Миллионы переводят женихи. Как ведущая свадеб из Читы собирает деньги на лечение больным детям

Оксана Цыпалова — читинка, которая много лет создает людям праздник, работая ведущей и организатором. Сама она признается, что ее любимый формат — это свадьбы. Но если одна часть жизни Оксаны — праздник и фейерверки, то другая связана с благотворительностью и поиском помощи детям с тяжелыми заболеваниями. Оксана рассказала, как у нее получается всё совмещать, чем живет фонд и как «ее» женихи и невесты ему помогают.

— Почему вы решили заниматься благотворительностью? Как всё началось?

— Я родила сына. Когда находилась в отделении роддома на Шилова, на этаже было два отказничка. Я поняла, что хочу каким-то образом быть причастной, помогать. Сначала отдавала какие-то вещи собственного сына, потом подключила знакомых мамочек. Познакомилась с Союзом добровольцев и вместе с ними активно участвовала в проекте «Сухой сон», который и сейчас не покидаю (проект действует с 2017 года и призван помочь детям-отказникам в больницах региона. — Прим. ред.).

Я уже тогда понимала, что не хочу ограничиваться только добровольческой структурой, хотелось чего-то большего. В тот год, когда Светлана Анатольевна (Светлана Курка, бывший директор фонда «Пчелка». — Прим. ред.) передала мне фонд, я даже писала себе на Рождество желание: «Хочу свой благотворительный фонд для помощи детям и офис в центре города». Последнее планировалось для другой деятельности, в итоге желание сбылось.

— Как получается совмещать праздники и благотворительность?

— Самый любимый формат моей работы — это свадьба. В принципе, семейные торжества. И фонд — это тоже работа с семьями. Тут есть взаимодействие. Не всегда всё просто при работе в фонде, работа ведущей-организатором мне помогает где-то успокоиться, осознать, что жизнь продолжается.

Если что-то случилось в фонде, я наполняюсь на мероприятиях. Часто, когда заказчики узнают о благотворительной деятельности, становятся нашими помощниками. У меня есть невесты, которые, перечисляя мне оплату за мероприятие, закидывают сверху какую-то сумму и говорят: «Это не тебе. Это на "Пчелку"». Либо мы совместные акции в процессе свадьбы проводим.

Когда я изначально работала с Союзом добровольцев, вообще старалась не афишировать эту [благотворительную] деятельность, потому что мои коллеги, добрые люди, говорили: «Цыпалова пиарится на детях». Но в какой-то момент я поняла, что надо рассказывать, пусть это выглядит как пиар. И даже одному из коллег предложила: «Я дам тебе историю болезни — пиарься. Пожалуйста, рассказывай. Главное — делай».

Есть у меня несколько человек, у которых я проводила мероприятие уже давно, у них самих уже по двое детей, но они регулярно перечисляют крупные суммы, то есть больше миллиона. Так получилось, что это всё вместе взаимодействует в моем сердце. То и другое дает мне ресурс для жизни, для того чтобы действовать дальше.

— Хотели всё бросить?

— Бывали ситуации, связанные с публикациями в СМИ о каких-то наших акциях, когда начинают писать гадости, что я езжу на Кипр, что, мол, вы не представляете, на каких машинах ездят директора «Пчелки». Я могу показать, на каких машинах ездим. Кстати, директор у нас один. А всего два человека работают: я и фандрайзинг-менеджер, он же водитель, он же занимается кэш-боксами, закупает лекарства. И когда пишут: «Ва-а, на каких машинах! М-м-м, какие у них дома». Где? Покажите мне, пожалуйста, мой дом?! Я с удовольствием посмотрю и даже поселюсь.

Есть такие моменты, когда хочется всё бросить. Особенно это было в первые полтора года. Первая акция фонда с моим участием через месяц после того, как зашла в это учреждение — «Дети вместо цветов». Мы разместили информацию на вашем сайте, предложили к 1 Сентября учителям и родителям сделать вклад в помощь детям фонда. Смысл: можно подарить учителю один большой букет, а те средства, которые получилось сэкономить, можно передать в фонд. И началась атака! Я сразу понимала, что будут недовольные.

Но мы же не озвучиваем обязательную сумму вклада. Она может быть любой. Тут дело в другом. Нужно рассказывать своим детям, что мы делаем, чтобы с детства осознавали, что не все могут пойти в школу, не все находятся в классе, не каждый ребенок может свободно выйти из дома, дойти до магазина, и какое это счастье, оказывается, когда тебя мама просит вынести мусор! Ты уже вырастешь в осознании, что мир — это не только ты, и в любом возрасте можно быть полезным и помогать другим.

— Бывают моменты, когда вы теряете веру в людей, бога, справедливость, кажется, что все злые и добрых мало?

— Веру во всех — нет, веру в обещания — да. Бывают ситуации, что люди с каким-то негативом относятся, потому что есть недоверие. Есть коллеги, которые не поддерживают, но это их собственный выбор, потому что, как показывает жизнь, никто не застрахован. Когда ты говоришь не очень приятные слова в адрес фонда или детей, нужно понимать, что ты не застрахован. Ни ты, ни твои близкие. Очень осторожно нужно относиться к закону бумеранга.

Был момент в пандемию, когда дети с онкологией оказывались в других медучреждениях с ковидом. Тогда даже никто не понимал, возможно ли параллельное лечение ковида и основного диагноза. К сожалению, были трагичные ситуации. Во что ты тут перестаешь верить? Я не перестану верить в бога от того, что не всегда люди знают, как поступать.

Конечно, когда говорят — на всё воля божья, чувствуешь беспомощность от того, что не смогли помочь. И бывают ситуации, когда кажется, что всё возможное сделали, но мы не можем спрогнозировать, как отреагирует организм ребенка, не можем спрогнозировать нюансы, связанные с лекарствами, с их поставкой и доставкой, вовремя принятым лечением. То, что в нашем отделении врачи с детьми, как курочки над цыплятами, это 100%. Но для меня главное в работе в фонде — сделай всё, что от тебя зависит. В таком случае будет сердце спокойно.

— Часто плачете?

— Не то чтобы часто. Ну такое бывает, конечно. От бессилия, от того, что очередная история закончилась не очень хорошо. Нельзя сказать, что часто. Я вообще стараюсь максимально себя держать в руках. Может быть, это неправильно.

Однажды случилась ситуация, когда я три дня вообще разговаривать не могла, я задыхалась, настолько это было страшно. Вот девочка 18 лет так же сидела передо мной, мы пили чай, и она призналась, что наблюдает за моими публикациями в соцсетях: «Я смотрю свадьбы и хочу такой же торт, хочу так же, чтобы когда-нибудь однажды вы провели мою свадьбу». Но не получилось. Вот об этом жалею.

После нескольких таких трагичных ситуаций я максимально стараюсь не знакомиться с детьми. Знаю, что Светлана Анатольевна часто ездила в отделение, взаимодействовала с родителями. Это эмоционально очень тяжело, правда. Ты к ним относишься как к чему-то очень хрупкому.

— Сколько сейчас у фонда подопечных?

— Число подопечных постоянно меняется, бывает такое — документы убираем в архив, а бывает — достаем снова истории болезни. Сейчас у нас четыре папки. Действующих примерно около 35. А тех, которые прошли лечение и на какое-то время у них перерыв, около 100 человек.

— Как фонд вообще выбирает, кому помогать, кому нет?

— Вообще, идеология фонда — мы помогаем всем, кто обратился, но с учетом определенных условий. Мамочки должны понимать, что фонд — это не государственная организация, и мы не всем можем помочь в полном объеме.

Не так давно обратилась мама не онкологического ребенка. Нужна реабилитация — 900 тысяч. Когда мы тратим деньги на детей с онкологией, получаются суммы даже больше, но не разом, а в течение полутора-двух лет — на анализы, лекарства, перелет. И здесь я маме объясняю, что я могу определенную сумму выделить сейчас, допустим, около 100–150 тысяч, но нам нужен сбор.

Бывают такие ситуации, когда к нам обращаются и не понимают, что они от нас хотят, чем мы можем им помочь. Когда мы начинаем выяснять, оказывается, что это делает Минздрав, это Фонд социального страхования. И, не потратив ни рубля, но потратив кучу нервов и времени на поиск правды, я всё равно помогаю. Была ситуация: мальчик 16 лет выстрелил в себя. Звонит мама: «Нужна операция». Почему в фонд? Ведь это обязанность государства.

В итоге выясняется, что уже прошло несколько месяцев и у ребенка до сих пор нет свидетельства об инвалидности. Начинаем разбираться. Оказывается, уволился врач, который должен был заниматься документами, карта лежит 3 месяца на столе в кабинете врача, всем остальным плевать. Не все мамы понимают, что пока ты не начнешь стучаться в двери, тебе не откроют. Ходить, контролировать, добиваться, к сожалению, у нас только так.

— О чем мечтают подопечные фонда?

— Бывают такие ситуации, когда хочется что-то сделать для ребенка, как это ни печально, в последний раз. Задаем вопрос — о чем мечтаешь? Я, говорит, в ресторане настоящем никогда не был. Договариваюсь с одним из моих любимых коллективов. Мальчик с отцом приходят в ресторан, за соседним столом мы с психологом отделения онкологии и больше никого. Делают заказ, стесняются. А в это время на сцене выступали мои артисты: вокалист, гитарист, скрипачка. Наши гости в изумлении: «Это для нас?»

«Я в боулинг никогда не играл». В боулинг водили. Это всё было сделано бесплатно, люди откликаются на такие просьбы. Бывают ситуации, когда я спрашиваю ребенка: «Что тебе привезти?» Он говорит: «Крестик привезите из какого-нибудь храма». И хоронили ребенка в этом крестике потом…

— Значит помочь фонду можно не только деньгами?

— Когда ты начинаешь озвучивать, что нам нужна помощь, говорят: «У меня нет денег». Расскажи в соцсетях о том, что существует фонд, что есть какая-то другая некоммерческая организация. Просто расскажи. Ты блогер, журналист, фотограф, булочки стряпаешь — ты можешь использовать свой ресурс.

На День защиты детей нам звонит железнодорожный университет. «Мы вкусные булочки делаем, хотим привезти вашим детям на День защиты детей». Наши пациенты в основном на диете. Так что все эти вкусные булочки отвезли в Дом малютки. Но важны сам посыл и желание. Пожалуйста! Всё просто.

— Если представить, что вот фонд может получить столько денег, сколько ему нужно, чтобы помочь всем подопечным, какая это сумма?

— Я не знаю, потому что мы не можем спрогнозировать, кому какое лечение понадобится. Кому-то, может быть, нужно сопутствующее лечение, и ребенок находится дома и три раза в месяц принимает одну таблетку. А кому-то необходимо ежедневно быть в отделении, и на протяжении всего дня он находится под капельницей. Тут очень сложно сказать, сколько нужно денег. Наверное, даже не то чтобы денег, какого-то взаимодействия от государства, мамочек, потому что у нас мамы многие в принципе не знают, что им можно, что им положено.

Всё зависит еще, наверное, от внимания сильных мира. А когда мы просим, помогите нам сделать то-то, потому что это в ваших силах, в вашей компетенции, нас не всегда слышат.

— Как у вас тут всё устроено?

— В офисе фонда есть комнаты мамы и ребенка. Семьи приезжают на обследования, на реабилитацию, проходят лечение на дневном стационаре. Порой одновременно живут по три семьи. Оборудованы кухня, санузел.

У нас раньше было не очень комфортно, но благодаря тому, что был капитальный ремонт, стало получше. Когда я пришла, даже не было стиральной машинки, холодильника, плиты. Кто-то помог, подарил. У меня есть подружка, она на инвалидности и как-то со своей пенсии купила нам два шкафа.

Постельное белье, шторы, что-то сами покупаем, что-то передали жители города, разные организации. Даже бумага для принтера — это благотворительная помощь. Потому что организация работы фонда тоже требует внимания.

— Но что сейчас направлено внимание фонда — акции, проекты?

— У нас есть масса разных проектов, и все они параллельно друг другу существуют. Сбор подгузников, проект «Сота храбрости»: в отделении стоит наш ящичек в виде соты и ребенок после сложных процедур берет себе какой-то сюрприз. Акция «Пирамида добра» — перечисли 100 рублей, приведи двух друзей, чтобы тоже перечислили по 100 рублей. Акция «Дети вместо цветов», «Новогодняя ярмарка», проект «Улыбка ангела». Всё это направлено на привлечение внимания к фонду, к детям, к необходимой помощи.

— Чего не хватает фонду?

— Нам нужно новое помещение с нормальным входом, куда может заехать инвалидная коляска, которое будет теплым, светлым, не в подвале; которое не будут рушить каждый месяц. Мы только сделали ремонт, и буквально позавчера звонят и говорят: дайте доступ, потому что мы меняем какие-то трубы. Какие трубы? Вы всё лето в этом доме проводили ремонт.

— Сейчас у «Пчелки» хорошие времена или бывало лучше?

— В плане финансовом — хорошие. Благодаря жителям края и города, которые знают меня, потому что крупные суммы перечисляют те, кто знаком со мной.

— Чаще всего помогают простые люди?

— Конечно! Причем мы порой даже не озвучиваем запрос, а помощь приходит. Летом была срочная ситуация — необходимо около трех миллионов на лекарства девочке. Я сижу размышляю о том, что мне надо писать заметку, в этот момент пишет один из женихов: «Я там денег закинул». Смотрю: миллион двести. Я радостная, уже хорошо. Потом через пару дней он еще миллион восемьсот закидывает.

Я даже не озвучивала еще на наших ресурсах этот запрос. И никогда благотворителям лично не говорю, не звоню — надо столько-то денег, дайте. Нет. В небо посыл: «Боженька, ты же меня не оставишь?» Ни разу еще не оставил в таких ситуациях. Даже в самых сложных мы всё равно находили выход.

Очень часто, кстати, именно женщины уютного возраста звонят и перечисляют деньги. Очень здорово, когда откликаются мои подписчики, мои друзья. Я на протяжении нескольких лет в свой день рождения объявляю акцию. Обнуляю свою карту и предлагаю всем, кто хочет меня поздравить, перечислить любую сумму. Первый год я около 25 тысяч собрала, потом 40, 50, в этом году у меня получилось почти 180 тысяч.

Причем я разместила это объявление во всех группах, где я нахожусь. И когда стали поступать деньги от людей, которых я не знаю, не видела никогда! Вот тут я плакала. Три дня благодарила в Сети, в восторге от того, что меня услышали, от того, что я могу и таким образом тоже помочь детям.

Понятно, что мы работаем в этой организации, даже получаем зарплату не очень большую, но получаем. Но я как-то зарплату на себя ни разу и не тратила, потому что у нас даже были ситуации, когда нужно было покупать препараты не в России, а купить мы их за деньги фонда не можем по ряду причин.

— А если у кого-то нет идей, как помочь, можно спросить у вас?

— Да. Бухгалтер может помочь бухгалтерской отчетностью, танцор — станцевать на мероприятии. Один из известных проектов был придуман мной. Вот так вот стоял передо мной Рустам Байраков и говорил: «Вот я спортсмен. Я ничего не умею больше. Я умею только тренировать». Прекрасно! Ты можешь сделать турнир, но этот турнир должен быть ежегодным в одно и то же время. И гости, которые приходят, просто приносят средства гигиены для отказников. Пожалуйста, турнир международный — раз. Рустам известен на весь край и ближнее зарубежье — два. Турнир продолжает жить, несмотря на то, что была пандемия. Всё! Это делается очень просто.