Почему Россия не Китай?

Несколько лет назад вышла в свет книга Андрея Паршева «Почему Россия не Америка?», в которой автор отвечает на собственный вопрос на основании тщательного анализа климато-географического, экономического и политического факторов. Эта книга вызвала волну публикаций со схожими названиями «Почему Россия не…?» Авторы лишь меняли названия стран от Гондураса до Верхней Вольты.

В отдельном ряду стоят публикации на тему «почему Россия не Китай?» Некоторые авторы идут ещё дальше и задают другой вопрос, не менее фундаментальный: «Мог ли Советский Союз пойти по китайскому пути развития?»

На самом деле, два вопроса имеют одну общую подоплёку, которая заключается в следующем: «Мог ли СССР (Российская Федерация) избежать разрушительных последствий перестройки и развиваться по пути, проторённому КНР – рыночная экономика при верховенстве коммунистической партии?»

Не так давно известный английский учёный, профессор факультета экономики Уорикского университета Марк Харрисон прочитал в лектории московского Политехнического музея лекцию на тему «Спотыкающийся медведь, парящий дракон: мог ли Советский Союз пойти по китайскому пути?». Автор напоминает о знаменитой встрече в Пекине в 1989 году между Михаилом Горбачёвым и Дэн Сяопином во время начинающихся в КНР студенческих выступлений, вызванных, в том числе, и проводимой в СССР политикой гласности и перестройки. В тот момент Горбачёв даже представить себе не мог, что китайская экономика сможет превзойти советскую. Тем не менее, сейчас это свершившийся факт.

С тех пор, как Михаил Горбачёв 28 лет тому назад стал генеральным секретарём, мир не устаёт сравнивать успешные экономические реформы Китая, начатые в конце 1978 года, с неудачными реформами Советского Союза, а затем и России в области коренной экономической перестройки. Общепринятая точка зрения такова, что Москва почему-то пошла в реформах по неверному пути, и что если бы она скопировала китайскую модель, всё было бы намного лучше. Однако, это чрезмерно упрощённый анализ. Две страны слишком сильно отличаются друг от друга, чтобы Россия, как по шаблону, копировала китайскую программу реформ.

При ответе на вопрос «Почему Россия не Китай?» во главу угла, скорее всего, следует поставить политический фактор. Ведь неблагоприятное воздействие природы на жизнь наших стран примерно уравновешивается. Экономические условия на старте у нас были почти одинаковые. Но результаты на сегодняшний день зримо отличаются. Наша страна с конца 80-х годов утратила большинство своих позиций, китайцы за тот же период времени мощно рванули вперёд. В чём дело? Может, в политической мудрости?

Сторонники и защитники китайского варианта говорят, что первым источником преимуществ для Китая является меритократия. Это означает, что китайские лидеры могут пробиться к вершине власти, и этот процесс не будет замедлен процедурой демократических выборов. Второе преимущество – это автократия. Часто говорят, что в Китае существует эффективная автократия, при которой один лидер принимает решения и проводит их в жизнь без конфликтов между различными группами населения, без возникновения неизбежных финансовых тупиков, которые так характерны для демократических режимов. Наконец, власти в Китае делают долгосрочные инвестиции в инфраструктуру, транспорт, отвечают общественному запросу, а не личным интересам верхушки.

Марк Харрисон утверждает, что «эти аргументы сами по себе не объясняют, как Китай справляется с главным вызовом современности – необходимостью последовательной политики реформ». Есть предел развития мирового производства, который всё больше отдаляется по мере совершенствования технологий и прогресса. И странам приходится постоянно реформировать свои институты и стратегии, чтобы соответствовать новому достигнутому уровню развития. Это можно представить так: простая задача – осуществить переход миллионов рабочих рук из низкоэффективного сельского хозяйства в высокоэффективное промышленное производство или сферу услуг. Но это только первая стадия в процессе экономического развития. Дальше нужно сделать более сложные шаги: инвестировать человеческий капитал и развивать соответствующие инновации. Первый шаг можно сделать безо всякого инновационного развития, за счёт использования уже существующих и проверенных технологий. Но чтобы поддерживать достигнутый уровень, нужно всегда развиваться дальше. В частности, реформы должны всё время преодолевать сопротивление частных интересов. Вопрос в том, как Китай смог достичь этого.

То, как экономисты характеризуют китайскую систему, можно суммировать в выражении, которое проще сказать на русском, чем на английском: регионально децентрализованный авторитаризм (regionally decentralized authoritarism, RDA). Это можно объяснить так: Китай – это одна страна, у которой 31 экономика. Эти экономики – это провинции Китая, которые больше интегрированы с глобальной экономикой, чем со своими соседями. Идея RDA в том, что при помощи системы отбора кадров китайские власти устроили соревнование между провинциями. Это соревнование стало той силой, которая и подняла большую часть Китая из нищеты.

Ректор Дипломатической академии МИД России Евгений Бажанов уверен, что существуют пять причин, почему Россия – это не Китай.

Во-первых, это внутренняя ситуация в каждой из стран. Китай был в состоянии хаоса после своей «великой культурной революции», длившейся с 1966 по 1976 год. К 1978 году подавляющее большинство руководителей и граждан Китая поняли необходимость проведения фундаментальных реформ. Ситуация там существенно отличалась от советской в 1985 году. Большинство советских людей считало тогда свою страну сверхдержавой с неплохо функционирующей экономикой, с социальной стабильностью и порядком – особенно в сравнении с годами застоя при Леониде Брежневе и с широко распространёнными бедностью и голодом в Китае накануне начатых Дэн Сяопином экономических реформ.

Во-вторых, государственный аппарат двух стран существенно отличался один от другого. Авторитет, власть и единство китайского руководства были серьёзно подорваны в результате культурной революции, и поэтому наиболее консервативные члены руководства были не в состоянии оказать организованное сопротивление тем, кто призывал к проведению коренных реформ. Всем было ясно, что необходимо сделать нечто радикальное, дабы возродить страну. В отличие от Китая, против горбачёвских реформ активно выступали консервативные члены Политбюро и высшее военное руководство.

В-третьих, в двух странах движение реформ возглавляли слишком разные люди. Китайские реформы проводил очень опытный бывший революционный деятель Дэн Сяопин. Он обладал огромным авторитетом и мог осуществлять смелые шаги навстречу реформам. В Советском Союзе бремя реформ нёс на своих плечах менее опытный партийный функционер из провинции, который мог экспериментировать лишь в очень узких рамках политики и экономики, которые определяла ему старая гвардия.

В итоге Дэн сумел осуществить глубокие и далеко идущие реформы, а Горбачёву пришлось довольствоваться лишь незначительными экономическими преобразованиями, которые зачастую были бессмысленными и даже вредными. Примечательно следующее: в одном из немногочисленных случаев, когда Горбачёву удалось провести радикальную экономическую реформу (речь идёт о создании частных коммерческих кооперативов в 1988 году – впервые с ленинских времён, когда советские граждане получили право владеть частным бизнесом), он был вынужден свернуть её уже год спустя.

Четвёртый фактор – это социально-экономические условия, существовавшие в двух странах. Китай оставался аграрной страной. Восемьдесят процентов его населения были крестьяне, мечтавшие получить право обрабатывать собственную землю. И Дэн Сяопин дал им это право. В результате ситуация на селе быстро улучшилась, и даже закоренелые скептики были вынуждены признать, что реформы оказались успешными. После сельского хозяйства Дэн приступил к реформированию промышленности и других секторов экономики.

Горбачёв столкнулся с совершенно иной ситуацией. В отличие от Китая, основой советской экономики являлся военно-промышленный комплекс. Чтобы стимулировать и диверсифицировать экономику, надо было провести радикальные сокращения и реформы в военно-промышленном производстве, которое проникало буквально во все сферы, от создания межконтинентальных баллистических ракет до пошива женской обуви. Но против этого по совершенно очевидным причинам решительно и активно выступали высшие военачальники – и у них была идеологическая и военная основа для сопротивления таким реформам. Они могли заявлять, что Соединённые Штаты и НАТО создают прямую угрозу национальной безопасности страны.

Попытка Горбачёва осуществить реформирование сельского хозяйства подавлялась полувековой отсталостью советских колхозов, отчаянным сопротивлением любым переменам со стороны аппаратчиков из коммунистической партии и – в отличие от того, что произошло в Китае – отсутствием желания у советских крестьян упорнее работать для улучшения собственного благосостояния – даже в более либеральных экономических условиях. В целом, основанную на военной промышленности индустриальную советскую экономику реорганизовать было гораздо труднее, чем примитивную сельскохозяйственную экономику Китая.

В-пятых, значительно различалась внешняя политика двух государств. У Китая были тесные военно-политические связи с Западом, основанные на совместном противостоянии тому, что воспринималось как экспансионистская внешняя политика СССР. В результате этого Соединенные Штаты и их союзники с энтузиазмом приняли участие в китайских реформах, как на уровне государства, так и на уровне частного сектора. Ключевую роль в этом процессе сыграли хуацяо – живущие за рубежом этнические китайцы.

Советский Союз не мог и мечтать о получении такой огромной помощи из-за границы. Первой приоритетной задачей Горбачёва было обуздать гонку вооружений, которая разоряла страну. И выполнить эту задачу можно было лишь при том условии, что консервативные члены Политбюро согласятся на сокращение и реструктуризацию огромного военно-промышленного комплекса.

После двух лет пребывания у власти Горбачёв понял, что его план экономических реформ зашёл в тупик. В 1987 году, в попытке вновь запустить этот процесс и сломить сопротивление консерваторов, Горбачёв сосредоточился на политических реформах, надеясь сплотить вокруг них народ. Но результат оказался обратным. Демократизация и плюрализм размыли сами основы советского строя и ослабили тот цементирующий материал, который удерживал вместе советские республики и российское общество. В результате Советскому Союзу был нанесён серьёзный урон напряжённой борьбой между членами Политбюро, между Москвой и провинциями и между различными народностями в республиках. Такого рода «шоковая демократизация» почти всегда приводила к хаосу в жёстко централизованных режимах.

Таким образом, Советский Союз попал в порочный круг политической и экономической нестабильности. Политические реформы Горбачёва вызвали изнуряющий конфликт между либералами и консерваторами в Кремле, в связи с чем реализовывать экономические реформы стало невозможно. Из-за этих двух факторов Советский Союз покатился вниз по скользкой дороге навстречу серьёзнейшему политическому и экономическому кризису. В отличие от Китая в 1978 году, Кремль в середине и конце 80-х не смог разработать единую стратегию экономического реформирования, и тем более – осуществить её на практике. Оказавшись в ловушке глубокого политического тупика в условиях ухудшения экономических условий, Советский Союз в 1991 году рухнул.

С тех пор Россия отчаянно и с большим трудом пытается осуществить свои экономические реформы, а Китай вот уже почти 35 лет празднует успех в экономике.

Многие говорят, что СССР – это пример того, как не надо проводить реформы. Но это не совсем так. Горбачёв отдал предпочтение политическим, а не экономическим реформам. Неслучайно Дэн Жифань, сын Дэн Сяопина, сказал: «Мой отец считает, что Горбачёв идиот».

Дэн Сяопин отложил политическую реформу и поставил во главу угла экономику, тем самым он спас Китай. В 1978 году он провёл в жизнь политику «четырёх модернизаций» (в сельском хозяйстве, промышленности, науке и обороне). Когда наступил 1989 год, Дэн Сяопин сказал «нет» пятой модернизации – демократии, и в результате коммунистическая партия сохранила полноту власти и контроль над государством в целом. В этом и есть главный ответ на вопрос «Почему Россия не Китай?»