укрыться.

К 25 сентября тут образовался смешанный полевой штаб: подключились МЧС, волонтерские объединения и группы добровольцев, диаспоры, Народный фронт и другие. К сборному пункту стекалась необходимая помощь. Мужчин отпаивали после алкогольного трипа до учебного центра, кормили, переодевали, собирали им часть вещей и на свои деньги отправляли домой забайкальцев, которых отпускали по причине негодности.

Мы нашли женщин, которые объединились для помощи мобилизованным в Забайкалье, — все они из разных групп. В краевых чатах пишут, что такой массовой и организованной подмоги нет ни в одном регионе. Среди забайкалок, решивших помогать «призывникам», много тех, у кого нет мужей или родственников, которым грозит мобилизация. У всех свои причины, чтобы находиться без сна на территории перед учебкой или курсировать по городу, закупая продукты, медикаменты, сигареты и одежду. Каждая много благодарит ту другую девчонку, до сих пор, кажется, самоотверженно открещиваясь от сделанного лично, — еще до публикации текста все присылают ссылки в сообщениях друг на друга и просят не забыть написать, указать имена.

Независимо от отношения к мобилизации и происходящему они объединились вокруг спонтанной большой проблемы — мужчин массово привозили в пункт, многие были не готовы к процессу мобилизации ни морально, ни материально, и тогда им на помощь пришли эти женщины.

«Он не в детский сад идет. И это конкретно»

Лагерь

Днем 25 сентября начинается первый снег, появляются новости о приостановке сборов в большинстве районов. Из-за снега люди быстро закрывают припасы — сворачивают полевую кухню и срочно переносят всё под навесы, выставленные МЧС. До снега здесь готовили плов и картошку с мясом, нарезали бутерброды и фрукты с овощами, разливали чай. Ели и мобилизованные, и срочники, которые убирают территорию, и сами добровольцы. Здесь спонтанно распределяют часть обязанностей: кто-то собирает рюкзаки приехавшим, другие в одноразовую посуду кладут горячую еду и нарезки, которые на грузовичке завозят прямо на территорию учебного центра. Остальные кормят в палатках мужчин, пытаются отправить их домой или найти потерянные документы. Или охраняют медикаменты или провизию, отложенную на первое время, пока мужчины не встанут на довольствие.

Все как одна рассказывают, что в пункт сбора забайкальцев привозят пьяными. В первые дни многим не нашлось места внутри и призванные ночевали прямо на улице — их женщины и кормили. В это же время они создавали чаты и начали собирать деньги.

Весь день в лагере звучат патриотические песни, есть даже треки про спецоперацию — прямо на земле стоят большие колонки. В общей суматохе ободряющая музыка — просто фон, на который практически никто не обращает внимания, потому что все заняты делом. Если спросить, кто главный, добровольцы называют имена нескольких женщин. Первая — это Аня.

Анна Пшеничникова

— В основном здесь девушки-добровольцы. Мы организовали этот штаб для того, чтобы просто проводить мужчин. Не ожидали, что будет такой отклик. Наша группа была сначала [в другом пункте], вторая была здесь. И тут стоял просто один столик. Девочки на земле кормили 200, 300, 500 мужчин. На следующий день тоже отстояли под дождем. Не было ничего: люди добрые привезли газовую плиту, баллоны. Парни военные светили фонариками. Они в первый день около тысячи накормили. Бегали просто по кафе ближайшим, в машинах кипяток возили, чтобы людей чаем горячим напоить. Потом начали подключаться [другие добровольцы] и мы сами уже начали выходить на правительство — просить помощи. Сейчас большое количество людей подтянулось.

Сама Аня на больничном, у нее есть ребенок. В пункте сбора женщина находится все дни и планирует быть дальше. К четвертому дню она устала и даже пару раз плачет. Каждую секунду к ней подходят и спрашивают, что куда поставить, что кому отвезти. Девушкам помогают срочники, мужчины из разных диаспор мешают плов в огромных казанах, везут арбузы, остальные таскают мешки из «Военторга» и других магазинов спецодежды.

— Мы дежурим по очереди. То есть я сегодня утром поменяла девочек. У нас вон мамки, которые на ногах стоят третий день, вместе с детьми приехали. Здесь девушки, у которых пятеро, четверо детей. И они под дождем в холоде стояли и кормили мужиков. Но мы не только материально помогаем, мы морально поддерживаем, кого-то даже отправляем домой, потому что у них нет денег обратно вернуться. Садим на маршрутку. Отпаиваем их таблетками. Диаспоры помогают — они не спрашивают, что надо. Они просто приехали, выставились и сказали: «Давайте везите всех, будем кормить». Срочники молодцы — такая организованность, душа радуется: здесь нет бардака. То есть они каждый фантик поднимают ходят. Пищевые отходы мы собираем отдельно и развозим инспекторам по бродячим собакам, по храмам, по социальным приютам. Получается, что у нас все сейчас питаются горячим. Сами мы не успеваем нормально есть, потому что времени не хватает — работы очень много. Но с голоду не помрем — нас всё равно диаспоры подкармливают, ложку плова да затолкают.

В штабе лежат огромные мешки — Аня говорит, что они весят по 400 килограммов. В них закупленная по спискам для мобилизации одежда: бушлаты, берцы, нательное белье. У женщин-добровольцев уже налажена коммуникация с военными. Каждый день они передают за линию еду и необходимые предметы. Мыльно-рыльные, например — мужчинам, которых быстро забирали из районов, закупают всё вплоть до зубных щеток и станков. В 16:00 с мобилизованными могут видеться родственники — их выпускают на 1–2 минуты. В этом же промежутке успевают вручать пакеты добровольцы — не за всеми из районов смогли приехать родные. Дома у многих остались жёны с маленькими детьми или матери, которые просят через чаты в мессенджерах о помощи, скидывают фотографии «потеряшек» и помогают опознать своих земляков — тех, кого отправляют домой без документов и денег.

— В другие пункты мы отправляем горячее питание, сигареты, одежду, воду, фрукты, печенье, чай, молоко. Всё, что есть. У нас нет никакого плана от военных по количеству — мы тут сами считаем и собираем для тех, кто остается. Можем уточнить число в части, собираем каждому прямо пакетами. Много просят воды.

Сыну Ани 10 лет, и муж — геологоразведчик на острове в Тихом океане.

— Мы с ним очень редко видимся. Очень редко созваниваемся. Еще у меня есть хозяйство, дом на земле — две сотки. Мы всё успеваем делать. Я после больничного еще потом в отпуск схожу — мы в любом случае это всё закончим с девчонками.

Отдельная работа для женщин в лагере — бороться с эпидемией массового запоя. По словам Анны, в первую ночь с девушками (в другом сборном пункте. — Прим. ред.) не было полицейских и им приходилось самостоятельно справляться с «пьяными мужиками».

— Они между собой там разборки устраивали. А мы — ну мы женщины. Мы же умеем иногда уговорить пьяных мужчин, правильно? А они, бедные, на морозе. Их уже привозили пьяными — они из автобусов выпадали, просто выпадали оттуда. И мы даже видели, как в какой-то группе в социальных сетях писали женщины, что мы сами им наливаем, подпаиваем. Да я лично ходила в бой с мужчинами и изымала у них алкоголь. У первой партии 16 бутылок отобрала, у второй — 12. Они прямо на меня там шли, но я бутылки собирала и убегала от них. Нормально. Туда (на территорию учебки. — Прим. ред.) их запускают в одной одежде, там досмотр. Не знаю, конечно, как там, но думаю, что бедные медицинские работники и психологи. Это большой объем работы — люди все идут разные, с разной психикой. Нас спрашивают, почему столько времени люди находятся тут, двое-трое суток. Потому что невозможно быстро вот такой объем отработать. Медикам тем же. Это же с каждым человеком — он идет не в детский сад, он идет на [спецоперацию]. И это конкретно.

«Они спали голодные на земле»

У самоваров

В полевой кухне дымят самовары — в воскресенье людей обещали не привозить, поэтому многие расслабились, пьют чай и перекусывают перед тем, как начать собирать вещи и продукты. Женщины комплектуют коробки с едой или грузят в машины посылки для других пунктов сбора. У Ани и других ответственных за организацию процесса девушек разрываются телефоны. Анна Сенникова — вторая, кого называют здесь одним из организаторов. Она празднует 25 сентября день рождения, и на короткий миг все прерываются ее поздравить. Вокруг снуют мужчины с горячей едой и фруктами и просят их тоже сфотографировать и о них написать. А Аня стесняется, но соглашается поговорить. Вместе с ней здесь подруга и семья, дети ездят с ней на закуп все три дня — у 33-летней девушки их четверо.

Анна Сенникова

— У меня не призвали еще никого. Мы готовы морально к тому, что муж мой повестку получит. Я не знаю, может, и не заберут с четырьмя детьми — надеемся. Как так получилось, [что мы начали]: все, [кого сюда привозили], голодные были, спали на земле. Начали мы всё это сами. Я езжу покупаю всё, а здесь уже, получается, им всё выдают, переодевают.

Подругу Ани зовут Маша. Она совсем крохотная. На Украине у нее тоже пока никого нет: «Пока что все дома».

— Мы здесь просто, чтобы нашим ребятам помочь, — говорит она.

Аня толком и сказать не может, почему она здесь, — на вопросы о внутренней мотивации и рефлексию у нее пока нет времени.

Ссора с сити-менеджером Читы

Добровольцы постоянно рассказывают, что кто-то обвиняет их во лжи. Но больше присутствующих здесь раздражает то, что некоторые пытаются на их инициативе заработать себе очки перед публикой. Особенно это раздражает Лилю.

Она заезжает на территорию учебного центра, контактирует с военными, контролирует пересылку необходимого по Читинскому району, в котором сосредоточено большинство мобилизационных пунктов, отвечает на звонки родственников и волонтеров из других районов, помогает со списками нужного и сама была среди тех женщин, которые в первые ночи готовили прибывающим мужчинам, выпрашивали кипяток в кафе и сколачивали большую добровольческую группу. Ее, как и Анну Пшеничникову, все регулярно дергают — несмотря на то что Лиля не планировала становиться одним из лидеров собравшихся, она осталась.

Лилия не замужем, у нее уже взрослые дети, которые помогают матери «и морально, и финансово» справляться с помощью мобилизованным. Родные Лили прямо сейчас находятся на Украине или уже были там — один из них вернулся раненым. Недавно забрали брата.

Лилия Сапронова (Лесная)

— Мы не то что под фонарями в первую ночь... У нас их даже тогда не было. Было всего два стола, и больше ничего. Нам помогли в первый же день в кафе, столовой и ресторанах. Настряпали и наварили всего. И в ночь мы здесь оказались. Стульев не было даже. То есть мы прямо стоя сутки готовили. Потом поменялись с девчонками. Мне кажется, что мы накормили тогда даже больше тысячи, но мы уже потом не считали. Просто валились с ног. Темнота вокруг, они из автобусов уже полупьяные вываливаются. Тут же пьяные спят. Это просто треш был — мы не знали, что делать. Но у нас нету своих или чужих в данный момент. У нас все свои. <...> Вот такими, — показывает Лиля ладошками, — маленькими кастрюльками отваривали гречку и привозили. Подъезжал автобус, мы только раскладывали всё, и уже следующий подходил, а нам уже кормить их нечем. Ночь. Из района приезжали нам помогали, и местные, и даже приезжали те, кто без машин, — девчонки бесплатно потом развозили всех домой. И тоже — молодчинки: не спали, еще и за руль садились, и воду горячую нам из кафе привозили. И мы сами ездили. Главное, что нам было чем их кормить.

Вот ну честно, непонятно, как я себя чувствую. Делаем всё просто механически. Мы не понимаем, что происходит. Я вчера уехала поспать в 03:00 ночи, меня девочки выгнали. Только я даже уснуть не могла, потому что вся эта каша в голове [варится]. Непонятно, что происходит. Уснула под утро, и мне начали звонить все. Я не знаю, где брали мой телефон. Не знаю, просто не знаю. Помогают нам все: поселки окружные, предприниматели, простые люди. Обидно то, что многие говорят, что мы это берем для себя. Нам деньги не нужны, продукты мы себе сами купим. Мы не настолько бедные, а даже если бы были бедными, всё равно [бы ничего не брали] — наши ребята идут туда, куда мы даже боимся себе представить.

Когда Лилия появляется в штабе днем 25-го, все сбегаются обсуждать к ней нападки депутата из Атамановки: «Это ее счастье, что меня в этот момент не было. Я просто приезжаю сегодня, и мне только жалуются, жалуются, жалуются. Она конкретно сказала, что мы деньги берем себе, что мы продукты берем себе, что мы людей обманываем. Ну люди-то видят. Вот я могу очень много показать, кто мне пишет SMS. У меня телефон уже просто перегружен. Даже читать не успеваю».

Она рассказывает, что некоторые переводят по 10 рублей, кто-то по 150, в основном по тысяче — в подтверждение ее слов в штабе лежат огромные тюки с одеждой, провизией, коробки с лекарствами. И звонки прямо во время интервью, в которых ей отчитываются, что и сколько куда увезли. Иногда во время этих звонков звучит уже на десятки раз за день повторенное ей: «Нам офицеры говорят спасибо», «забайкальский народ, особенно женщины, могут», «мы сами не ожидали».

Но обида у Лили есть и на одну из партий, и на сити-менеджера Читы Александра Сапожникова, который приехал однажды в полевой лагерь.

— Я честно скажу, нам было обидно. К нам 24 сентября приезжали [из партии], и они били себя в грудь, что они провели работу над ошибками (в организации процесса частичной мобилизации. — Прим. ред.). Они это всё сделали. Даже туалет нам поставили, представляете! А это глава Ингодинского района Михаил Шибаев в первую ночь [помог]. И полицейские, которые с нами были, по темноте нас сопровождали, прямо им огромная благодарность. Мы всё сами организовали, — в этот момент Лиле звонят и говорят, что отгрузили помощь, собранную добровольцами, на «Единую Россию», чтобы отправить ее через представителей партии уже участвующим в спецоперации бойцам.

<...> И вчера Сапожников приехал. Весь такой петухом из машины выходит, на камеру снимает. Я хочу, чтобы про него прямо вообще все узнали. Пришел. Я говорю: «Ну надо же, мы себя приехали на камеру снимать. Вы бы хоть бутылку воды привезли. Хотя бы булочку кому-то». Он стоит в 10 метрах от нас и говорит мне: «Сюда подошла». Я говорю серьезно, ребята 100% слышали. Говорят, где-то даже в интернете девчонки об этом писали. А я ему: «Вам надо, вы подойдите. Я не шестерка к вам бегать». И всё. Потом я зашла заряжать телефон, а он зашел со своей свитой к нам в палатку — МЧС уже поставило. Как, ребята, он себя вел. Оказывается, не мы, люди, начали готовить, а прямо громогласно он заявляет, что это диаспоры кормят людей. И, естественно, я взревела. Нам не обидно, что про нас не говорят, — в принципе, и не надо. Но и не надо [партии присваивать] то, что делают люди. Люди простые. Это вранье, это всё вранье. Это не партия организовала. Они даже палец о палец не ударили. Это обычные рабочие люди. Вот и всё. Присылали деньги даже те, кто получает копейки, у кого много детей. Чтобы мы кормили ребят. Брали им шапки, носки, теплые вещи, обувь.

— Абсолютно был трезвый мужчина. Он сидит и вообще ничего не соображает, раздетый. И благодаря нашим людям мы его одели, обули, накормили.

Лилия, как и все добровольцы, рассказывает еще об одной проблеме, помимо нехватки одежды и других предметов из списков для мобилизованных, — это доставка до дома.

— Сейчас сидят мужчины из Сретенского района, во вторую палатку завела их чай пить. Надо решить с ними вопросы — конечно, за деньги, которые у нас остаются. Мы на них покупаем билеты, садим на маршрутки, фотографируем, ищем родных. Без документов некоторых привозят. Это получается как — у нас тут ребята расстроенные же (Лиля изображает алкогольное опьянение), где-то уснут, где-то потеряют документы. Документы в итоге не находят здесь, а автобусы с ними уезжают обратно в район.

Она подтверждает слова Ани о том, что женщинам приходилось отбирать алкоголь.

— Они у нас в первый день здесь сами по себе сидели. Мы прямо подходили, забирали бутылки, выливали. Давали возможность как-то выспаться тем, кого ночью привезли. По крайней мере, из моей родной деревни, где я выросла, ребят привезли в 02:00 ночи и бросили на земле. Тогда даже палатки не было. И вот тут они на земле ночь спали. Представляете, сентябрь, холод, что у нас было? Мы им давали чем-то согреться, они какие-то коробки находили, костры маленькие жгли. В те дни было очень много, прямо очень много такого. Для нас это была паника, если честно, а потом машинально начали помогать. У меня вот у подружки сегодня день рождения, а я уехать не могу — думала, приеду просто посмотрю, как здесь, и потом в ночь вернусь. <...> У нас теперь, оказывается, огромная семья: девчонки, ребята. Все ночами везли сигареты, продукты — сами видите, что у нас здесь происходит.

«Это всегда страшно»

Еще одна женщина, без которой тут не обойтись, — Лариса Викторовна. У нее в зоне ответственности палатка с медикаментами и продуктами. По словам Ани Пшеничниковой, отойти от этой палатки Лариса не может.

К четвертому дню она улыбчива и готова говорить.

Лариса Викторовна Никитина

— У меня самой большая семья: две дочери, трое внуков и две внучки. Мальчишки у меня — олимпийцы (в школе олимпийского резерва. — Прим. ред.), спортсмены, берут золотые медали. Из людей призывного возраста в семье у меня пока что только муж, наверное. Скорее всего, во вторую [волну] пойдет. Он у меня не служил. У него три высших образования. <...> Я вообще волонтер по животным давно. А по людям — только года три. У меня как бы двойная профессия. Я помогаю малоимущим, малообеспеченным семьям. Здесь я отвечаю за снабжение: у меня, значит, сигареты, мыльно-рыльные принадлежности, ребятам вещи, продукты.

По словам Ларисы, мужчины прибывают на пункт сбора эмоционально подавленными.

— Это страшно. Но, наверное, <...> это всегда страшно. Мне кажется, что наши всё равно все возвратятся, — она не может успокоить тем, что здесь попадается много трезвых мобилизованных. Лариса легонько улыбается на такую просьбу. — Вообще они прямо с водкой едут. Многие даже сумки забывают. Потерянные. Таких отправляют обратно, они потом тут еще приходят в себя. Вот у нас есть человек здесь, который двое суток сидит. Его мобилизовали, а потом отправили домой. И он говорит: «Я бы, конечно, поехал туда (на Украину. — Прим. ред.). Нужно, наверное, просто было меньше пить». А он никакой был два дня! Да, он остался здесь. Но мы его сейчас в 06:00 проводим, посадим на автобус. У него ни денег, ни документов — ничего нет.

Везут сюда людей начиная от 19 лет — так приметила Лариса Викторовна. Единственные трезвые — городской призыв. Из деревень, по ее рассказам, все едут пьяные.

— Читинские все нормальные. Вчера привезли <...> человек. Мальчики 19–20 лет, только отслужили. На тысячу человек здесь 800 пьяных. Среди деревенских редко можно встретить трезвого. <...> Я не знаю, будет или нет вторая волна (в Забайкалье на момент выхода публикации набор приостановили. — Прим. ред.). Мы не планируем обычно. Кинут клич — приедем. Подготовка у нас хорошая у волонтеров, народу с каждым днем больше и больше. Не ожидали, что будет такое сплочение.

Лариса тоже вспоминает первые дни — они для всех как рубеж, который жизнь временно разделил на до и после. Окончательно.

— Первый день — это было что-то: три девчонки, столик и всё. Открытое небо, сотни пьяных мужиков, которые дерутся, кидают бутылки, налетают. Никто ничего не ожидал, получается. <...> Я, конечно, не ожидала — и предприниматели помогают, и бабушки пекут пирожки. Все везут в контейнерах яблоки, огурцы, помидоры, соления, варенье, мед. Всё, вообще всё-всё. Трусы, носки солдатам. Вчера это было что-то вообще (24 сентября везли очередную партию мобилизованных. — Прим. ред.).

Лариса Викторовна рассказывает и начинает закрывать всё целлофаном — ветер заносит мокрым снегом коробки с чаем, блоки сигарет, мешки с одеждой. Потом собирает еду со столов, которых теперь не один, не два, а много и которые ломятся от разных блюд. Женщины вокруг заносят рюкзаки в палатки, ротный кричит в сторону контрактников и добровольцев:

— Хватит им давать, они уже скоро лопнут.

А контрактники просят лимонад и успевают дожевывать хлеб, плов, треугольники арбузов. Людмила рассказала, что каждый день они помогают таскать, грузить туда-сюда сотни килограммов одежды и еды.

Все вокруг благодарны всем, у женщин-волонтеров хватает духа не злиться на пьяных «отказников». Они просят только осветить то, что людей некому отправлять обратно. За все дни, по их словам, дождался своих только водитель автобуса из Линева Озера. Остальные уезжали домой сразу же. Но здесь стараются никого не судить — только сити-менеджера, депутата и одну партию.

Валя всё происходящее видит набегом. Она, как и Аня Сенникова, закупает необходимое. Валентина — администратор и создатель одного из чатов помощи в Viber, который за первые дни мобилизации набрал больше 7 тысяч подписчиков.

Валентина Винникова

— Когда началась мобилизация и приехала масса народу, я зашла случайно в группу Антипихи. Смотрю, что срочно нужна помощь, — там женщина писала. Я начала узнавать по группам, есть ли волонтерские. Мне никто не отвечал. Создала сама группу в Viber, раскидывала ссылки, всех туда приглашала. Потом мы связались с Анной Пшеничниковой, [стали] вместе с ними работать, открыли сбор, начали ездить закупать, собирать продукты. Курировала всех — кто куда. Мамочки звонили, жены. Мы даже в часть отдавали лично в руки [мобилизованным] посылки по просьбе родных.

У самой Валентины на Украине два зятя, двоюродный брат. А еще у женщины четверо детей.

— Мне 31 год, у меня дочка маленькая. Я ее называю «маленький волонтер». Она со мной везде. Муж мой не поедет [на Украину], у него должность не позволяет уехать. Он меня поддерживает. Я всегда стараюсь помогать — это не первый опыт. Правда, к четвертому дню я поняла, что уже маленько устала. Мы спали по несколько часов — телефон приходилось ставить в авиарежим, потому что бесконечно звонят и пишут. И группу на ночь закрываем.

— Я делаю это, потому что просто хочу помочь — по доброте душевной или как это назвать, не знаю. Я не могу обойти эту ситуацию стороной, несмотря на то что у меня есть дети и семья. Я своим родным там (на Украине. — Прим. ред.) никак не помогу, а тут голодные люди. Мы в ночь ездили покупали, люди начали скидывать — первые продукты мы покупали в 01:00. Не было ни средств, ничего сначала — только свои деньги и свои машины.

Валя говорит, что группе и волонтерам умудряются угрожать заявлениями, обвиняя в мошенничестве. А еще, что пришлось остановить сборы на некоторые предметы по требованию прокуратуры. Но на еду и вещи сбор продолжится. У нее нет обиды на комментарии с обвинениями: «Просто неприятно, меня многие знают, в чате много кто видел меня лично». Она собирается помогать столько, сколько будет нужно.

Этот текст вышел большим — мы не стали его сокращать из уважения к тому, что делают женщины. Все они из разных групп, но на территории учебок собираются и координируются вместе. Они благодарят всех, кто присоединился к ним в попытке помочь и поддержать мобилизованных: от первых откликнувшихся кафе и ресторанов («Изуми», «Сансара», «Аян», столовая на Коханского, 6) до Общественной палаты, Народного фронта, политиков, предпринимателей, представителей диаспор и всех неравнодушных людей. Помочь девушкам и мобилизованным можно, перейдя по ссылкам ниже:

• «Zа жизнь 75»;

• «Помощь в Антипиху и Песчанку»;

• «Твори добро»;

• автономная некоммерческая организация «Молодая Сила»;
  

• Общероссийский народный фронт Забайкалья;
  

• забайкальская региональная общественная организация «Vремя Z»;

• «Жёны МОБИЛИZAЦИИ 2022 ZБК».